Черные холмы - Дэн Симмонс

— У-у-ух!

Паха Сапа не может сдержаться. Он издавал этот звук еще маленьким мальчиком, глядя на звездопад в конце лета, когда попадалась особо яркая звезда. Но он никогда не видел, чтобы падающая звезда была столь ослепительна.

В его мозгу что-то неторопливо шевелится — будь в нем побольше энергии и не путайся мысли, это что-то могло бы быть страхом, — и он понимает, что звезда летит прямо на него.

Тени от шестов направления и нескольких низкорослых деревьев вблизи скалистой вершины мечутся во все стороны в несущемся вниз сиянии прямо над его головой. Теперь Паха Сапа слышит падающую звезду — шипящий, ревущий, резкий звук, прожигающей воздух.

Внезапно звезда бесшумно взрывается, распадается на шесть падающих звезд размером лишь немногим меньше первоначальной. Они продолжают нестись на него.

Паха Сапа, несмотря на голод и слабость, с какой-то недоуменной отстраненностью понимает, что через несколько секунд умрет.

Шесть фрагментов Большой Звезды продолжают падать. Каждый из них рухнет на Шесть Пращуров, а один, кажется, прямо на эту вершину. В последний момент Паха Сапа закрывает глаза рукой.

Он не слышит ни удара, ни взрыва. И никакого шума, если не считать слабого шороха ветра в зарослях сосен и елей.

Паха Сапа отводит руку и открывает глаза.

Шесть звезд расположились вокруг вершины, но теперь они представляют собой шесть вертикальных колонн белого света. Каждая из них имеет высоту около двухсот футов. Внутри каждой колонны, или стоячего светового кокона, — старик, внешним видом похожий на вольных людей природы. На каждом из стариков белоснежная одежда из бизоньей шкуры и одно белое орлиное перо в седых волосах. Все они смотрят на Паха Сапу, но их взгляды не похожи на взгляды человеческих существ. Он чувствует, как давят на него эти взгляды.

— Ты пойдешь с нами, Черные Холмы?

Паха Сапа резко трясет головой. Он не видит, чтобы у кого-нибудь из стариков шевельнулись губы. Да и вопрос этот мальчик не совсем чтобы слышит. А если слышит, то не ушами. Многие десятилетия после этого он будет пытаться вспомнить и описать голоса шести стариков — явно не те звуки, что производят люди ртами и глотками, языками и зубами, а скорее тихий шелест ветра в ветвях, или глухое ворчание грома вдалеке, или слабый гул приближающего конского или бизоньего табуна, которые он слышал, когда, подражая старшим, плотно прижимал ухо к земле.

Но только ни одно из этих сравнений не подходит. Тогда и потом он понимает, что это не имеет значения.

— Конечно пойду, дедушки.

Одна из гигантских форм протягивает руку, облаченную в белый свет. Паха Сапа делает шаг и понимает, что целиком умещается в потрескавшейся ладони.

Они быстро и бесшумно поднимаются в сверкающее ночное небо. Паха Сапа каким-то образом слышит голоса звезд — у каждой свой, и каждый голос — часть хора, хора из трех тысяч или больше голосов, распевающих мелодичную молитву, подобных которой он никогда не слышал.

Когда они оказываются на высоте много тысяч футов над освещенным звездами ландшафтом, шесть форм прекращают подъем и теперь просто парят в вышине, а Паха Сапа чувствует себя удобно и не испытывает ни малейшего беспокойства в теплой ладони.

Но когда он свешивает голову за край гигантской, сложенной в надежную чашечку руки, чтобы посмотреть на священные холмы, то чуть не вскрикивает от ужаса.

Черные холмы исчезли. Все исчезло.

Под ним и под парящими тучеподобными шестью старцами во все стороны до далекого, темного и чуть искривленного горизонта распростерлась водная гладь. Этот мир воды не имеет конца.

Паха Сапа тут же понимает, что он смотрит на мир, не имеющий формы, каким он существовал до того, как Вакан Танка, Тайна, Всё сотворил землю, четвероногих, а потом — человека. Это мир до появления человека, когда таку ванкан, таинственные существа, вышли в мир духов: Вакиньян — Буревестник, Татанка — Большой Зверь, Унктехи — Тот, Который Убивает, Таку Сканскан — Тот, Который Изменяет Мир, Тункан — Досточтимый. Все это чистые наги, духи, которые ходили по небесам над миром, еще погруженные в околоплодную воду в ожидании рождения.

Это мир сплошной воды, о котором рассказывал ему Сильно Хромает в самых старых историях, но Паха Сапа прежде никак не мог представить его. Теперь море раскинулось под ним во все стороны.

Паха Сапа понимает, что звезды были закрыты высокими тучами. Теперь он видит серые тучи в бесконечной дали над ним и серую, почти совершенно спокойную воду в бесконечной дали внизу. В глубине сердца он понимает, что шесть старцев-пращуров позволяют ему присоединиться к ним и наблюдать процесс Рождения.

Внезапно один-единственный столб света (мальчик сразу же понимает, что этот свет исходит от Тайны, Всего) пронзает свод туч вверху, раскалывает толщу неба и касается моря внизу. Воды начинают пениться. Из этого мира моря поднимаются влажные холмы, и черные деревья, и священный камень, святая святых мира — Черные холмы. Столб света тускнеет, но Черные холмы внизу остаются, крохотный островок среди смутно поблескивающего бескрайнего моря. Некоторое время Паха Сапа смотрит вниз из безопасной, принявшей форму чашечки ладони пращура. Он слышит только звук ветра, ласкающего деревья, травы, верхушки волн далеко-далеко внизу. Паха Сапа понимает, что доносящийся до него шепот ветра — это приглушенные голоса других великих духов, существовавших здесь до появления Первого человека: Тате — Сущности Ветра, Йате — Северного Ветра, Йанпы — Восточного Ветра, Окаги — Южного Ветра.

Всем этим ветрам Паха Сапа молился рядом с Сильно Хромает, когда мальчиком готовился к поприщу шамана, и всем этим ветрам Паха Сапа безмолвно молится теперь. От их присутствия у него слезы наворачиваются на глаза.

Солнце восходит. Солнечные лучи рисуют темные мазки гор и тени сосен на холмах и отбрасывают множество теней от малых холмов и отдельных деревьев на вытянутый луг. Потом воды вокруг этого островного мира отступают еще дальше, и, сияя на свету, появляются прерии и равнины Мака-сичу — Бэдлендса, или Дурной земли. Теперь от горизонта до горизонта простерлась не вода, а твердая земля. Мир теперь стал преимущественно мака, землей, и он готов к появлению в нем четвероногих и двуногих.

Паха Сапа хочет спросить у шести пращуров, зачем они показывают ему все это, но голос его духа, наги, слишком слаб — или воздух на этой высоте слишком разрежен — и звуки слов не могут достичь ушей пращуров. Он может только смотреть, кивая, на древние, морщинистые, но дружеские лица, они чуть-чуть колеблются, как колеблются высокие облака под дуновением священных ветров.

Паха Сапа понимает, что пращуры одарили его острым зрением ванбли, орла. Когда Паха переводит взгляд на поросшие лесом южные склоны Черных холмов, он ясно видит отверстие Вашу-нийя, Дышащей пещеры, священного места, которое слепые вазичу называют Пещерой ветров. Он смотрит теперь своими глазами ванбли и видит, как на свет появляется первый бизон.

Паха Сапа громко смеется, и этот счастливый звук громче, чем слабый голос его наги. Сильно Хромает, Сидящий Бык и другие вичаза ваканы были правы, рассказывая о том, как все это начиналось! Первые бизоны маленькие, они чуть больше муравьев и такие же многочисленные. Но сочные, еще влажные после рождения травы на Черных холмах и обширных равнинах внизу вскоре позволят крохотным бизонам вырасти до размеров и веса современных. И опять Паха Сапа громко смеется. Шесть пращуров показывают ему в считаные минуты события, на которые ушла целая вечность.

Солнце поднимается еще выше, и теперь на бескрайних, обдуваемых ветрами равнинах к северу и югу от холмов отчетливо видны даже тени пасущихся стадами бизонов.

Паха Сапа снова переводит взгляд на юг.

Из Дышащей пещеры, мигая, выползает Первый человек, встает на ноги и тут же начинает возносить молитвы Вакану Танке, шести пращурам, другим духам и самому дару Тайны, благодарит за то, что его вывели из тьмы в этот светлый мир, в котором так много дичи и обитает столько шепчущих, охранительных, а иногда и очень опасных духов.

За минуты проходят столетия, исчезают поколения, Паха Сапа смотрит, как рождается его народ, как охотятся люди, женятся, странствуют в дальних землях, воюют, почитают богов, стареют и умирают. Он видит, как они охотятся на животных, о которых он даже не слышал прежде, — это громадные волосатые твари с бивнями, — видит, как вольные люди природы получают чудесный дар — шунксинкалу, то есть «священную собаку», или лошадь. Он видит, как его народ расселяется по равнине.

И снова Паха Сапа видит Черные холмы — они имеют форму сердца и располагаются в центре бескрайних зелено-бурых прерий облейяйи дошо — безмерности мира. Он снова видит Черные холмы — они вамакаогнака е’кантге целого континента, иными словами, сердце всего. Но более всего Паха Сапа воспринимает теперь Черные холмы как О’онакецин, Место убежища.