Восхитительная ложь - Шона Мейред

с Роуэном, поэтому я сохраняю молчание, тихо убирая следы крови и промывая открытые порезы, чтобы в них не попала инфекция.

Наконец, как только я наношу щедрое количество крема Savlon на все открытые раны, я бросаю принадлежности на столешницу в ванной и снова поворачиваюсь к нему лицом. Огонь вспыхивает в его глазах, затем внезапно он протягивает руку, хватая меня за бедро, прежде чем потянуть меня вперед. Мое сердце замирает, когда я останавливаюсь между его ног, глядя на него сквозь ресницы. Даже сидя, его лицо на одном уровне с моим, его глаза прожигают меня насквозь, заставляя покраснеть мои разгоряченные щеки.

Сексуальная ухмылка расползается по его лицу, когда его руки скользят вниз, по материалу моих шорт для сна, пока не обжигают обнаженную кожу моего бедра. Мое нутро сжимается, охваченное потемневшей похотью, кружащейся в его глазах.

Он наклоняется, и как только я думаю, что он собирается заявить на меня права поцелуем, он останавливается, оставляя между нами лишь вдох. Наши взгляды снова встречаются, когда он произносит свои следующие слова напротив моих губ.

— Я действительно хочу трахнуть тебя, вольная птица. Но не тогда, когда его сперма все еще капает с твоей киски.

Его слова режут мою грудь с остротой тысячи крошечных бритвенных лезвий, заставляя меня отступить назад. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль, я сосредотачиваюсь на том, чтобы помочь ему промыть раны.

— Тебе нужно, чтобы я проверила твои ребра? — Мои слова едва слышны из-за сухости, покрывающей мое горло. Поэтому я смачиваю небо языком, затем проглатываю застрявший там гигантский комок сожаления.

Кивнув головой, он отталкивается от сиденья унитаза и медленно поднимается на ноги, одергивая низ футболки, но далеко не уходит. Решив, что он нуждается в моей помощи больше, чем я в его одобрении, я тянусь к подолу его рубашки. Его глаза снова встречаются с моими, заглядывая в мою душу, когда я задираю его рубашку, останавливаясь только тогда, когда он взвизгивает.

— Чертов ад.

Именно тогда я понимаю, что его левое плечо зафиксировано, подвешено посередине, и он не в состоянии поднять его дальше. Это требует небольшого маневрирования, но, наконец, я снимаю с него рубашку и оцениваю его ушибленные ребра.

— Мне их перевязать? — Спрашиваю я, неуверенная в том, каков протокол лечения ушибов и, возможно, сломанных ребер.

— Нет. Не следует перевязывать сломанные ребра, потому что они могут помешать тебе глубоко дышать, что увеличивает риск пневмонии.

— Эм, хорошо. — Я не спрашиваю, откуда он это знает, но, судя по тому, что я видела сегодня вечером, я сомневаюсь, что это первое родео Лиама.

— Теперь ты можешь уходить. — Он указывает на дверь кончиком подбородка. — С остальным я справлюсь.

— Ты уверен? — Подсказываю я, оглядывая ванную в поисках чего-нибудь, с чем ему может понадобиться помощь.

— Я сказал, что со мной все в порядке, не так ли? — Его тон агрессивный, но я изо всех сил стараюсь не осуждать. Несмотря на то, что мы никогда не обсуждали, что означал наш общий поцелуй, я знала, что у него были проблемы с Роуэном, и то, что они так ссорились сегодня вечером, только еще больше открыло мне глаза. Никто не мог отрицать ненависти между ними; это было совершенно очевидно с каждым ударом. Итак, дав Лиаму то, что ему нужно, я поворачиваюсь на каблуках и выхожу из ванной. Может быть, когда-нибудь мы сможем поговорить о том, что это значит для нас и нашей дружбы.

Я в двух шагах от того, чтобы покинуть его комнату, когда он зовет меня по имени.

Я оборачиваюсь, и мой взгляд скользит по нему, когда он прислоняется к открытой двери ванной.

— Да.

— У меня есть один вопрос, но ты должна пообещать мне, что скажешь правду.

Мои глаза ненадолго закрываются, но затем я снова смотрю на него поверх ресниц.

— Хорошо.

— Если бы ты могла начать день сначала, ты бы все равно позволила ему трахнуть себя?

Мое горло сжимается, я колеблюсь с ответом. И тут меня охватывает совесть, поражая реальностью, с которой я не хочу сталкиваться. Сожалею ли я о том, что сделала с Роуэном? Я сожалею о той боли, которую причинили наши действия. Я сожалею о мотивах, стоявших за этим. Но если бы я снова оказалась в том чулане, остановила бы я его? В глубине души я знаю, что ответ — нет.

— Давай, Сирша. Это вопрос с ответом "да" или "нет". Ты бы все еще позволила ему трахнуть себя?

Проглатывая комок, застрявший у меня в горле, я спрашиваю:

— Правду?

Лиам кивает, его язык скользит по глубокому порезу на губе.

— Мне нужно это услышать, пожалуйста.

— Да. Я бы позволила — Это всего лишь несколько слов, но его лицо искажается от их силы, отрывая кусочек моего сердца.

— Закрой дверь, когда будешь уходить.

Я киваю, не в силах облегчить боль, которую причинила нам обоим.

— Спокойной ночи, Лиам.

Глава двадцать седьмая

СИРША

Когда я выхожу из комнаты Лиама, мое тело чувствует себя нагруженным, измученным ненавистью, которая мерцала в его глазах. Когда он задал мне этот вопрос, последнее, что я хотела сделать, это солгать ему. Не тогда, когда я уже поглощена этим на всю жизнь.

Он заслужил мою правду, какой бы разрушительной она ни была.

Мой висок сжимается, когда тяжесть дня оседает у меня перед глазами. Потирая закрытые веки кончиками пальцев, я чувствую первые признаки назревающей мигрени. Минуя свою спальню, я быстро спускаюсь на кухню, чтобы выпить стакан воды и немного облегчить мигрень. Я кладу две таблетки на язык, прежде чем запить их, затем тащусь в свою комнату, более чем готовая отоспаться после этого дерьмового шоу.

Наконец, измученная этим днем с американскими горками, я открываю дверь своей спальни, но останавливаюсь на полпути, когда замечаю вытянувшуюся фигуру, крепко спящую посреди моей кровати. Оказавшись в комнате, я выглядываю в коридор, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто-нибудь. Мои глаза метаются влево и вправо, затем я осторожно закрываю дверь и поворачиваю замок, убеждаясь, что ни Лиам, ни Беван не ворвутся внутрь и не обнаружат полуголого, вырубившегося Роуэна в моей постели.

Черт! Что за хуйня на самом деле? Как он вообще сюда попал?

Мои ноги сами несут меня к нему, но чем ближе я подхожу к кровати, тем отчетливее становится отчетливый запах алкоголя, такой чертовски сильный, что он наполняет мой нос, пока я почти не чувствую его вкус на языке. Морщинка