Восхитительная ложь - Шона Мейред

к его обнаженному торсу, придавая ему неестественный вид, как у актера в последнем полнометражном боевике.

Он опасно опьяняет, и я ненавижу то, как мое тело реагирует на него. Как бы я ни старалась, кажется, я не могу бороться с невидимой нитью, которая связывает нас вместе. Всякий раз, когда Роуэн находится в моем присутствии, он становится вором, крадущим каждую унцию моего внимания, хочу я этого или нет.

Кровь стекает с его разбитого лба, как узкая река, растекаясь по высоким контурам скул, пока, наконец, не скапливается в углублении открытого рта.

Мое дыхание застревает в горле, когда кончик его языка выглядывает, захватывая маленькую лужицу одним небрежным движением.

Я знаю, что так не должно быть, но по какой-то неизвестной причине одно это легкое движение наполняет мое сердце пульсацией, которой мог вызвать только он.

Мое влечение может показаться безумным, но опасность — обман, похоть, все это — заманчиво. Но разве не так падают ангелы? Дьявол был самым поразительно красивым мужчиной. Искушением, которому мы никогда не должны поддаваться, грехом, который мы не должны совершать. Но даже в этом случае истории говорят, что когда-то он был любимым творением Бога. Роуэн Кинг — мой собственный дьявол, прекрасная загадка, окутанная грозовыми тучами и покрытая самыми заманчивыми грехами. Достаточно ли я сильна, чтобы бросить вызов его притяжению ко мне, или он будет тянуть меня ко дну, пока я не сгорю в его пламени?

Когда его чарующий взгляд устремляется на меня, отчего у меня перехватывает дыхание, я получаю ответ. Роуэн Кинг погубит меня.

После того, как мы покинули территорию замка Килл, Беван отвезла нас обратно в дом, прежде чем скрыться в своей домашней библиотеке с книгой, зажатой подмышкой. Очевидно, Лиам получил тренажерный зал, а она — комнату с непристойными книгами на полках от одной стены к другой. Ее слова, не мои.

В любом случае, она сказала, что ей нужно проветрить голову после драки. Не то чтобы я виню ее, потому что я все еще не оправилась от садистской жестокости всего этого.

Почти час я меряю шагами этажи, ожидая возвращения Лиама. Я не разговаривала с ним с сегодняшнего утра, до того неловкого телефонного звонка с Роуэном, и как бы мне ни хотелось избежать темы моей сексуальной эксплуатации, я чувствую, что ему нужно какое-то объяснение.

Наконец, чуть позже десяти, входная дверь со щелчком открывается, и он втаскивает себя внутрь, правой рукой прижимая к левому боку грудную клетку.

Выключив телевизор, я кладу пульт дистанционного управления на стол и поднимаюсь со стула, прежде чем подойти к нему неуверенными шагами.

— Вот. — Я указываю на его спортивную сумку. — Позволь мне помочь тебе с этим.

Его глаза сужаются, темнеют, когда останавливаются на моем лице. Резкий вздох срывается с моих губ, когда мой взгляд останавливается на его потрепанном виде. Вдоль его подбородка образовался огромный синяк, не говоря уже о глубоком порезе на нижней губе. Под носом у него запекшаяся кровь, а левый глаз кажется несуществующим из-за припухшего века.

— Мне не нужна твоя помощь, — процедил он сквозь зубы. Я знаю, что он злится на меня, и у него есть на это полное право, но ему явно больно. — Просто отвали, Сирша. Я, блядь, не в настроении слушать твою фальшивую искренность. Если ты хочешь поиграть в медсестру, я уверен, что твой придурок-долбоеб был бы рад заполучить тебя. — Его слова ранят сильнее, чем я готова признать. Затем он протискивается мимо меня и тащится вверх по лестнице, кряхтя при каждом шаге. Мои глаза остаются прикованными к нему, и когда он покачивается на полпути к вершине, хватаясь за перила для опоры, я взбегаю на несколько ступенек и встаю у него за спиной. Может, ему и не нужна моя помощь, но он ее получит.

Кладя ладонь ему на спину, я останавливаю его, чтобы он не откинулся назад.

— Я сказал, что у меня все хорошо.

Я игнорирую его, придерживаясь за него, как тень. Наконец, как только я успешно поднимаю его по лестнице, я провожаю его до двери его спальни и открываю ее для него. Он безмолвно проносится мимо меня во второй раз, бросая свою спортивную сумку прямо у двери, прежде чем шагнуть через спальню к ванной комнате.

Включив свет, он пинком распахивает дверь и втаскивает себя внутрь, оставляя дверь открытой. Я воспринимаю это как приглашение и следую за ним. Наконец, я останавливаюсь в дверном проеме и прислоняюсь плечом к косяку. Мои глаза отслеживают каждое его движение, пока он опускается к шкафчику под раковиной и достает аптечку первой помощи. Его левая рука все еще сжимает грудную клетку, поэтому правой он щелкает застежкой, удерживающей зеленую пластиковую аптечку, прежде чем достать флакон с антисептиком и несколько ватных шариков.

Чувствуя себя беспомощной, я отталкиваюсь от дверного проема и сокращаю расстояние между нами. Я выхватываю бутылку из его рук и встречаю его недовольный взгляд своим.

— Я знаю, ты злишься на меня, но это не значит, что тебе не нужна моя помощь.

Его ноздри раздуваются, когда он обреченно выдыхает. И снова я игнорирую его упрямство, откручиваю крышку с флакона Деттола и смачиваю несколько ватных шариков антисептиком. Отчетливый запах антисептика наполняет мой нос, напоминая мне о свежеуложенном асфальте на недавно проложенной дороге.

Наконец, я закрываю крышку унитаза и затем жестом приглашаю его сесть. Когда он опускается на крышку, он кряхтит, его глаза закрываются от боли.

— Ублюдок.

Как только он устраивается, я кладу кончики пальцев ему под подбородок и наклоняю его голову, давая мне лучший угол обзора. Внезапно его глаза распахиваются, останавливаясь на моих. За его бурными серыми глубинами кружатся обида и страдание, крадущие воздух из моих легких. Я чувствую себя огромной сукой из-за всего, что произошло сегодня, и теперь, после боя, я понимаю, в глубине души, Роуэн использовал меня всего лишь как пешку в своей игре против Лиама. Я чувствую себя глупо из-за того, что позволила этому случиться, но боль, написанная на лице Лиама, делает мои беспечные запреты еще более прискорбными.

С фальшивой улыбкой я преодолеваю чувство вины, роящееся во мне, и подношу ватный тампон к его губе. У него вырывается шипение, когда я осторожно надавливаю на открытую рану, но он не сводит с меня глаз. Тяжесть наших невысказанных слов ложится мне на плечо, как камень, но я не думаю, что сейчас время обсуждать то, что произошло