Современная датская новелла - Карен Бликсен

И я стал действовать. Я убил Грелля. И все же признаю, что проиграл. Ибо я боролся в одиночку, вел свою личную борьбу. Однажды ты сказал, что мы можем победить только сообща. Потерпев поражение, я понял тебя.

Поэтому я и пишу тебе все это, Эгон. Может быть, я не допишу письма, но и написанного уже достаточно.

Остальное только объяснение…

II

Свен вгляделся, прислушался к мраку. Было почти совсем тихо. Он только догадывался, что где-то шумят морские волны. Ветер, игравший с листвой деревьев, казался легким несмолкаемым шепотом.

Он выглянул в окно. Он ничего не слышал, пока писал. А теперь ждал голоса, который скажет:

— Пойдем. Пойдем вместе. Тихо и спокойно.

Но он не хотел идти за этим голосом. Он хотел быть в одиночестве. Он уйдет, скрытый великим мраком.

Его мучила боль. Буравила спину словно нож. Снова и снова. Пронизывала все тело. Иногда казалось, что он больше не сможет вздохнуть. Каждый вздох грозил разорвать грудь. Он попытался встать. Как он устал!

Керосиновая лампа начала дымить. Он прикрутил фитиль, и светлое пламя вновь ожило.

Он горько улыбнулся, повернув страницу в большом блокноте.

Что за судьба. Он, Свен Биркер, брат павшего Кая Биркера, молодой многообещающий педагог, двадцати лет от роду, пишет завещание. Он, мягкий и добрый человек, вынужден скрываться в ночи потому, что убил. Он, для кого война и насилие были историей и заголовками в газетах, убил одного из тех, кто внушал наибольший ужас в годы войны.

Встретив этого человека впервые, он рассматривал его с любопытством. Грелль был худ и бледен после пребывания в тюрьме. Грелль, внушавший такой ужас, Грелль, которого так ненавидели, сидел с рюмкой коньяку в дрожащей руке.

Свен подошел к нему. Он не мог не подойти. Ему нужно было услышать голос этого человека, увидеть его глаза.

— Ты меня не знаешь, — сказал он.

Грелль только улыбнулся. Снисходительно и дружелюбно.

— Это не моя вина, — ответил он. — Хочешь выпить?

Свен не спускал с него глаз. Ему нужна была ясность.

— Я брат Кая, — сказал он, — брат Кая Биркера.

Грелль посмотрел на него вопросительно. По-прежнему с улыбкой, как бы защищаясь. Но улыбка постепенно застывала. Значит, он помнил. Потом он снова попытался улыбнуться. Боже мой, все это уже забыто.

— Да, — проговорил он. Это прозвучало так равнодушно. — Ты брат Кая Биркера. Вас было всего двое?

Ответа не требовалось. Это знали оба. Совершенно неважно, было ли их двое или десять. Грелль знал, что дело идет об одном Кае Биркере. А он умер. Грелль почти его забыл, но вот кто-то помнил. Брат Кая Биркера.

Свен не слышал вопроса. Он давно готовился к этому моменту. С того самого дня, когда Грелля помиловали. Он искал его много месяцев и встретил впервые совершенно случайно. Поздним вечером в маленьком ресторанчике. Он ничего не сказал. Сидел в углу и смотрел на него. И только когда ресторанчик закрыли, он ушел. Вслед за Греллем.

Он помнил все вечера, когда приходил сюда, чтобы снова увидеть этого человека. Приходил много раз. И каждый раз Грелль сидел за бутылкой коньяка, окруженный группой молодых людей. Всегда разных. Грелль ежевечерне заводил новые знакомства. Предлагал молодым выпить и беседовал с ними. Иногда они говорили очень громко. Отдельные фразы доносились до Свена. Разговор всегда шел о политике. Грелль спрашивал, молодые отвечали. Грелль спрашивал и слушал.

— Я брат Кая Биркера, — сказал Свен. — Ты помнишь Кая Биркера?

Грелль зажег сигарету. Задул спичку. Тщательно, как бы боясь, чтобы не вспыхнул пожар.

— Сколько тебе лет? — спросил он наконец.

Что за вопрос. Сколько лет. Он, Свен Биркер, должен говорить этому человеку, сколько ему лет. Никто бы не понял его ответа. Он стар. Страшно стар. Последние месяцы разбили его вконец. Жажда мести, жажда уничтожить этого зверя, въелась в его душу. И вот зверь сидит перед ним. Улыбаясь, с рюмкой коньяку.

— Ты убил моего брата? — сказал он. Эти слова прозвучали вопросом. Но он не требовал ответа. Он его знал. Этот человек убил его брата, а теперь сидит здесь и пьет коньяк.

Грелль провел рукой по жидким волосам.

— Я его не трогал, — ответил он. — Я не убивал никого. Они его убили.

Они. Это слово висело в воздухе между ними. Оба хотели бы его забыть. Забыть их и все, что они принесли с собой.

Но они не могли забыть. Они оба были связаны ними и не могли освободиться.

— Убили бы они его, если бы тебя не было? — спросил Свен.

Грелль не ответил. Помолчал. Он всегда молчал, когда ему задавали такой вопрос. Ведь спрашивал мальчишка. Он и помнить-то вряд ли мог. Многие задавали вопросы поумнее.

— Война, — сказал Грелль. Он отставил рюмку, поднял руки ладонями вверх. Горестное признание.

— На войне сталкиваются противники, и кто-то должен умереть, — сказал он.

Свен Биркер часто слышал эти слова. Это не ответ. Он хотел услышать больше, услышать обвинения, которые он мог бы опровергнуть.

— Ты подружился с Каем. Был его другом. До самой его смерти. И ты получил вознаграждение.

Именно так оно и было. Кай был убит, а Грелль получил свои иудины деньги.

Грелль покачал головой.

— Я отбыл наказание, — сказал он. — Общество получило свое, и я свободный человек. Забудь все это. Наступили другие времена.

Тогда Свен понял, что ему делать. Прошлое должно умереть. Грелль должен умереть. Может быть, и наступили другие времена. Может быть, борьба будет продолжаться, но Грелль не будет в ней участвовать.

— Ты не свободен, — сказал Свен. — Ты не можешь быть свободным, пока я не убил тебя. До той поры и я не могу быть свободным.

Улыбка Грелля расплылась, превратилась в гримасу. Пальцы сжались вокруг рюмки. Глаза приблизились к Свену.

— Осторожно, парень. Если ты меня убьешь, ты станешь убийцей. Врагом общества. Что ты от этого выиграешь? Твой брат умер, а я живу. В борьбе это неизбежно. Один должен проиграть. Тогда выиграл я, а теперь борьба кончилась.

— И все-таки я убью тебя. — Свен посмотрел ему прямо в глаза и тихо повторил:

— И все-таки я убью тебя.

Он отошел. Прошел по темному залу в свой угол, прочь от Грелля. Не видя танцующих. Не слыша их пьяной болтовни.

Грелль посмотрел ему вслед: глупый парень, он думает, что все итоги должны сойтись. Мечтатель, не знающий правил игры. Счастье одного зиждется на несчастье другого. Так оно есть, так оно и будет.

Он улыбнулся. Эта часть борьбы давно закончилась. Идет продолжение. Его друзья, может быть, и проиграли войну, но их идеи живут и среди некоторых победителей. Его время снова настанет, и скоро те, кто его судил, протянут ему руку. Бедный парень, живущий своими мелкими чувствами. Однажды мир научит его важнейшему неписаному закону: счастье одного зиждется на несчастье другого.

Грелль поднялся, собираясь уходить. Больше тут делать нечего. Пока молодой фантазер сидит в углу и глазеет на него, ему тут делать нечего. Ему надо подумать. Надо говорить и слушать. Подобраться к тем, кто всегда были его противниками. Заставить их говорить и проиграть.

Кай Биркер говорил. А теперь он ничего не скажет. Сказанное им привело его к смерти.

Когда Грелль подошел к своей машине, он увидел, что юноша идет за ним.

…Черт. Не собирается ли он всерьез? Его обуял страх. Как во время войны. Страх игрока перед проигрышем.

Молодой человек подошел к нему. Его глаза лихорадочно блестели. Обе руки были засунуты в карманы куртки.

— Я убью тебя, — проговорил он, подойдя к машине. Но голос звучал спокойно и мягко.

— Я убью тебя.

Грелль не любил рисковать. Он вынул руку из кармана, и в свете уличного фонаря блеснул маленький револьвер.

— Вот так-то, парень. Помни, что он всегда со мной. Свен Биркер улыбнулся.

— Тебе его вернули. И все-таки я убью тебя, Грелль.

— Попробуй. Но помни. Мы с ним всегда вместе. Мы боремся и побеждаем вместе. Помни это, парень. Мы всегда побеждаем.

Он сел в машину и поехал по направлению к городу.

Свен посмотрел на землю. Прошел дождь. Там, где стояла машина, земля была суха.

Он пошел тем же путем, к освещенному городу. Но ничего не видел. Не видел света, не видел людей, окружавших его. Это верно, что Грелль выиграл. Выиграл жизнь, выиграл свободу жить. А Кай… Его съели черви и слова.

Так дело не может кончиться. Он будет действовать. Хватит слов. Только действие.

III

…Я начал действовать слишком поздно, Эгон. Опоздал на восемь лет. Поэтому я убийца, которого общество найдет и обезвредит.

Если бы я действовал тогда… Многие признали бы, что это необходимо. Что это вклад в дело победы. Живущие словами стали бы говорить о подвиге.

А теперь я убийца. Я действовал после войны. Действовал в то время, когда мой поступок стал преступлением.