Отвергнутые - Ярославия Кузнецова

дневнике вовсе не зависят от известной на весь регион фамилии.

– Не бойся, суслик. Ты за своё ответил. Больше мы с тобой не друзья.

Плевок изо рта Нильса приземлился в миллиметрах от локтя Даниса. Инстинктивно дёрнувшись, он только рассмешил своего бывшего друга ещё больше.

– Как же ты жалок! Чувак, ты полный провал! Хотя, провал – для тебя слишком мягко сказано. Ты днище, Дан.

– Пожалуйста. Только не трогай Марику с Ютой, они ни в чём не виноваты, – пробормотал Данис полушёпотом, на всякий случай прижимаясь ещё ближе к стене гаража.

Но Нильс не решился бить тщедушного парнишку дальше. Внутри него сейчас злости было больше, чем энергии внутри атомной электростанции. Стоит войти в раж и потерять контроль над собой хоть на мгновение, и этого хватит для того, чтобы ненароком зашибить насмерть дрожащего Даниса.

Выместив ярость на ржавой стене, куда пришелся его удар ногой, обутой в высокий шнурованный ботинок, Нильс резко развернулся и пошел прочь, оставив хилого парнишку сидеть в грязи у гаражного массива. От перенапряжения и стресса у Даниса по щекам покатились слезы. Он хотел остановить этот поток, но не мог, сколько бы сил ни прикладывал. Страх гораздо сильнее его самого. Исподлобья Данис глядел в спину своего бывшего друга, уходящего прочь, и наматывал на кулак слёзы и сопли. На всём свете сейчас не нашлось бы человека, несчастнее, чем он.

18 октября. Вечер

Пять часов вечера. Отец ощутимо прибавил громкость на телевизоре. Обычно в это время по субботам он смотрел вечерний выпуск новостей по итогам недели. Мама снова копошилась на кухне, он слышал это по характерным постукиваниям ложкой о край сковороды. Вскоре вслед за звуками в комнату проник и запах жареного лука. Видимо, на ужин будет тушеное с овощами мясо. Всё это его мозг отметил автоматически, не заострив особого внимания. Такая обстановка по субботам в их семье была всегда, в течение всей его жизни: новости отца и мамина готовка. Через час она позовет их ужинать, как и много лет подряд до этого дня. Ничего в жизни не изменилось, кроме того, что одно место за столом теперь пустует.

Нильс перевернулся на другую сторону, потому что на правом боку он пролежал столько времени, что тот уже начинал отзываться болезненными ощущениями. Подложив под голову ладонь, он обвёл глазами пространство перед собой. Из этого положения ему видна вся комната, а не только часть стены. Пустая кровать напротив, аккуратно застеленная братом ровно месяц тому назад рано утром. Небрежно брошенные на стул джинсы, которые чаще всего носил Нильс-старший. В то утро он собирался их надеть, но выругался, увидев грязное пятно чуть ниже колена. Скорее всего, он неосторожно вылез из машины, потому что именно тогда появляются подобные пятна на одежде. Его зарядное устройство от телефона, торчащее из розетки. Он не посчитал нужным взять его с собой, потому что ехал в командировку всего на пару дней, а его смартфон мог не садиться до трех дней. Фотография брата в рамке над полкой. Он там еще младше, чем сам Нильс сейчас. Обнимает двухметрового плюшевого медведя и показывает в камеру большой палец. Он счастлив настолько, что его дырявая из-за медленно растущих постоянных зубов улыбка кажется шире лица. С той фотографии брат готов осветить своей радостью весь мир.

А теперь его нет.

Есть центнер бестолковых бездушных вещей, которые занимают пустое пространство в комнате. Раньше брат тратил на них уйму времени, сил и средств, а теперь они не нужны никому.

Ведь его самого больше нет.

Вся жизнь Нильса пошла вверх тормашками после того, как трагически погиб брат. Изгой в школе. Друзья оказались предателями. Родители стали совершенно чужими людьми. Они пытаются жить дальше и найти для себя смысл просыпаться по утрам, вместо того, чтобы хоть ради приличия попытаться понять состояние своего младшего сына. Как теперь жить? Как захотеть хотя бы просто подняться с кровати, не говоря о том, чтобы снова чему-то обрадоваться?

Если бы только он был жив, всё было совсем иначе. Он бы нашел выход из ситуации. Он бы высмеял ситуацию с Инсинуатором и уже завтра бы предоставил младшему брату досье на этого выскочку, возомнившего себя полубогом и заигравшегося в свои божественные игрушки. Вместе, плечом к плечу, они сворачивали горы. И теперь эти самые горы, свалившись на плечи одного человека, сломили его своей непосильной тяжестью.

Он не оправился после смерти своего самого близкого на свете человека, как следом друзья поступили с ним так подло. Двойной удар размазал его, будто химическую формулу, написанную мелом на доске. Он надеялся на них по-настоящему. Макс навещал его каждый день, рассказывая последние новости и не давая погрязнуть в собственном унынии и скорби. Юта присылала смешные картинки в социальную сеть, хоть и не получала от него в ответ ни слова. Марика писала самые длинные сообщения, чаще всего, по ночам. Видимо, для неё ночь становилась тем временем, когда она не боялась открыться и говорить искренне. А теперь их больше нет…

Вытащив из-под подушки давно замолчавший телефон, он пролистал последние послания от Марики и остановился на одном из самых пронзительных.

«Смерть, несомненно, худшее, что может произойти в этой жизни с человеком. Но не с тем, кто умирает, а с тем, кто его любит. Невозможно даже думать о нём в прошедшем времени. Как сказать, что ты его любил, если с его смертью не изменилось ничего и ты любишь его по-прежнему сильно? Он ушел и теперь ТАМ ему тихо и умиротворённо. Он прожил короткую и достойную жизнь. А ты остался тут. И тебе как-то надо продолжать жить с мыслью о том, что того, кого ты любишь сегодня так же сильно, как и целую вечность тому назад, уже нет и никогда не будет. Ты можешь прийти на кладбище и посидеть над его могилой, но это сравнимо с тем, как пообщаться мысленно с самим собой. Легче не станет. Вылечит только время. Не своей продолжительностью, а наложением новых эмоций на застарелую боль. Ты можешь мне не поверить, но я хочу тебе пообещать, что однажды ты вспомнишь о нём без слёз на глазах. Ты будешь помнить его взгляд, его смех и то, что он тебе говорил. Ты будешь вспоминать, как он учил тебя кататься на мотоцикле, и будешь покатываться со смеху, гордясь тем, что он был твоим родным братом, и искренне жалея тех людей, кто не успел познакомиться с ним. Дорогой, сегодня