Отвергнутые - Ярославия Кузнецова

поступку Инсинуатор. Но даже если Нильс будет это знать, прежней дружбы уже не вернуть. Как бы сильно они оба ни пытались наладить отношения в будущем, стена недоверия и прошлого предательства, пусть и непреднамеренного, останется нерушимой.

– Бей, – произнес вдруг Макс.

– Кинул меня, да? – спросил Нильс еще раз.

Молчаливый кивок и взгляд в пол вместо ответа.

Одним ударом Нильс повалил друга на пол и принялся пинать ногами, вымещая на нём всю ту боль и злобу, что испытал сам от жестокости его поступка.

Друзья, оба с горячим темпераментом, постоянно спорили по поводу и без. Они часто дрались за свою правду, за своё мнение. Но сегодня впервые Нильс бил со всей силы. Макс не защищался, лишь прикрывал голову руками. Но разъярённого Нильса было не остановить. Он кричал о предательстве и избивал бывшего друга беспощадно и хладнокровно, точь-в-точь как раньше издевался над слабыми ребятами из параллельного класса. Травля чужаков приносила ему животное удовлетворение. Ему хотелось смеяться от небывалого взлёта настроения. Но случай с Максом совершенно иной. Избиение друга не приносило ему ничего, кроме еще большего разочарования.

После очередного удара он вдруг резко остановился и отошёл в сторону, в бессилии откинувшись спиной к стене. Полусогнувшись, как от разболевшегося живота, он обхватил ладонями голову и презрительно смотрел, как Макс сплёвывает на школьный линолеум.

– Полегчало? – спросил он, улыбнувшись окровавленной улыбкой.

– Пошёл ты, – прорычал Нильс сквозь зубы. – Пошёл ты, урод!

Последнюю фразу он закричал так громко, что в ушах раздался неприятный звон, заглушивший ругань математички, вылетевшей в коридор на вопли учеников.

– Нильсон! – возмутилась она. – Прекрати орать!

– Отстаньте от меня все вы! Я всех вас ненавижу! – выкрикнул он и подхватил одной рукой рюкзак за лямку. Пятясь спиной, он сложил руку в неприличном жесте и выбежал из рекреации.

Погрозив Нильсу вслед указательным пальцем, она захлопнула дверь в кабинет и продолжила вести урок.

Прислонившийся к стене сидящий в отдалении окровавленный Макс остался незамеченным.

15 октября. Вечер.

– Уже неделя, как мы превратились в конченых мразей по отношению к Нильсу. Я противна самой себе, – горько вздохнула Юта и по привычке уткнулась лицом Максу в плечо. Только рядом с ним она по-прежнему могла чувствовать себя в безопасности.

Юта всегда притягивала к себе людей своей смешливостью, лёгкостью в общении и открытой манерой поведения. К ней тянулись одноклассники, друзья одноклассников, знакомые друзей одноклассников и так до бесконечности. Но её саму всегда тянуло к единственному человеку – Максу. В его обществе можно было не стесняться быть самой собой. Даже слабой. Или уставшей. Или приболевшей. Он принимал её любой и никогда не отталкивал, давая время отлежаться в тишине у него на диване под плюшевым пледом, если это было ей вдруг необходимо. Он не пытался её растормошить или насмешить. Он ценил её настоящую. И это было то, что вело Юту к нему снова и снова, пока остальные жаждали смеха и веселья.

Очередной день молчаливого одиночества настал сегодня. Всё, что им обоим необходимо, это склониться головами друг к другу и немного побыть наедине с собой, ощущая нутром поддержку близкого человека.

– Он мой лучший друг. Просто на секунду представь, что чувствую я, – ответил он ей.

В школе Нильс почти не появлялся, прогуливая занятия одно за другим. Директор несколько раз безуспешно вызывала его на серьёзный разговор, но после того, как он проигнорировал её просьбы, позвонила родителям. Они пришли вдвоём. Нильс снова остался дома, лежать в кровати и смотреть в стену, не реагируя на просьбы матери и замечания отца.

– Я боюсь за его психическое здоровье, – полушёпотом жаловалась мама школьной директрисе.

– Он не ест, не пьёт и практически не поднимается с кровати. А когда мы задаём ему вопросы, он либо отмалчивается, либо отвечает, что ему плевать. Он потерял вкус к жизни с тех самых пор, как в этой страшной аварии погиб его старший брат, – продолжал отец.

– Он отстранился от нас, будто только он один в нашей семье пережил горе потери. Он считает себя непонятым. Но ведь мы в этой катастрофе потеряли своего сына. И теперь потихоньку продолжаем терять второго ребёнка. Мы не враги младшему, – согласно покачивала головой мать.

– Но у него на этот счет собственное мнение, – добавил отец.

– Иногда у меня складывается ощущение, что он винит нас в том, что его брат погиб.

Макс прекрасно слышал весь этот разговор от самого начала. Он из рекреации увидел, как родители его теперь уже бывшего лучшего друга поднимаются по лестнице на третий этаж прямо в кабинет к директрисе. Держась на расстоянии, он бесшумно проскользнул за ними следом и придержал дверь ногой, чтобы послушать, о чем они будут говорить. Разговор не получился. Директриса планировала нажаловаться на Нильса, совершенно отбившегося от рук, а получилось всё совсем наоборот. Родители плакали, а она пыталась их утешить, напоминая про трудности переходного возраста, когда дети совершенно неожиданно вырастают и начинают принимать свои первые решения, не советуясь со взрослыми. И как часто родители не принимают эти решения, не замечая в своём малыше взрослого человека, готового совершать собственные ошибки и учиться на чужих.

– Мне хочется позвонить ему и всё рассказать. Он сейчас одинок, как никогда, – всхлипнула Юта.

– Нам нельзя этого делать как минимум до тех пор, пока мы не получим письмо от Инсинуатора с новыми указаниями, – не согласился Макс.

Раньше он никогда так не делал, но сейчас, от безысходности и ощущения низости своего поступка, он крепко прижал к себе Юту и опустил свою голову поверх её, которую она, как всегда, уткнула ему в плечо. Сладкий аромат её серебристых волос ударил ему в нос, и он едва удержался, чтобы не чихнуть. Нежно потёрся подбородком о её макушку, грустно ухмыльнулся своим мыслям и замер, отыскав наиболее удобное положение. Они так и сидели, как два неразлучника, потерявшиеся и напуганные близящимися заданиями от безумного игрока, решившего, что развлекаться шантажом – это весело.

– Солитёр никогда не оставит нас в покое. Сегодня для него это просто игра. А завтра он может захотеть мешок денег и вертолёт. Что мы будем делать тогда? Давай сдадимся сейчас?

– Мы обсуждали это, Юта. Этот выход из ситуации последний, который мы будем рассматривать.

– А если его следующим заданием станет взяться за руки и шагнуть под приближающийся поезд? Что мы сделаем? Шагнём?

– Нет. Если он захочет нашей смерти, мы найдем любой другой выход. Сбежим из дома. Ликвидируем Солитёра. Отловим его и запрём в подвале. Я не знаю, но мы