Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

отодвигая от себя.

– Почему ты не отвечаешь? – взволнованно спрашивает Валерий Романович.

– Да, я зажигала свечи, и мне это нравилось, – говорит она, с тоской поглядывая на дверь. – Папа мне помогал и следил, чтобы ничего не опрокинулось. Наверное, все дети любят свечи, это обычная игра.

– А вот и нет, – возражает он. – Не вижу ничего обычного. Это же не куклы и не мягкие игрушки.

– Те свечи пахли по-другому, – говорит она. – Они пахли обычным воском.

– Твоя память снова тебя подводит, – тихо и как-то по-доброму говорит ей Валерий Романович. Сима даже не узнает его голос. Он ласково проводит рукой по ее волосам, и она отступает от него на шаг с необъяснимым страхом.

Валерий Романович смотрит на нее в замешательстве. В следующую секунду он лезет в карман.

– Вот, возьми, – протягивает он ей бумажки. – Купи себе что-то красивое, кофточку или платье… Чего бы тебе хотелось?

– Но… – Сима пятится к двери. – Мне как-то неловко… Неправильно это, брать деньги у чужого человека.

– Не совсем-то я чужой, – вздыхает он и почти насильно запихивает деньги ей в карман домашней кофты. После устало садится на кожаный диван. – Иди, развлеки себя чем-нибудь, а мне нужно подумать.

Сима уходит в смятенных чувствах. Как бы там ни было, во всем, что произошло, есть и хорошее: раз Валерий Романович так настаивает, она сможет купить синее платье с бантом! Такое длинное, бархатное и с гипюровыми рукавами. Оно куда лучше всей той одежды, что у нее есть. Это все ради папы – он должен увидеть ее красивой после долгой разлуки.

31 глава

Назарий стоит у старой четырехэтажки. Ему нравится ходить к Фролычу, говорить с ним обо всем и быть уверенным, что у него все в порядке.

Но сейчас надо ускориться в выполнении судьбоносного плана. И еще решить одну небольшую проблемку.

Вчера Сима уныло сидела в холле, хотя он сказал ей быть в его комнате. Кажется, он забыл ее запереть на ключ.

Она не рисовала и выглядела оторванной от жизни. Впрочем, такое случалось нередко.

После вопроса, почему она скучает, раз уж ей удалось выйти, ее длинные опущенные ресницы так сильно задрожали, что Назарий залюбовался. Он бы мог смотреть на нее бесконечно, но девушка начала плакать. А потом ушла в свою комнату.

Поэтому нужно забрать у Фролыча ее рисунки. Может, это ее порадует.

Что касается той хрупкой связи, которая могла появиться, то ее нет и быть не может. Это все глупые страхи.

Назарий чинно звонит. Фролыч распахивает дверь и смотрит как бы сквозь него, а потом куда-то в сторону.

– Ты меня пропустишь? – усмехается Назарий. Фролыч машинально убирает руку и дает ему возможность протиснуться между ним и дверным косяком. Сам же он некоторое время потерянно стоит на пороге. Потом разворачивается и плотно прикрывает за собой дверь.

Назарий с интересом наблюдает за ним.

Фролыч упорно молчит. Напустив равнодушный вид, он уходит на кухню. Назарий идет следом.

– Ты, наверное, ждал еще кого-то? – не выдерживает он.

– Да, я думал, ты пришел не один, – наконец, произносит Фролыч. Он явно разочарован, пробует это скрыть, но у него плохо получается.

– Странно, с кем бы я мог прийти к тебе, – глубокомысленно изрекает Назарий. – Разве что…

– Та девушка забыла свои рисунки, – перебивает Фролыч. – Хотя бы за ними она должна была вернуться.

– Нет, ты серьезно? – пораженно выдает Назарий. – Днем раньше я пытался у тебя их забрать.

– Значит, плохо пытался, – сварливо замечает Фролыч.

– Иногда ты ведешь себя как ребенок, – вздыхает Назарий.

Фролыч ничего не отвечает. Он здоровой рукой несколько раз проводит по поверхности папки, которая почему-то все еще лежит на кухонном столе, как вещь первой важности.

– Я не жалею, что не отдал их тебе, – наконец говорит он. – Эти рисунки… я все думал: как это возможно? Та девушка… она училась где-нибудь?

– Нет, – ответил Назарий, чувствуя, как спину охватывает холод до дрожи. – Ты уже все ее рисунки посмотрел?

– Нет, я не дошел и до половины – хотелось детально изучить технику и понять, – отвечает Фролыч.

Назарий аккуратно передвигает папку на другой конец стола.

– Что понять? – переспрашивает он, всей душой желая, чтобы сегодня у него получилось унести папку с собой.

– Что это невероятный талант, – тихо проговаривает Фролыч. – Если она нигде не училась, значит, ее отец, о котором она говорила, обладал такими же гениальными способностями. Эти картины нарисованы обычным угольным карандашом, но в них столько жизни! Посмотри только на вот это кресло, – он вдруг открывает папку и наугад достает листок. – Какой объем! Смотришь и не веришь, что это просто рисунок. Человек без знаний и опыта не может так рисовать.

– Погоди, – Назарий отстраняет его руку. – Откуда тебе известно об ее отце?

– Есть некоторые сведения и предположения, – говорит Фролыч и утыкается глазами в рисунок.

Назарий злится на себя, что не забрал эту злосчастную папку сразу – пусть бы ему и пришлось сделать это вопреки воли Фролыча. Невозможно скрыть, насколько того впечатлило творчество детдомовской девушки. Настолько, что вряд ли ему удастся забыть о ней слишком быстро.

Но в голове уже зреет незамысловатый план, который осуществить абсолютно несложно. Во всяком случае, даже если Симе взбредет прийти сюда еще раз, Фролыч уже не будет так ею восхищаться.

– Сима очень талантлива, – Назарий осторожно прощупывает почву словами. – Я знаю, как хорошо ты разбираешься в искусстве. Тебе наверняка хотелось бы с ней поговорить о картинах и живописи?

– Не знаю, возможно ли это, – рассеянно отвечает Фролыч.

– Она очень увлечена живописью, – продолжает Назарий. – Ценит красоту и все прекрасное. Ее так восхищает все, что радует глаз. Но… мне кажется, что она не придет к тебе даже за своей папкой.

– Она больше не придет, это ясно, – бормочет Фролыч, не поднимая глаз. – Но если ты как-нибудь встретишься с ней, то можешь ей передать? Передай ей все, что я говорил о ее рисунках. Пусть продолжает делать то, что у нее так замечательно получается. Нельзя, чтобы такой талант пропал!

– О, Сима и так в курсе о том, что она гениальна, – фыркает Назарий. – Хочешь, чтобы она вообще вознеслась?

– Почему? Насколько я знаю, художнику не будет лишним доброе слово, – Фролыч смотрит на него внимательно, словно пытается разглядеть хорошо скрытую правду. – К тому же я бы не стал хвалить то, что этого не стоит.

– Мне неприятно говорить об этом, – Назарий отводит взгляд. Пока у него все идет как надо, но глаза могут выдать ложь. – Но она этого