Мнимые люди - Андрей Белоусов

Когда кроманьонец встретился с неандертальцем, то среди них вспыхнула вражда. Хотя сейчас многие утверждают, что они не враждовали и неандертальцы тихо мирно слились с кроманьонцами. Но я приверженец другой теории и почему объясню дальше.

Почему произошла вражда? Ведь скорей всего неандертальцы не проявляли, ну уж прям, страшную агрессию по отношению к кроманьонцам. Скорей всего нет. Просто нашему пращуру не понравились неандертальцы с их обезьяньими мордами, странной походкой и т. д. Неандертальцы были как бы подобие на них, этакие полулюди, полу звери и кроманьонец не считая их за разумных существ, истреблял по мере возможности, как опасных зверей. Ну не укладывались неандертальцы у кроманьонцев в нормы стандартов сознания и морали. Они мешали им и представляли опасность. Лучше уж их уничтожить, чем ждать от них сюрпризов.

— Примерно так, — закончил свою мысль профессор и тут же отмахнулся. — Ну это слишком далёкий аспект жизни наших предков и можно на эту тему спорить до бесконечности. Возьмём поближе.

Вот примерно, то же самое, — заметил он обрадовано. — Завоевание белым человеком Америки, Индии, Африки. Кто там по мнению белых людей жил до них? — прищурив глаза спросил Сергей Андреевич. — Правильно, нелюди, — ответил, подняв снова палец. — Полулюди, полу животные. И белые люди прикрывшись опять нормами стандарта сознания и морали, что мол коренные жители этих стран вовсе не люди, созданные Богом и у них, тем более, нет души, как у нас, давай их всячески принижать, уничтожать и вообще относиться к ним, как к опасным зверям. Лучше их уничтожить, изолировать, прежде чем они нас сами прирежут.

А ведь коренные жители этих стран приняли белого человека и сначала не проявляли явной агрессии к нему, ну за исключением, — нехотя поправился Мирный. — Но тотального-то террора с их стороны не было. Просто для белого человека они выходили за пределы его внутреннего мира: Они разговаривали на странном языке, не понимая цивилизованного языка, белого человека; бегали полуголыми, а то и вовсе голыми дикарями, ничего при этом не стыдясь. А главное, их цвет кожи кардинально отличался от белого цвета. Ну и какой, по мнению белого человека, тут может быть разговор, о том что дикари такие же люди как и они и что их создал Бог. Да быть такого не может! Их создал дьявол и точка! — вскричал профессор радуясь своим словам.

— И это заметьте, — указал генералу профессор Мирный, — были образованные и цивилизованные люди. Ну какой может быть разговор, что кроманьонцы и неандертальцы с каплей разума в голове, перешли к партнёрским отношениям друг с другом. — возмутился он раскрасневшись. При этом его глаза горели азартным фанатичным пламенем, как бывало на лекциях, когда он отстаивал свою точку зрения.

Уже в конце речи, у профессора закончился воздух и он порядком подустал. Потом уже, отдохнув и немного успокоившись, Мирный поинтересовался у генерала.

— Вам пока всё понятно?..

На первый взгляд могло показаться, что генерал задремал. Но стоило только Сергею Андреевичу прекратить речь, как генерал открыл глаза и сразу же ответил:

— Ну как сказать… Слишком уж всё запутанно. И пока я, что-то никак не пойму, к чему вы клоните?

— А-а… — азартно подхватил профессор. — Я как раз подхожу к самому главному.

— Отлично. Только давайте побыстрей, — устало проронил генерал глядя на наручные часы. — У-у-у…, - присвистнул он, — два часа ночи, офигеть не встать. Это ж когда мы будем с вами ляжем?

— Да я недолго. Ещё десять минут и разойдёмся, — поспешил успокоить генерала Сергей Андреевич.

— Хотелось бы верить, — протянул Овчаренко и махнул рукой. — Ладно продолжайте. Часом раньше, часом позже…

Поняв намёк, Мирный более не стал долго разглагольствовать:

— Значит так. То что я вам сейчас рассказал — это относилось к людям недалёкого ума. Чем развитей мозг у человека и чем больше его осознание мира, тем он становится терпимей и скорей всего не должен повторять таких ошибок. Но, — снова поднял он свой указующий перст. — Но есть одно, но. Есть такой случай, когда человек, каким бы он ни был образованным, теряет над собой контроль. Например боязнь насекомых.

Представьте себе, — предложил Мирный генералу, подключиться к разговору. — Ползёт по вам этакий мерзкий, противный, склизкий, белый слизняк и при этом ещё отвратительно воняет. Ваша реакция? — Генерал уже хотел ответить, но Мирный не дожидаясь ответа, продолжил. — Я за вас отвечу. Вы резко и с отвращением смахнёте слизняка и для своего удовлетворения, раздавите его ногой. Хотя… Слизняк же не представлял для вас прямой опасности. Он не был ядовит, у него не было устрашающих челюстей и он тихо мирно, просто по вам полз. Ну а что его таким сделала природа, он же не виноват, а вы его в лепёшку. Ну, какого? — поинтересовался профессор, чуть ли не подпрыгивая, от нахлынувших чувств. — Вот… А предположим, прыгала бы по вам белочка, да процентов девяносто, вы бы умилились только и даже попытались бы её погладить.

Или…, - пребывая всё в том же азарте, привёл Мирный новый пример. — Завелись у вас в доме муравьи. Ваша реакция? Во что бы то ни стало их надо изничтожить… И это понятно, так поступит любой нормальный человек. Но с другой стороны, чем заслужили муравьи такую жестокую участь. Они же не разумны, чтобы размышлять: «Ага сюда нельзя, здесь занято, а сюда можно…». Но мы не думаем об этом, мы просто избавляемся от проблемы.

Так вот… Исходя из четвёртого пункта, следует: То, что не вписывается в наши мерки стандартов сознания, должно быть уничтожено. Ибо оно только своим видом уже несёт нам опасность и неважно, что оно возможно безобидно и не причиняет нам вреда. Это у нас в крови и этого не выбросишь и никакая логика не сможет с этим бороться.

Это отклонение несёт с собой нарушение гармонии. Человек с пелёнок привыкает к симметрии и гармонии. Скорее всего это было вызвано эволюционным отбором. Все животные убивают среди своих, уродов, больных и у кого отклонения, как физические, так и умственные. Всё это нужно для того, чтобы их вид выжил, а животное с болезненными отклонениями не давало в последующем больного потомства, тем ставя под удар выживание всего вида.

Ну вот, — выдохнул наконец профессор облегчённо. — Теперь я могу подвести черту. У мутантов это четвёртое чувство развито особенно сильно. — громко заметил он. — И в их глазах мы люди, не являемся для них, родственным видом. Они видят в нас диссонанс, отклонения от норм их сознания. И учитывая их злобную агрессию к нам, я могу, предположить, что в их глазах, мы являемся этакими, отвратительными чудовищами, как тот слизняк о котором я вам говорил. И «мимикриды» попросту не в силах бороться с этим инстинктом. Тем более, что мы действительно представляем для них реальную угрозу. «Мимы» — это уже не люди, это уже новый вид, живой природы и он хочет во что бы то ни стало выжить в нашем мире, но на беду на их пути оказались МЫ. — Сергей Андреевич, ткнул в себя пальцем. — А вот как дальше разовьются события, я не берусь прогнозировать. — закончил он и устало откинулся на спинку кресла, закурив уже третью сигарету за ночь.

— Так просто! — генерал раздражённо вскочил. — Значит мутанты видят в нас жутких чудовищ?!

Мирный устало кивнул.

— Вот значит как, — прошептал Овчаренко, а потом почувствовав себя ослом набросился на профессора. — А нельзя было сразу сказать. Вот развели здесь демагогию. Чуть не уснул, ей Богу, пока дослушал вас до конца. И что у вас, учёных, за такая дурацкая привычка. Сначала ходите вокруг, да около и только в конце выдаёте нужную информацию. — посмотрел он осуждающе на сникшего профессора наук. — Вам батенька, стоило бы заново послужить в армии. Вот где бы вас научили изъясняться чётко и коротко, и сразу по делу. А то, вот тут мне лекции читаете, как сопливому студенту!

Ладно, — поостыл генерал и последовав примеру Мирного, закурил. — Ответ ясен. Хм… Чудовищ они в нас видят. Ну и пускай видят, это уж их проблемы. Мы тоже их не за кукол «Барби» принимаем. — Пробурчал он себе под нос и решив размять затёкшие ноги, стал прохаживаться по кабинету. — То что вы сейчас мне рассказали, тоже должно войти в ваш доклад. Только пожалуйста, без этой вашей демагогией и словоплётства, — осуждающе заметил Овчаренко, подходя к пепельнице. Потом потушил окурок и прощаясь протянул руку:

— Всё на сегодня хватит. Спокойной ночи профессор. Спасибо конечно за лекцию, но можно было бы и покороче. Ну а так вообще-то благодарю, за внесённую ясность. До встречи…

— Спокойной ночи, генерал, — пожелал Мирный и пошёл спать.

Генерал с минуту ещё побродил по кабинету, после чего погасил свет и отправился на боковую. Завтра ему предстоял тяжёлый день…

Эвакуация

Середина февраля, 20….г.