Руки, полные бури - "-Мэй-"

– Сехмет тоже умеет перемещаться. Возможно, она сможет… пусть Амон поговорит с другими богами. Кронос нас недооценивает. Он может знать способности твоего пантеона, но понятия не имеет о богах других.

– Стоит поторопиться. В тебе больше нет яда, но в Зевсе он остался.

– Аполлон рассказал, что часть зелий исчезла. Кронос подготовился, и от яда Зевс точно страдать не будет.

Гадес вспомнил липкий пот, дрожь, ускользающее сознание и кивнул:

– Не от яда. Надо вытащить Зевса.

– Мы сделаем это, Аид.

Сила богов опустилась, Нефтида начала собирать миски и травы, но внезапно остановилась. Гадес, погружённый в свои мысли, не сразу это заметил, и больше его отвлёк вид Сета, который смотрел на жену:

– Что такое?

– Я подумала… нам стоит спасти Зевса, но Кронос не зря хочет отыскать Тиамат. Сделаем это раньше.

– И что ты предлагаешь?

– Я знала Тиамат. Очень давно.

Гадес посмотрел на неё с любопытством. Когда-то Нефтида общалась со многими древними богинями. Сам он был далёк от них, Персефону тоже больше заботили перерождения и собственный пантеон. Поэтому Гадес почти не имел представления о тех же ацтеках и мало слышал о шумерах, к которым относилась Тиамат.

– Какой она была?

Нефтида пожала плечами:

– Древней. В остальном ничего особенного. Но это было очень давно. Тогда… она подарила мне браслет.

Сет и Гадес переглянулись, мгновенно подумав об одном и том же.

– Может сработать.

– Или нет. Вещь старая.

– Ну так и псы берут след не по запаху. А след божественной сущности остается.

– Хорошо. Отправим твоих псов и Цербера. Он прикроет, если что.

Гадес искренне полагал, что он очень плох в налаживании личных контактов. Не то чтобы не пытался, но каждый раз выходило неловко и неумело. Как будто в Подземном царстве он ни с кем никогда не общался.

Как говорила Персефона, касаясь его руки, в Подземном мире немного иное общение. Когда-то и с ней тоже было неловко и странно, но Персефона сама пошла навстречу. Как и Сет.

Макария такой любезности не оказывала. Поэтому Гадесу приходилось старательно наводить мосты, а делать этого он решительно не умел. И теперь сидел вместе с дочерью всё в той же гостиной Сета, неловко пытаясь хоть как-то выстроить разговор.

В голову упорно лезли неуместные слова о том, что за окном уже стемнело. Ещё бы про погоду сказал! Дождливую, размывающую дороги и скребущуюся в стекло каплями.

Рассказывать о том, как отправили псов по следам Тиамат, тоже казалось неуместым. Как и говорить о бушующем Сете, который позвонил, когда наконец-то поехал в клуб.

– Нет, ты знаешь, что сделали эти ублюдки?

В выражениях Сет не стеснялся, а разговоры вел прямо. Сейчас Гадесу очень этого не хватало, хотя он сомневался, что Макария оценила бы.

Она сидела перед ним, сцепив руки в замок. То и дело убирала за ухо прядь волос, слегка нервно. Гадес сам предложил посидеть поговорить, то есть Персефона ненавязчиво предложила. Она же организовала чай с печеньем, хотя в последний момент сорвалась куда-то в Подземный мир, что вызвало у Гадеса почти что приступ паники.

Он мог идти против Кроноса, спасать Сета, управлять Подземным миром и ощущать плащ из тьмы и смерти одного из сильнейших богов, но пасовал перед обычным разговором с дочерью.

– Тебе стоит быть осторожнее, – наконец сказал Гадес.

Макария вскинула голову, глянула с удивлением.

– Ты моя дочь. Кронос может этим воспользоваться, – пояснил Гадес. – Будь аккуратна, Макария.

– Называй меня Луизой, как и все.

Это имя дал ей мир людей, она сама. А не Подземный мир, боги и Гадес. Она улыбнулась:

– Я могу о себе позаботиться. Как все предыдущие столетия.

Это не было упреком, но прозвучало именно так, и Луиза явно смутилась:

– Я не такая слабая, как может показаться. Да и сейчас большую часть времени в Подземном мире.

– Я хотел бы узнать тебя.

Луиза слабо улыбнулась:

– Не буду против.

– Мы можем куда-нибудь сходить…

Она улыбнулась шире:

– Тогда позволь мне выбрать место. Ты лучше ориентируешься в Подземном мире, но его я знаю. А вот мир людей лучше понимаю я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Хорошо. Мы можем начать с моего концерта. Он на днях.

Луиза кивнула, а Гадес понадеялся, что к этому времени Зевс уже будет с ними. По крайней мере, когда Сет по телефону закончил бушевать касательно ацтеков, он буркнул, что Амон вовсю решает проблему.

Гадесу хотелось верить, что не будет слишком поздно. Он помнил это ощущение всепоглощающей паники, размывающей границы сознания. Зевс не мог выбраться сам, но и вряд ли ждал спасения, одна воля не давала ему сдаться. Та самая, что когда-то позволила поднять бунт против отца, а позже вести за собой огромный многоголосый пантеон.

Люди верят в богов. А в кого верить богам? Только в самих себя. И друг в друга.

Входная дверь распахнулась, хлопнув о стену, а в гостиной вскоре появился Анубис. В мокрой чёрной коже, он кинул мотошлем прямо на диван, оставляя на обивке грязные разводы.

– Сет тебя убьёт, – проследив взглядом за шлемом, сказал Гадес.

Свои диваны Сет и правда любил. Может, потому что вычурную мебель и разноцветные пледы на неё выбирала Нефтида.

Анубис проворчал что-то и плюхнулся в кресло. Он повернулся к Гадесу другим боком, и стал виден ободранный, до сих пор кровоточащий правый висок.

– Что случилось?

Анубис невозмутимо отозвался:

– Небольшая авария. Ничего страшного.

Раз он не хотел рассказывать, настаивать Гадес не стал. Но прекрасно знал, что дороги любят Анубиса в любом случае. И попасть в аварию он может, если сам этого хочет.

Или заслушался мертвецов.

Луиза поднялась с места:

– Надо обработать. Я…

– Не надо. Сам справлюсь.

Гадес давно привык к характеру Анубиса, а вот Луиза точно нет. Но вместо того, чтобы смутиться или согласиться, она прищурилась:

– Я тебе не какая-нибудь смертная девчонка.

– Вот и не лезь.

– Успокойтесь, – закатил глаза Гадес.

Луиза уселась обратно, скрестив руки, Анубис поднялся, не собираясь оставаться в гостиной. Подхватил шлем.

Гадес счёл нужным хотя бы попытаться поговорить:

– Твоя сила… возможно, стоит прислушаться к мертвецам. Возможно, я мог бы помочь.

– Никто не может.

Не поворачиваясь, Анубис вертел в руках шлем:

– Я вчера попытался. А потом чуть не утянул Сета за собой.

Слова звучали ровно, глухо, но Гадес догадывался, что за ними бездна эмоций. Анубис повернулся к Гадесу. Нахмурившись, глядя чуть исподлобья:

– Ты знаешь про ацтеков?

– Да.

– Завтра я и Амон поговорим с ними.

– Мне с вами?

– Нет. Я заварил всё это, не стоит вмешиваться другим пантеонам.

Гадес понимал, что так сразу переубедить не удастся, поэтому осторожно спросил:

– Сет знает?

В ответ Анубис улыбнулся:

– Он и предложил. И пойдёт с нами.

15

Он видел мертвецов раньше, чем узнал, что такое смерть.

Смутные рассказы о мире живых не сразу обрели плоть. Ещё больше времени ушло, чтобы понять, что это такое – жизнь и смерть. Как останавливаются хрупкие человеческие сердца, как сущность людей отправляется в одно из загробных царств. Как он проводит их.

Осознание жизни и смерти пришло поздно, наверное, поэтому было таким ярким.

Как и понимание, что для богов тоже рано или поздно наступит черта, за которой нет никакого загробного мира. Пустота и тишина.

Он вырос на рассказах об Оружии Трёх Богов и истории о том, как отец хотел убить людей. Как дядя планировал уничтожить отца.

Он знал, что для богов может наступить смерть.

Он знал, что может сам принести эту смерть.

И теперь, смутно осознавая, что это всего лишь сон, видел, как его сила может расплескаться. Развернуться хлёсткими плетями, уничтожающими чужие божественные сущности. Он уже видел, как такое происходит, и ацтеки до сих пор требуют его крови.