Наколдую любовь... (СИ) - Константа Яна

- Ты пришла, - раздавшийся рядом с ней голос сорвался, охрип. – Ты пришла ко мне… Не уходи, прошу тебя, не исчезай… Ты так нужна мне…

Марек опустился перед ней на колени, припал к ее рукам, словно она была божеством для него. Конечно, она была его богиней – ведь только в ее власти казнить его и миловать, ведь только в ее руках, в ее теле его исцеление, только она может загасить огонь, испепеляющий его, и успокоить, утолить его жажду…

- Где ты была? Почему так долго не приходила?

В глазах его блестели слезы – радости и отчаяния. Он стоял на коленях и осторожно, словно хрупкую, дорогую сердцу вещицу, гладил ее бедра, забираясь под платье. Но эта нежность не была долгой – цепкие пальцы вдруг нетерпеливо полезли выше, стали искать край колготок, а когда не нашли – вцепились в ткань и с треском разорвали. Грязные грубые руки коснулись оголившейся девичьей кожи и больно сжали холодные ягодицы, тело Марека задрожало от нетерпения… А Агнешка стояла, чувствовала все это и плакала.

- Как же я ненавижу тебя! – раздалось снизу, пропитанное болью.

И он вдруг выпустил ее, поднялся, увидел ее слезы… Одержимость в его глазах в один момент смешалась с отвращением, ненавистью:

- Ты смерти моей хочешь, дрянь? Ты почему бросила меня здесь одного?

Агнешка всхлипнула, но слезы только разозлили его. Рывок – и она уже впечатана в стену сарая. Еще рывок – и под вскрик развернута… Теперь она, а не он, царапала ногтями равнодушные стены, собирая под кожу занозы.

А дальше все стремительно, как раньше… Стоит с голой попой и задранным платьем и ждет, пока он в спешке спустит штаны. Стоит и плачет, когда без лишних церемоний, насухую, в нее врываются, рыча от вожделения, долбятся, разрывая; когда с жалобным звоном летят на деревянный пол пуговицы от ее пальто; когда под плотную распахнутую ткань лезут шершавые лапы, рвут платье и сминают оголившуюся грудь так яростно, что сложно становится сдерживать крик. Агнешка забилась, попыталась выбраться из-под тяжелого тела, вжимающего ее в стену, закричала, зовя на помощь, – и тут же получила удар по лицу. И тут же стало невозможно дышать из-за ладони, зажавшей рот. И тут же ее оторвали от стены и потащили вглубь сарая, на топчан, чтоб уже там продолжить начатое. Плевать ему на слезы ее и боль, плевать на крики, на мольбы, – она всего лишь та, после кого на время станет легче.

Униженная, обиженная, она терпела из последних сил, ждала, когда же все закончится, и клялась себе, что это был последний раз, когда она пришла спасать это чудовище от мук. Пусть Марек сдохнет, пусть Яринка до конца жизни ее ненавидит, – но больше никогда она не позволит с собой так обращаться. Только это обещание, только мысль о том, что больше никогда в ее жизни этот кошмар не повторится, дали ей силы до конца претерпеть эту пытку.

В вечность растянулись минуты ее мучений; он долго не мог разрядиться, но, наконец, отстал – зарычал, изливаясь на нее горячей слизью, и отвалился, как нажравшаяся пиявка, на свою лежанку. К ней тут же интерес потерял, глаза закрыл и, кажется, уснул. Агнешка сползла с его лежбища, натянула, дрожа, то, что осталось от белья и колготок, одернула разорванное платье, запахнула пальто, пряча грудь, и на негнущихся ногах, сгорая от стыда и боли, пошла к двери, даже не обернувшись напоследок на бесстыдно развалившееся за ее спиной насытившееся тело.

Под перешептывания и косые взгляды мужиков, стороживших их с Мареком недалеко от сарая, вышла Агнешка на улицу и вдохнула свежий морозный воздух – такой необходимый ей сейчас после душного смрада пережитого насилия. Заметив Яринку на крыльце дома старосты, девушка зло ухмыльнулась и подошла ближе:

- Ну что, довольна? – тихо спросила она. – Твой Марек успокоился. Наслаждайся теперь моей болью. Потому что больше такого шанса у тебя не будет. Я больше не пойду к нему, Ярина. Если надо тебе – сама к нему иди. А с меня хватит. Поняла? И лучше не дави на меня, если твой Марек тебе живым нужен. Потому что когда мне больно – виновник боли долго не живет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 33

Слезы Агнешки высохнут, и боль ее утихнет, а осознание собственной вины не даст ей винить Марека в жестокости. Она переживет и позор, и унижение, и этот путь домой в разорванных колготках с подозрительными пятнами под любопытные взгляды прохожих. Она переживет. Она хоть и злится, но знает, что сама виновата. А что будет с ним? Что будет с ней, с Яриной? Яринка смотрела вслед уходящей сестре и ловила себя на мысли, что… жалости к ней не испытывает даже сейчас – глядя на нее сломленную, сгорбленную, с опущенной от стыда головой. Пустота внутри и безнадега.

Проводив взглядом Агнешку, Ярина вернулась в дом и попросила у деда Митяя таз теплой воды и чистую тряпку. Старик, испугавшись за нее, начал возмущаться, но девушка лишь слабо улыбнулась и отправилась в сарай. Кто же, если не она, позаботится о чудовище? Кто же, если не она, омоет его тело и спрячет следы позора? Кто же оденет его, приведет в человеческий вид?

Дед Митяй прибежал следом, но, увидев, что Марек спит и опасности пока не представляет, успокоился и под просящий Яринкин взгляд ушел, оставил их наедине и вернулся чуть позже лишь для того, чтоб принести просимое – воду и лоскут чистой ткани. Вот тогда Ярина, омыв, одев, накрыла парня теплым пледом, закрыла лицо руками и расплакалась.

Конец Марека уже близок – она чувствовала это. Агнешка больше не придет к нему, да и сама Ярина побоится еще раз подпускать к Мареку обиженную ведьму, и он сойдет с ума, а она ничем не сможет ему помочь. Она для него невидимка… И приворот этот Агнешка ни за что не снимет – удобней всем, и ей, и их родителям, чтоб все «само» решилось.

Однако, когда она вернулась под вечер домой, Агнешка ее удивила. Ночевать Ярина ушла в их с сестрой бывшую комнату, но поздним вечером, когда родители уже спали, в дверь вдруг робко постучали. Девушка никого не ждала, и уж тем более, после случившегося днем не ждала Агнешку. Но та еще раз постучала и открыла дверь:

- К тебе можно?

Ярина пожала плечами и кивнула, приглашая.

- Прости, - Агнешка робко прошла и села на свою кровать, - я лишнего тебе сегодня наговорила. Но мне было очень больно… Больно и обидно. Ярин, я, правда, Марека больше не вытерплю. Прости, я больше не пойду к нему. Но зла ему я не желаю, не бойся. Даже когда он мучил меня, я старалась сдерживаться и не желать ему плохого… Ярин, знаю, ты мне не веришь, но я, правда, очень хочу все исправить. Но не знаю, как. Ты хочешь, чтобы я умерла? Скажи – и я умру. Я сделаю этот отворот, я убью себя, если тебе будет легче потерять меня, а не Марека… Ты только скажи, Ярина.

- Так вот зачем ты пришла, - устало проговорила Яринка. – Совесть спать не дает? Теперь страдалицу, великомученицу из себя будешь строить?

- Зачем ты так?

- А разве не ты боялась вчера, что я расскажу всем твою тайну? Разве не побоялась, что на месте Марека окажешься ты, и смерти будут желать уже не ему, а тебе?

- Да, я боялась. И сейчас боюсь. Я очень боюсь этого! Я хочу жить, да, Ярина! Но если тебе от моей смерти будет легче…

- Перестань. Ты прекрасно знаешь, что я тебе смерти не желаю и никогда не желала, - перебила Яринка.

- Но не когда речь идет о Мареке…

Яринка вздохнула. Обида на Агнешку, конечно, никуда не делась, но все же оба они – и Марек, и сестра, – были частью ее жизни. Той частью, без которой не получится дышать.

- Я не знаю, что мне делать, Агнеш. Ты моя сестра, и ты мне очень дорога, даже несмотря на то, что ты натворила. Но и Мареку погибнуть я дать не могу. Не могу, Агнеша, не могу! И если ты честна сейчас со мной, то я прошу тебя только об одном – сделай что-нибудь.

Будто почуяв надежду, будто блеснул на миг огонек во мраке, Ярина подскочила и пересела на Агнешкину кровать, поближе к сестре, – позабыв все обиды, обхватила Агнешку за плечи и, глядя ей в глаза, затараторила с мольбой:

- Ну ты же ведьма, ты сумела сделать этот приворот, не зная ни ритуалов, ни нужных слов… Но ты смогла – значит, это знание живет внутри тебя. Агнеша, если ты не врешь и действительно хочешь все исправить, то прошу тебя, придумай что-нибудь! Должен быть какой-то выход! Прислушайся к себе! Твоя сила особенная… Я говорила с Агафьей, я облазила весь Интернет – твоя сила другая, она не подчиняется никаким описанным правилам! Только ты можешь ею управлять! Только ты можешь спасти и себя, и Марека!