Наколдую любовь... (СИ) - Константа Яна

- Откуда же мне знать? Выбросил кто-то… А мне дочкой будет. Я эту девочку воспитаю, и она хорошим человеком станет. Душа Агнешки тогда покой обретет…

Слова ее казались бредом сумасшедшей, но сумасшедшей Агафья не была. Вспомнил тогда Митяй и про Ванечку ее – никто ее беременной не видел, но все решили, что тайком родила она мальчишку от любовника своего, колдуна Ивана, и сама Агафья против этих домыслов не возражала. Но что, если…

- А Ваня…

- За Ивана, - кивнула Агафья, подтверждая его догадку. – Я его в лесу совсем крохой нашла – кто-то отказался от него, больной ведь, инвалид… Не было у меня никогда ничего с Иваном, Ванечка – мое искупление за него. А теперь вот и за Агнешку мне позволили грех искупить. Митяй, она замерзла! Идти надо… Заболеет ведь, крошка же совсем!

Рядом с ребенком она будто ожила, будто сама себя простила за покалеченную судьбу Агнешки. Митяй снял с себя тулуп и набросил на плечи Агафьи – им с девочкой нужнее сейчас. Странное чувство окутало его, когда смотрел на них – хотелось их обоих уберечь от бед, от слухов, от домыслов… Сейчас-то, как узнают местные про ребенка, спасу бедной женщине не будет! Да и как она одна с ребенком на руках жить будет? Ванечка, конечно, в стороне не останется, но это же не то… Да и руки лишние мужские в хозяйстве им не помешают! Хоть кроватку малышке сделать, хоть дров для печки наколоть, да и вообще… И Митяй, недолго подумав, вдруг обнял Агафью за плечи и сказал:

- А знаешь что, Агафья… Я тут подумал, у меня все-таки места в доме больше… Не сочти за непристойность, но бери-ка ты своего Ванечку и перебирайся ко мне. Девочку эту мы вместе вырастим – я, пока жив, для вас все сделаю.

Эпилог

Мать Марека нашлась у двоюродной своей сестры, живая и здоровая. Увидев на пороге сына вместе с Яриной, она обрадовалась, несмотря ни на что – уж больно соскучилась и уже сама собиралась вернуться в Хомячинки да разобраться, что же с сыном ее произошло, как он смог рыжее солнышко свое на ее сестру променять. Если сперва она зла была на Марека, готова была даже откреститься от него, видеть его не желала, то потом сомнения закрались в душу – все-таки сына она своего хорошо знала, и уж очень не было на него похоже то, что он устроил на брачной поляне. Да и даже если чего-то она не знала, то уж точно не ожидала, что за все время, что провела она в больнице, сын ни разу к ней не придет. Не объяснит, не расскажет и прощения не попросит… Сердце матери почувствовало: что-то случилось. Андрик несколько раз приезжал к ней в больницу, но уверял, что сын ее жив и здоров. Так получилось, говорил он, связался, вот, с Агнешкой…

Когда же ее выписали, двоюродная сестра сразу забрала ее к себе, заверив, что вместе с ней съездит в Хомячинки, но только тогда, когда она окончательно окрепнет и придет в себя. А теперь вот дети сами нашли ее… Ну а когда рассказала Ярина про приворот, женщина и вовсе расплакалась, сына обняла, твердя:

- Прости меня, сынок, прости, что поверила…

- Ну что ты, мамуль! Это ты прости, довел я тебя до больницы… Все позади уже. И мы с Яриной уже расписались. Она теперь моя жена, а ты… Ты скоро станешь бабушкой.

- Как?

Женщина посмотрела на Ярину, а та лишь улыбнулась. Ни ей, ни Мареку никогда она не расскажет, при каких обстоятельствах удалось ей забеременеть – навсегда спрячет в своем сердечке она тот страшный день, когда пришла к Мареку и предложила себя. Мареку она сказала только, что близость у них все-таки была, пока он привороженный был, но о страшных подробностях той близости ему лучше не знать.

Прильнув к мужу, Яринка получила свой законный поцелуй и засияла, как летнее солнышко.

Андрик с Асей тоже недолго пробыли в Хомячинках. Ничего их больше там не держало, и они уехали следом за Яринкой и Мареком.

Ася вскоре осознала, что вместе с одной дочерью потеряла и другую, опомнилась, попросила мужа отыскать Ярину и вернуть под родительское крыло, однако сама Ярина наотрез отказалась возвращаться – теперь у них с Мареком своя жизнь, и вмешиваться в нее она никому не позволит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Похрустывая снегом под ногами, Ася с Андриком шли по городскому парку, вспоминая, как когда-то частенько здесь прогуливались после очередных бесполезных походов по клиникам. Как мечтали, как корили судьбу, не дававшую им детей… Теперь-то они понимали, какую ошибку совершили; пережив смерть вымоленной дочери, оглянулись они назад и увидели, как прав был батюшка, как права была и Агафья… Нельзя торопить время, нельзя идти против судьбы. Там, наверху, гораздо лучше знают, что спасение для нас, а что гибель…

Где-то вдали зазвонили колокола, и Ася с Андриком, не сговариваясь, пошли на их зов – на зов своего сердца.

Двери храма радушно распахнулись перед ними, обдавая теплом и благовониями.

- Прости нас, прости, - стояла Ася возле большой иконы Спасителя и плакала навзрыд. – Спаси наших детей, не наказывай их за наши ошибки… Я больше ни о чем Тебя не попрошу! Да будет только воля Твоя…

Да будет воля Твоя.