Тайна Ночи Свечей (СИ) - Дьюк Эйвери

Не замечая перемен, зверь порывисто прильнул к подолу хозяйки в последний раз, нехотя отстранился и одним гибким прыжком преодолел все четыре ступени. Горные каренцилии, посулившие скорую встречу с хозяйкой, оказались подлыми обманщиками. За это зверь зло разметал их длинным шипастым хвостом. После чего плавно обернулся к картине, сверкнул красными, засветившимися в темноте глазами, резко вздернул голову к потолку и завыл. Так протяжно и отчаянно, что даже древнее эхо не посмело смеяться над его болью, унося печаль ввысь, под закопченный сотнями ламп потолок в первозданном виде.

Если бы не этот дикий, душераздирающий рев, так неожиданно прорезавший тишину подземелья, Ригби с высокой вероятностью мог повторить участь растерзанного смотрителя. Затуманенное ядом сознание, не сумело вовремя предупредить об опасности и он едва не потревожил горюющего монстра. От роковой ошибки спешащего шуттанца отделял лишь хлипкий невысокий стеллаж, заполненный магическими трактатами о нитях и судьбах, а также смутное подозрение в обоснованности, ранее выдвинутого предположения.

Ни один двуликий, даже самый безумный и крупный, не мог издать настолько громкий, страшный звук… Услышав вой повторно, Ригби рывком опустился на пол, замер, стараясь угомонить грохочущее сердце и одновременно постарался разведать обстановку. На его удачу под днищем орехового стеллажа обнаружилась приличная щель, сквозь которую удалось разглядеть мечущийся по полу хвост. Острый шип оставлял царапины на каменных напольных указателях и с легкостью пропарывал толстые доски, погружаясь в них, как в масло. Ригби сглотнул, приник к полу еще плотнее, но так и не смог разглядеть обладателя опасного хвоста, только сваленные неподалеку ветки и коренья. Невидимое существо оставалось на месте и не предпринимало никаких активных действий. Этим Ригби и решил воспользоваться, а также тем, что громкий вой прекрасно маскировал любой, даже самый неосторожный шорох, которым он мог бы выдать себя, сохранись в гулком помещении прежняя тишина.

«Учитесь ползать по-пластунски, господа трусы, однажды это обязательно спасет ваши ценные дипломатические жизни!» Так, кажется, орал старый отставной генерал, хватив лишнего на позапрошлогоднем королевском большом приеме? И ведь не ошибся! Выходит, зря шуттанский дипломатический корпус ополчился на старика после того, как король проникся идеей и отправил всех своих «болтунов» на принудительные полевые учения наравне с простыми солдатами.

Раньше подобные «упражнения» получались у Ригби не слишком хорошо, барахтаться на земле в пыли — это было уж слишком, зато сейчас, подстегнутый опасностью, он полз так, что любой бывалый солдат присвистнул бы от зависти, доведись ему увидеть, как господин посол проворно пятится, соблюдая все предписания идеальной «ползучей» тактики отхода.

Неподалеку обнаружилось солидное кожаное кресло, удачно задвинутое в надежный угол, образованный двумя крепкими на вид картотеками. За него-то Ригби и успел юркнуть в тот самый момент, когда хрупкому затишью наступил быстрый и весьма болезненный для хранилища конец.

До этого, спокойно сидевший зверь, так обозлился на какие-то свои звериные мысли, что не нашел ничего лучшего, как разнести ко всем ловцам, ни в чем неповинный подземный зал. Гибкие стебли с размаху проламывали, заставленные редкими книгами полки, неумолимо расправлялись со свитками и рушили все, до чего могли дотянуться. При этом сам зверь не двигался с места, продолжая выть на одной единственной, протяжной ноте. Вся его натянутая фигура, от пушистых кисточек на прижатых к голове ушах до кончика шипастого хвоста, источала такую скорбь и боль, какую не смог бы вынести ни один двуногий, окажись он хоть на миг на месте обездоленного, покинутого чудовища.

Обломки полок, столов и стульев разлетались во все стороны, с грохотом ударяясь о стеллажи и толстые железные цепи, удерживающие круглые масляные лампы. Большая часть старинных светильников, оказавшихся в поле действия живых плетей, обращалась в холодный дождь из жалящих осколков и масляных брызг, чтобы со звоном и плеском обрушиться на бедное, не сумевшее уберечь их покой, хранилище.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ригби было дернулся в сторону выхода, запоздало сообразив, как опасно оставаться в непосредственной близости от источника столь неконтролируемой ярости, но тут же передумал. Поиски еще одной двери, выходящей на тайную лестницу, грозили затянуться, а времени и так почти не осталось. Ритуал Верховной мог завершиться в любую минуту, да и оставлять за спиной «нечто», способное на такие вспышки, явно не следовало…

Опасливо высунувшись из-за кресла, Ригби лихорадочно закрутил головой, готовый в любую секунду скрыться за широкой кожаной спинкой и ускользнуть в узкий зазор между тяжелыми тумбами. Увиденное справа, слева и впереди не порадовало. К счастью, случайный, бегло брошенный взгляд наверх, принес долгожданное облегчение. Изворотливый ум молниеносно подбросил неплохую, хоть и довольно рискованную идею, вызвавшую на лице Ригби злорадную кривую ухмылку.

Прикинув все «за» и «против», шуттанец решительно выставил ногу из-за кресла, нашарил обломок стула и очень вовремя подтянул конечность с добычей обратно. Как раз на то самое место, где еще секунду назад лежала резная деревяшка, рухнул увесистый обломок мраморного бюста.

Даже без оттопыренного левого уха и половины крючковатого носа, Ригби с легкостью узнал профиль выдающегося ученого мужа. Имя старинного философа выветрилось из его головы, как и большинство мудрых высказываний. Но это еще не означало, что он хочет получить все эти безусловно полезные знания обратно, да еще вместе с неподъемной мраморной глыбой в придачу.

Мимолетная мысль о собственной, едва не раздробленной лодыжке, покоробила Ригби. Неуважение к мыслителям древности — это еще пол беды, но ведь на месте ноги, не прояви он привычной осмотрительности, могла оказаться его светлая голова! Этого гнусного покушения невоспитанному зверю Ригби простить не мог.

Прежде чем спрятаться за креслом, он бросил острый, неприязненный взгляд в сторону покосившегося, чудом устоявшего орехового стеллажа. Разгром все набирал обороты, а зверь так и не показывался.

Скрывшись за креслом, Ригби деловито взвесил занозистый обломок в руке, удовлетворенно кивнул, медленно выдохнул и приготовился предпринять новую вылазку. Встав во весь рост, он размахнулся и со всей силы метнул искорёженную ножку стула в стекло, защищавшее особо ценные свитки от неминуемого воздействия времени. Как и ожидалось, дверца подвесного магического шкафа не выдержала меткого попадания. Вслед за раздавшимся жалобным звоном на пол посыпались мелкие блестящие осколки черного цвета.

Ригби выскочил из-за кресла, метнулся к ходящему ходуном стеллажу, с разбега оттолкнулся ногой от вывороченной дверцы, как от трамплина, что есть силы подпрыгнул и едва не пролетел мимо. Уцепиться за нижнюю полку подвесного шкафа удалось лишь на излете, да и то с большим трудом. Онемевшие под воздействием яда пальцы, отказывались подчиняться.

Не желая становиться легкой мишенью, Ригби замолотил по воздуху ногами, силясь как можно быстрее подтянуться на ослабевших руках. Предприняв новый, неосторожный рывок, он тут же пожалел о своей беспечной невнимательности. Правую ладонь окутало такой невыносимой болью, от которой захотелось взвыть не хуже, притаившейся неподалеку твари. Однако черный осколок сильно заблуждался, если думал, будто смог навредить врагу. Напротив, ему удалось то, на что Ригби сегодня уже и не надеялся. Вязкая пелена отступила, одурманенное ядом сознание прояснилось, а все, враз обострившееся внимание, сосредоточилось на длинном, остром куске стекла, пропоровшем руку насквозь.

Еще пара импульсивных движений ногами, львиная доля упрямства и вот он уже крепко упирается толстыми подошвами сапог о нижнюю полку магического шкафа, уверенно держится здоровой рукой за боковую стенку и даже не думает смотреть вниз. Досадное падение откладывалось на неопределенный срок, как и неприятная встреча с шумным монстром. Не став останавливаться на достигнутом, Ригби предпочел взобраться повыше. Вскоре предпоследняя полка лишилась остатков уцелевшего стекла. Вслед за ним отправилась и половина бесценных рукописей, занимавших, по мнению Ригби, неоправданно много места. Пыхтя и отдуваясь, он заполз в надежное подвесное укрытие и с наслаждением вытянулся на полке во весь свой невысокий рост.