В дебрях урмана - Александр Михайлович Минченков

этим трофеем, добыли его без единого выстрела.

Ехали молча, лошади шли степенно, минули лощину и стали подниматься по склону, заросшему кедрачом и березняком, впереди виднелись скалы, которые следовало объехать. Но вдруг увидели вдалеке редкостную картину: две косули дрались меж собой, самцы бились друг с другом рогами, бились крепко, аж доносился стук рогов. Они настолько были увлечены, что не замечали и не слышали потусторонние лесные звуки.

— Чу, — тихо призвал Хрусталёв своих спутников.

Все потянули поводья уздечек и замерли.

— Во, как из-за матки колотятся, — прошептал Гребнев. — Словно мужики из-за бабы, природа, чего ты хочешь.

Самец что покрупней оказался ловчее и проворней, от сильных ударов своему конкуренту он наносил во время боя ощутимые удары, ему удалось заблокировать его рога, и начал выворачивать шею, но тот вывернулся и, вздыбившись, с новой силой кинулся в бой. Однако напоролся на рог противника и с распоротым животом свалился наземь. Самка находилась поодаль на отстое, с которого ей был хорошо виден исход поединка.

Всадники тронули поводья и направили коней к месту только что завершившегося выяснения отношений меж дикими животными.

Самец-победитель, заметив опасность, стремглав бросился бежать в сторону скал. Но и здесь он не задержался. Со скалы словно сорвалась самка и эти две особи в стремительном беге вскоре исчезли из поля зрения.

— Ну и прыткие, — заметил Груздев.

— О-о, эта та ещё живность. — Хрусталёв соскочил с коня, вынул нож и подошёл к поверженной косуле. Она корчилась в смертельной агонии, истекала кровью. — Помочь надо, чтоб не мучилась, — с этими словами Захар приподнял ей переднюю ногу и вонзил нож в область сердца. Животное затихло.

Освежевали, из туши взяли покромку, спинку, кострец, вырезку, лопатки передней ноги и задние ноги без голяшек. Голову с рогами, голяшки, шкуру и требуху оставили на съедение таёжным хищникам.

— Чистого мяса с костями где-то около тридцати кило будет, — прикинул на вид Хрусталёв.

— Неплохая добавка к рациону! — Груздев потёр ладони, радуясь появившейся свеженине.

— И не только к рациону, лошадям дополнительная нагрузка. Но ничего, на первом же привале вес деликатеса поубавим — часть съедим, остальное над огнём закоптим-подсушим, зато о пище голова не будет болеть, некогда нам охотничьим делом заниматься, а тут прямо как по заказу мясо привалило, — рассудил Гребнев.

Лошадей освободили от груза, привязали на длинные поводья, рюкзаки и мешки снесли в избушку. Крыша зимовья была худая, но это никого не смущало, теперь погода не предвещала дождей. Видимо, хозяин здесь не появлялся давно, а может, и вовсе забросил лесное жилище. Чем тут мог заниматься охотник? Скорее всего, ловил соболей, песцов и горностаев, добывал лося, изюбра, кабаргу. Охотугодья далеки от поселений, но богатые копытными и пушниной. Почему бросил? А может, старый был и вовсе ушёл из жизни?

Ели с удвоенным аппетитом, ублажая голод, возросший от нетерпения во время готовки жаркого. Вскипятили воду, заварили чай.

Ночь прошла, и очередной день проснулся как обычно тёплым, безветренным. Вновь поднялись рано, на скорую руку позавтракали, взвалили груз на коней, вскочили в сёдла и, сориентировавшись в направлении, двинулись в дальнейший путь.

Глава 29

До Кюбюме путники рассчитывали дойти за пять суток, прикинув расстояние тайгой напрямую примерно двести пятьдесят километров. Однако в пути задержались на один день — опять помешал дождь. Шёл он всего половину дня, и эти часы пришлось переждать в сооружённом наспех шалаше.

На седьмые сутки, добравшись до какого-то посёлка, обогнули его и далее двинули по склонам, расположенным с восточной стороны дороги, на этом отрезке пути, как они предполагали, должен быть более лёгкий путь. Но местами всё же приходилось путникам пользоваться дорогой, но прежде чем ступить на неё, приглядывались, прислушивались, а с появлением легкопроходимой местности, прилегающей к ней, сворачивали и шли дальше. Боялись, ведь в этом районе могли наткнуться на людей. Хотя за полмесяца пути у них спало то напряжение, которое было. Теперь размышляли: встретится кто, на лбу ж не написано, что это и есть те грабители, что завалили вертолёт, они же на территории Якутии, мало ли кто шастает по тайге и кого можно удивить этим. Кто к местам трудоустройства, кто по охотничьему промыслу. Себе же на всякий случай легенду придумали — они геологи-поисковики. Хотя и понимали: такая отмазка для простого люда, а для сотрудника милиции…

До реки Алдан добирались по долине Восточной Хандыги почти семь дней без приключений, из людей никого не видели, хотя приближались к приискам. Друзьям было известно, что этот горно-таёжный водораздел реки с её притоками богат золотом и потому если даже и встретили бы кого, то в оправдание своего появления здесь можно было смело говорить: едут на заработки. Обогнули посёлок Хандыга и к вечеру дотянули до устья речки Амга. Здесь и переночевали. До Якутска отсюда по прикидке путников оставалось около трехсот пятидесяти километров. Теперь же версия была иная — едут с приисков в Якутск.

Где-то в средине пути сделали привал недалече от озера Чурапча. Провели на нём половину светового дня и ночь. Знали: недалеко расположен и посёлок Чурапча, но это их не настораживало. Сколько же они до этого обогнули водоёмов, сбились со счёта. На одном из озёр подстрелили гагару, оказалась крупная. Общипали и сварили похлёбку. Поедая дичь, друзья в блаженстве созерцали природу. Усталость сбросили, и было отменное настроение. Сытная еда и тёплый день, а тревоги, оставленные далеко позади, теперь придавали нашим героям умиротворение.

— Захар, а ты сам откуда, корнями из Магадана? — спросил Тихон.

— Да, Захар, кстати, ты чего о себе никогда не рассказывал, где родился, где крестился, — подхватил вопрос Гребнев.

Захар вытер об штанины руки, налил в кружку чаю, присел на большой гладкий камень, отпил пару глотков и разговорился:

— Родом я из Свердловска…

— Так ты с Урала? — в один голос перебили Гребнев с Груздевым.

— С того самого. Отец был военный, мать работала врачом, был у меня старший брат Олег, я его всё Олежка звал. По стопам бати подался — поступил в военное училище. Меня же такая профессия не прельщала, мечтал стать сталеваром. Однажды всем классом повела нас учителка на Уралмашзавод. С открытым ртом и во все глаза смотрел, как разливают из плавильных печей металл, диву давался, жаром пышет и огненно-золотой, а работяги вокруг него крутятся, да так ловко, одно загляденье. Меня этот фейерверк прямо всё нутро обхватил. Всё, думаю, это моё! Спал и видел: после школы пойти в техникум и освоить литейное ремесло. И освоил бы, если бы