Сайберия. Том 3. Одержимый - Владимир Сергеевич Василенко

не зря в институте шутки ходят про сизый нос Кабанова…

Главную резиденцию Вяземского я до этого видел много раз — огромное трёхэтажное здание в центральной части Томска, недалеко от Академического парка. Но внутри оно оказалось даже богаче и помпезнее, чем снаружи. Правда, чтобы убедиться в этом, пришлось пробиться через десяток заслонов — от гвардейских постов оцепления до гардеробщиков и распорядителей, каждый из которых не забывал проверять пригласительные бумаги. Прямо какое-то массовое обострение синдрома вахтёра.

Но когда мы оказались, наконец, в зале для приёмов, я обомлел. Похожие чувства я, пожалуй, испытывал только в том самом зале в усадьбе Василевских, к созданию которого приложил руку лично Пётр Великий. Здесь, к слову, знакомые аквамариновые прожилки петрова камня тоже встречались, но лишь небольшими фрагментами. Впрочем, и без этого главный зал поражал и размерами, и богатством убранства. Порой даже с перебором — одного сусального золота здесь было столько, что в глазах рябило.

Честно говоря, я думал, что подобная роскошь встречается разве что в императорских дворцах, а Томск по привычке воспринимал провинциальным городом. Забавно, но некоторые стереотипы очень живучи даже несмотря на то, что я по-прежнему мало что помню. Прежние знания просачиваются постепенно, неосознанно, и лишь иногда в виде конкретных сцен из прошлой жизни.

Сама конструкция зала была сложной — двухуровневая, с двумя рядами массивных колонн, с высоченными потолками в два этажа по центру и с широким балконом-галереей, опоясывающим зал на уровне второго этажа. На этом балконе тоже были установлены столы. Внизу в дальней части зала оборудовано большое возвышение, напоминающее сцену с расписными ширмами по бокам, играющими роль закулисья. Рядом даже что-то вроде оркестровой ямы имелось, только не такой глубокой — музыкантов было видно примерно по пояс. Играли что-то лёгкое, ненавязчивое и смутно знакомое.

Одним из самых заметных элементов интерьера, сразу бросавшимся в глаза, были два огромных герба, украшавших стену над подиумом. Слева — знакомый двуглавый орёл, золотой на чёрном фоне, а справа — голова мамонта с огромными бивнями на тёмно-зелёном фоне. Как с некоторым недоумением во взгляде пояснил Кабанов — родовой герб Вяземских, который заодно, с небольшими дополнениями, служит и гербом Томской губернии. Что неудивительно — клан Вяземских управляет этими землями уже лет двести, и укоренился так, что влияние его во многих аспектах куда сильнее, чем у центральной власти.

Из-за всех этих заминок с пропусками мы с Кабановым оказались в зале буквально за несколько минут до начала официальной части, да и места нам достались, можно сказать, на галёрке. Впрочем, места были выделены заранее — официант провел нас к столу с именными табличками. Соседями нашими оказались какие-то старпёры, в основном в военной форме. Похоже, ветераны — заслуженные, но невысокого происхождения, как и сам Кабанов.

Но это даже к лучшему — не так был заметен контраст с остальными гостями. Я-то привык к своему студенческому кителю, да и в целом к одежде относился довольно равнодушно. Но здесь, кажется, даже официанты были одеты дороже и элегантнее меня. И это невольно напрягало. Впрочем, прислуга была вышколена как надо, и со всеми гостями была предельно вежлива и обходительна, невзирая на чины и платья. Да и случайных людей среди гостей не было. Действительно, здесь собрался весь цвет города.

Правда, меня сбивала с толку фраза в пригласительном билете про то, что приём устраивается для высших чинов и ветеранов государственной и военной службы. До тех пор, пока Кабанов не завёл речь о танцах и барышнях, я вообще ожидал, что весь приём будет скучным и помпезным мероприятием, ориентированным на чиновников. Но пока что впечатление было вполне приятным — атмосфера, правда, немного нервозная, но это из-за всеобщего волнения и предвкушения, особенно у дам.

— У нас, чай, не столица, редко такие большие балы устраивают, — пояснил мне Кабанов. — Да и Вяземский не любитель всей этой мишуры. Он вообще человек такой… тяжёлый.

— А что у него за Дар?

Ректор взглянул на меня искоса, но после некоторой паузы ответил, склонившись ближе и понизив голос.

— О таких вещах в лоб не спрашивают, Богдан. Но… по крайней мере, один Аспект у него известен. По действию похож на тот, что у парящего эмберита.

— То есть зависать в воздухе умеет?

— Не совсем. Он… как бы попроще сказать… может управлять весом предметов. И перемещать их, не касаясь. То есть, действительно, может заставить парить в воздухе целую глыбу камня. Но чаще… наоборот. Давит. Всмятку. Ты поосторожнее с ним. Он не любит, когда ему перечат.

— Кто ж любит-то, — усмехнулся я.

Ректор в ответ тоже улыбнулся и похлопал меня по плечу.

— Ладно, ты только не накручивай себя раньше времени. У его сиятельства сейчас и без тебя забот хватает. Но тебе время уделит, а это дорогого стоит. Просто не упусти возможность. Помнишь наш разговор в начале учебного года? Про оплату за обучение, про документы? Ты только скажи — Сергей Александрович это вмиг решит.

Он, подняв запотевший хрустальный бокал со впаянным в донышко кусочком ледяного эмберита, заговорщически подмигнул. Я тоже осушил бокал шампанского. Опьянеть не опасался — организм у нефилимов покрепче человеческого и в этом смысле. К тому же, я уже проверял — Аспект Исцеления быстро борется с симптомами любого отравления, в том числе алкогольного.

— Оплата, обучение… Не мелковато ли берёте, Николай Георгиевич? Я ведь всё-таки дочку его спас.

Ректор неодобрительно покачал головой.

— Знаешь, как у нас в армии говаривали? Излагай кратко. Проси мало. Уходи быстро. Самая верная тактика. Не стоит пытаться получить всё и сразу. С нефами это не работает. Ты хоть и сам неф, но… Разные у вас весовые категории с Вяземским. Ох, разные…

На сцену тем временем вышел какой-то напыщенный тип во фраке, музыка стала потише, да и люди в зале притихли, слушая объявление. Но уже через пару минут стало понятно, что ничего важного он не скажет — обычная приветственная белиберда, обращённая к гостям. Так что я отвернулся, сосредоточившись на содержимом своей тарелки.

А оно того стоило, кстати. Официанты, действуя ловко и незаметно, уже успели накидать мне целую гору всяческих закусок и обновить бокал с вином. Я отправил в рот крохотный, на пару укусов, расстегайчик с красной рыбой и зеленью и даже замер, чувствуя, как тот буквально тает на языке. Следом отправился небольшой бутербродик с красной икрой, следом — кусочек слабосолёной белой рыбы, потом я умял какую-то затейливую фиговинку с сыром и орехами… Остановиться в этом гурманском марафоне было сложно.

Понемногу разговорились с соседями. Те, хоть и сидели поначалу, как истуканы, быстро оттаяли.