Сайберия. Том 3. Одержимый - Владимир Сергеевич Василенко

только язык сломаешь, а суть в переводе на русский примерно одна. «Человек без головы». В справочниках Священной дружины прижился термин «безглавец». Правда, последние упоминания о встречах с ними датируются где-то шестидесятыми годами.

— Исчезающий вид?

— Сложно сказать. Безглавцы в целом избегают людей, так что постепенно уходили всё глубже в тайгу. По рассказам очевидцев, они почти разумны. И не очень агрессивны. По крайней мере, на людей редко нападают первыми.

Путилин переложил револьвер в правую руку, чтобы убрать его в кобуру. Заметив оружие, существо в камере дёрнулось и рыкнуло, ещё сильнее забиваясь в угол. Охотник успокаивающе выставил перед собой ладонь, зашикав на гиганта, как на младенца, и попятился.

— Тс-с… не буянь, дружище. Мы тебя не тронем… Пойдём, Богдан.

Мы отошли от камеры и вернулись в общий коридор. Здесь хоть можно было вздохнуть свободнее.

— Обыщем остальные камеры? — спросил я.

— Да нет, давай-ка уже наверх. Пора вызывать подкрепление. И обыскать остальную территорию наверху, вдруг кто-то всё же выжил.

Я с готовностью согласился. Подземелье, хоть и практически пустое, действовало на меня гнетуще. Здесь каждый метр был буквально пропитан запахами смерти, страха, страданий, ярости. И витающая в воздухе эдра здесь была каких-то странных оттенков — темная, зеленоватая, ядовито-жёлтая. Её даже впитывать не хотелось.

— Чем дальше, тем больше вопросов, — задумчиво бормотал по дороге Путилин. — С одной стороны, теперь ясно, что тут произошло. Думаю, эти люди вывозили чудовищ из усадьбы. Заметали следы перед предстоящим обыском. Похоже, их кто-то предупредил, что я заказал ордер. Но непонятно главное — зачем Барсенев вообще устроил здесь этот жуткий зверинец. И где брал чудовищ. Тем более такие редкие экземпляры…

— Это… не совсем зверинец.

Путилин остановился так резко, что я едва не врезался в него. Схватив меня за плечо, подтянул к себе, требовательно заглядывая в глаза.

— Ты что-то знаешь? Есть какие-то соображения? В этот раз не тяни — рассказывай всё, как есть. Мы ведь, кажется, договорились, что будем доверять друг другу.

Кое-какие соображения у меня действительно были. Собственно, они появились сразу, как только я увидел труп одного из людей Кудеярова. А дальше — всё равно, что сложить дважды два.

Барсенев не просто закрывал глаза на делишки Фомы. Они были повязаны куда плотнее. Эта темница для монстров явно выстроена для нужд «Колизеума». Место идеальное — усадьба огромная, на окраине, примыкающей к лесу. Так что можно скрытно привозить и увозить что угодно, в том числе из-за города. И самое главное — никто ведь не сунется в владения обер-полицмейстера.

Да и по поводу того, как сюда поставлялись эти монстры, тоже уже начали вырисовываться подозрения. Все эти видения о чудовищном древе, служащем маяком для чудовищ — это ведь не фантазии, а обрывки реальных воспоминаний.

— Вы знаете, что такое осокорь? — ответил я вопросом на вопрос.

Путилин нахмурился.

— Осокорь? Вообще, это дерево такое. Чёрный тополь. А почему спрашиваешь?

— Просто дерево?

— Не юли, Богдан! Выкладывай уже всё, что есть!

По дороге к машине я пересказал ему свою версию. Даже о своём участии в кулачных боях пришлось поведать — Путилин со свойственной ему дотошностью забрасывал меня уточняющими вопросами. Не рассказал я ему только об источнике информации о дереве. Врать не хотелось, поэтому просто предупредил, что эта тема закрыта. Впрочем, для общей картины это всё равно не имело значения.

— Осокорь, осокорь… — припоминая что-то, Путилин даже остановился, устремив взгляд куда-то в одну точку. — Вспомнил! О чёрном тополе упоминали свидетели в Самуси. Ну, помнишь, я рассказывал, что несколько дней назад ездил в одну деревню к северу от Томска? Там обнаружилась одна из самых первых жертв албыс.

— Глава какой-то местной секты?

— Да. Народ там, правда, диковатый, да и время у меня поджимало. Мало что удалось тогда из них вытянуть, особенно про саму секту. Но называют их осокорцами. Поклоняются какому-то духу леса. Типично для местных язычников.

— Угу. Только это дерево, похоже, приманивает чудовищ со всей округи. Оно, как маяк. И не факт, что с гибелью главы секты это прекратится. Скорее всего, наоборот. Ситуация вышла из-под контроля. А древо становится только сильнее.

Путилин, очнувшись от своих раздумий, впился в меня взглядом.

— Ты уверен во всём этом, Богдан? Откуда у тебя эти сведения?

— Аркадий Францевич, вы просили рассказать — я рассказал, — раздражённо огрызнулся я. — А уж что с этим делать, решайте сами. В конце концов, это как раз работа Священной дружины, я ведь правильно понимаю?

Он невесело усмехнулся.

— Правильно. Только вот всей Дружины — ты, да я, да мы с тобой. А обе эти проблемы — и с язычниками, и с этими твоими подпольными боями — не из тех, которые можно решить нахрапом. С «Колизеумом» вообще история очень скверная. Боюсь, тут не только обер-полицмейстер в курсе, но и сам губернатор. Прожекты такого масштаба скрыть от властей сложно.

— И что же, нельзя найти на них управу?

— Для начала самим бы твёрже на ноги встать. Ну, и будем решать проблемы по мере их важности. Зачистить Самусь от нечисти сейчас, пожалуй, важнее. Да и попроще, пожалуй. Единственное, что понадобится — это собрать подкрепление. Как думаешь, на твоих друзей можно рассчитывать?

— Скорее всего, только на Демьяна. Да и того придётся уговаривать. Поймите правильно — у нас и самих проблем выше крыши. С той же Стаей.

— Ах, да, ещё и упыри под ногами путаются… — в сердцах выругался Путилин. — Да уж, разгребать всё это будет сложно. Поэтому главное — не торопиться, чтобы не наломать ещё больше дров.

— И что тогда делать?

— Сосредоточимся пока на подготовке. И на поиске доказательств. Очень кстати, что в город скоро наведается император. Если удастся прорваться к нему с подробным аргументированным докладом — то можно будет решить кучу проблем разом. Ту же аномалию в Самуси он может прихлопнуть и сам.

— Да? Думал, не царское это дело, как говорится. Да и вообще, подвергать жизнь императора риску…

— Да какой уж тут риск? — усмехнулся Путилин. — Ты, видно, в своей жизни не встречал пока по-настоящему сильных нефов. А Романов — это такая глыбища… Он один стоит целой армии. Хотя злые языки и не преминут напомнить, что он — лишь тень по сравнению с дедом.

Он дружески хлопнул меня по плечу.

— В общем, не унывай, Богдан! Пробьёмся. Обязательно пробьёмся. Смотри на это с иной стороны. Все эти сложности — это, в то же время, возможность проявить себя. Шанс возвыситься. Многие годами ждут чего-то подобного.

— Вы тоже?

— Мне сорок два, Богдан. И я уже действительный статский советник. Правда, в местных реалиях это не так важно, как в столице. Но всё же — карьера для