Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

цифры, одна над другой. Адам проводит по ним пальцем в перчатке – XX, XIX, XVIII, – представляя себе монстра, который их оставил. Который стоял здесь с ножом в руке и делал эти зарубки, зная, что только что закопал еще одну ни в чем не повинную женщину. «Что он при этом чувствовал?» – думает Адам. Торжество, удовлетворение? Ощущал ли он при этом хоть какое-то раскаяние?

Цифра «семнадцать» – порядковый номер последней из убитых Коулом девушек, Грейс Саммерс, – отсутствует. Ее нашли мертвой во флигеле – он не успел похоронить ее. И в спешке забыл отметить эту свою добычу.

К горлу Адама подступает отвращение, и он быстро отворачивается от ужасной тюрьмы, которую устроил здесь Коул. Ему нужно подумать. У них еще есть время.

Адам обходит дом, не обращая внимания на подъезжающие белые фургоны и группы людей, устанавливающих оцепление. Они знают свое дело – это просто очередное место преступления, которое нужно сохранить в неприкосновенности. Он им не нужен.

Адам шаркает ногами по гравию. Подъездная дорожка заросла сорняками, одна из стен дома густо увита плющом, на крыше кое-где отсутствует черепица.

Дом меньше, чем он ожидал. Адам знает из отчетов, что здесь всего три спальни, но он каким-то образом вырос у него в голове – вроде бы совершенно невинный дом с ужасной тайной, упрятанной на окружающих его землях.

Дом, в котором выросла Ромилли.

* * *

Входная дверь открыта, и Адам входит в нее. Он велел криминалистам и оперативникам сосредоточиться на прилегающей территории и на флигеле, но кто-то из них не удержался от того, чтобы осмотреться и здесь: все-таки в некотором роде легенда – мрачная репутация дома манит даже профессионалов. В коридоре темно, пахнет плесенью, клочья отслоившихся обоев спадают на грязные деревянные половицы, которые прогибаются и скрипят от сырости под ногой. Коридор ведет на кухню. Все тут старомодное, нетронутое с момента ареста Коула в ноябре 1995 года. Право собственности на дом перешло к банку, но там оставили его гнить. Адам слышал, что фанаты истории реальных преступлений неоднократно пытались купить его, но им всегда отказывали.

«Надеюсь, что когда-нибудь его сровняют с землей бульдозерами», – сказала как-то Ромилли, но этого так и не произошло.

Адам наклоняется и рукой в перчатке открывает дверцу буфета. Здесь по-прежнему кое-что осталось: кастрюли, сковородки, прочие принадлежности самой обычной кухни. Это кажется чем-то диким – подобная обыденность по сравнению с тем, что творилось всего в паре сотен метров отсюда. Он оглядывается по сторонам, представляя себе маленькую Ромилли, сидящую за завтраком за этим самым столом. Холодильник украшен магнитиками: на каждом – какая-нибудь перевранная жизнеутверждающая цитата на фоне заката солнца. «Жизнь не в том, чтобы ждать, пока пройдет гроза; она в том, чтобы научиться танцевать под дождем»[21]. «Все мы с трещиной – вот так в нас и проникает свет»[22]. И жутковато прозорливое: «Молчание – золото».

Адам хмурится от такой банальности.

Он выходит из кухни, возвращается в коридор и поднимается по лестнице. Как указывалось в отчетах, там три спальни, помимо ванной комнаты, и он останавливается у двери в ту, что находится в дальнем конце.

На двери – какие-то выцветшие отметины. Вроде как буквы, судя по остаткам клея и обрывкам бумаги. «РОМ» – кое-как разбирает Адам, после чего толкает дверь, открывая ее.

Вид у комнаты совершенно нежилой. Кровать раздета до матраса. Письменный стол, прикроватная тумбочка, шкаф для одежды… Все пустые. Как только дом стал местом преступления, все личные вещи отсюда изъяли. Все, что могло представлять интерес в качестве улик, отобрали и отправили на экспертизу, а остальное свезли в огромный авиационный ангар, приспособленный под склад. Адам помнит, как Ромилли рассказывала ему о своей поездке туда. О том, какие сюрреалистические сентиментальные чувства это у нее вызвало. Какой душевный конфликт она испытала, зная о том, что сделал ее отец. Какое смущение и злость охватили ее от того, что самые личные ее вещи выставлены на всеобщее обозрение. Ей дали час, чтобы отобрать то, что ей требовалось; ушла она с пустыми руками.

Теперь Адам задается вопросом, куда все это делось с тех пор. Вся жизнь Ромилли до одиннадцати лет напрочь стерта.

В кармане у него звонит телефон; он достает его и смотрит на высветившийся номер. Ну естественно – это Марш, ожидающий доклада, стремящийся побыстрей вернуть Адама обратно в отдел. Но Бишоп игнорирует звонок – ему нужно время, чтобы подумать.

Он медленно садится на голую кровать. Кладет руки на колени. Пытается умерить дыхание. Итак, она была здесь. Пиппа была здесь. Не так-то легко куда-то переместить человека, даже находящегося в полубессознательном состоянии. Понадобились бы машина или фургон. Тот «Фольксваген Транспортер» так до сих пор и не нашли.

А остатки медицинских принадлежностей во флигеле – откуда они? Из какой-нибудь больницы? Или из частного врачебного кабинета? Преступник имеет какое-то отношение к медицине?

Все это тоже пойдет в общую копилку. Любые новые сведения позволяют сузить круг подозреваемых, накладываясь друг на друга и пересекаясь между собой, как на диаграмме Венна[23]: возможное владение медицинскими знаниями, психическая нестабильность, владение микроавтобусом или фургоном «Фольксваген»… Нужны аналитики, чтобы обработать все эти данные, детективы, чтобы еще раз просмотреть записи с камер наблюдения… Они найдут этого человека – место пересечения кругов диаграммы в точности укажет на него.

Тут он слышит снаружи крик и встает, выглядывает в окно. Криминалисты движутся в дальнюю часть сада, к флигелю. Адам пристально смотрит на него – он и не думал, что тот так близко и так хорошо виден из спальни Ромилли. Сколько раз она точно так же смотрела в окно, даже не подозревая о том, что творится в глубине ее собственного сада?

Вновь какие-то голоса, и он слышит, как констебль Куинн кричит снизу лестницы:

– Босс? Марш требует, чтобы вы вернулись в отдел!

Адам вздыхает. Пора уходить. Он выходит из спальни, мягко закрыв за собой дверь.

Смерть таится за каждым углом. Кто-то уже умер, кто-то еще умирает. И никого ему пока что не удалось спасти.

Глава 33

Требуется многотонная фура, резко нагнавшая Ромилли на внутренней полосе автострады, чтобы вернуть ее к реальности. Дальнобойщик оглушительно рявкает сигналом, отчего она, чертыхнувшись, машинально дергает рулем – адреналин так и бурлит в жилах – и осторожно съезжает на крайнюю полосу для тихоходов.

Ромилли хочет позвонить Адаму, узнать, что происходит, но знает, что нельзя. У нее уже два пропущенных звонка от