Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора

Оторвавшись от увлекательного чтения очередного тома «Всемирной Истории» Ортена Сеттия родом из Королевства Траниан, Этт Мор зевнул и, закрыв книгу, покосился на мерно падающие в высокий, узкий стеклянный сосуд капли воды, отмеряющие мгновения. Эти мгновения складывались в минуты, а минуты — в долгие и томительные часы, которые показывал уровень воды в сосуде. Однако последние четыре часа и двадцать минут, проведённые в хранилище рукописей учебного крыла Лиерамской жреческой семинарии, показались ему занятным и полезным времяпрепровождением. Этт Мор любил историю, даже если ему предстояло по ней очередное испытание перед взыскательным взором жреца-преподавателя по имени Афарис Терам.

Было десять с половиной часов вечера. Все другие семинаристы уже давно покинули библиотеку, отправившись, после вечернего служения в городском храме, ужинать, отдыхать и развлекаться, играя в «божественного умника» или во что-нибудь наподобие этого. Однако Этт Мор был натурой увлекающейся, и, застряв на Сеттии, никак не мог оторваться. И уж, конечно, расскажет старому «сухарю» историю завоеваний Клирии и основания Ардаманта на самое большое в их конкоре число звёздочек.

Теперь же он начитался вдоволь, даже больше того, чем требовал от четверокурсников придирчивый Афарис Терам, и чувствовал себя немного усталым. Словно заподозрив, что в этот вечер ему будет уже не до магических экспериментов и можно не опасаться быть пойманными и посаженными в стеклянную коробку, из разных углов и щелей на него уставились несколько любопытных пароктусов. Этт покосился на поджарых зеленовато-коричневых тварей, похожих на маленьких, величиной с кулак, поджарых дракончиков с восемью длинными ножками и восемью крыльями, напоминающими драконьи, и устало зевнул, показав им, что сегодня у него по их части выходной. Воспользовавшись, однако, этим, два самых крупных и, по-видимому, самых наглых пароктуса выползли из своих щелей, расправили крылышки и подобрались ближе к человеку, продолжая сверлить его своими маленькими чёрненькими глазками-буравчиками. Этту стало не по себе и он, недолго думая, встал из-за читального стола и направился прямо к ним. Но не стал ловить, а просто шикнул и топнул ногой, отчего любопытные твари мгновенно прыгнули задом на длинных ногах и забились обратно в щели. После чего аккуратно поставил увесистый том на полку, погасил светильник и покинул библиотеку, отправившись в нижнюю гостиную.

В просторном зале, по трём углам которого горели три очага, сейчас никого не оказалось, кроме двоих служителей в коротких драпинах, следивших за ещё не погасшими огнями. Увидав студента, в такой час вышедшего из дверей библиотеки, они издали удивлённый возглас. Поприветствовав их кивком головы и слегка улыбнувшись, Этт глянул на одном из длинных, покрытых бледно-жёлтой скатертью столов нетронутое блюдо с едой, сосуд с питьём и небьющийся бокал из металлостекла. Это была, без сомнения, его порция вечерней снеди, оставленная для него поварихами, уже давно отправившимися на вечерний отдых.

Поужинав в одиночестве, Этт оставил блюдо, сосуд и бокал на столе и отправился в спальню, которая располагалась на четвёртом этаже. Туда вела винтовая лестница, которая проходила в самой середине замка и пронизывала всё здание от нижнего до самого верхнего, седьмого пролёта. Дверь в комнату, которую он всё своё время обучение здесь занимал, как было положено сиротам, один, находилась в самом конце одного из трёх длинных коридоров четвёртого пролёта (точно так же были расположены учебные классы на втором и третьем этажах, комнаты преподавателей на пятом и директорат — на шестом). Она оказалась, к его вящему удивлению, приоткрытой и оттуда в полутёмный коридор падал луч яркого света. Сердце Этта ёкнуло, и он поспешил поскорее проникнуть в свою спальню.

На широком лежаке, выдолбленном в стенной нише и устланным толстым гибким матрацем, перед маленькой восьмиугольной тумбочкой сидел один из его одноконкорников, белокурый молодой жрец по имени Лаэртис Рам. Он сидел на самом краешке лежака и был погружён в чтение книги, которую Этт годами прятал от всех любопытных глаз — «Магию медицины» Аффариса Лигендианского.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не сразу заметив вошедшего, Лаэртис продолжал водить стилусом по страницам, упиваясь описаниями чудесных исцелений с помощью выяснения истинных причин недугов и последующими за этим магическими манипуляциями по их устранению, которые приводили к невероятному для обычного человеческого ума исцелению тела и даже отрастанию отрубленных ушей, пальцев, рук и ног у жертв вражеских экзекуций или несчастных, попавших под колёса саней или летних повозок. Увидев же Этта Мора, вошедшего бесшумно, как тень, он быстро захлопнул книгу, вскочил и уставился на него полубезумными глазами.

Тот улыбнулся очень странной улыбкой, словно говоря мысленно: «И кем ты теперь будешь меня считать, Лаэртис Рам?»

— Я помешал тебе, Лаэртис? — вместо этого спросил Этт вслух, и в этом вопросе промелькнула еле заметная усмешка. — И кто дал тебе ключ от моей спальни?

— Честно скажу тебе, приятель, ты оставил ключ в двери, когда уходил. А я заглянул просто из любопытства.

— Ага, и просто из любопытства ты принялся читать эту книгу? Что там такого интересного пишет Аффарис?

Белокурый парень сверкнул глазами, внутренне вспыхнув, взял книгу в руки и потряс ею.

— Магия… ремесло, созданное теми, кто предал Заветы Мудрых и тех, кого этим Заветам научили Боги, — медленно, чеканя каждое слово, произнёс Лаэртис Рам. — Кто-нибудь ещё об этом знает?

— Никто, — ответил Этт. — Если кто-то об этом узнает, тогда мне никогда не стать учёным жрецом и членом Совета Ордена Звезды Мира.

— Тебе и так им не стать, — усмехнувшись, сказал его друг. — Тот, кто предал Заветы Мудрых, не может вернуться на прежний путь. Так говорят жрецы.

— Но жрецы тут не правы. Если бы ты и другие, кто учится в семинарии, читали больше книг, то наверняка нашли бы и те, в которых говорится, что магия есть Искусство Мудрых, созданное Богами. И то, что те, кто предал Великий Совет Ста Архонтов, извратили это Искусство, превратив его в чёрную магию. Аффарис же учит тому, как обращаться к силам Создателей Мироздания для того, чтобы исцелять тех, кто нуждается в исцелении. Это не совсем магия, Лаэртис.

— А кто из членов сиентата в это поверит? Если хоть один из них, в том числе наш главный директор или кто-нибудь из его соратников, увидит у тебя эту книгу или заметит, что ты применяешь магию, как бы ты её не называл, ты вылетишь из семинарии так быстро, что не успеешь моргнуть глазом.

— Боюсь, мой друг Лаэртис, — ответил ему Этт, пряча улыбку, — что мои природные способности таковы, что моё намерение сделать свои тайные увлечения совершенно неинтересными для преподавателей и директората работает прекрасно. До сих пор они ни кем не были замечены, и только ты сумел заметить, потому что я по ошибке оставил в этой двери ключ…

— Вот именно. Если бы вместо меня здесь оказался мастер преподавания или кто-то из директоров, или даже кто-то из других ребят, тебе было бы несдобровать. А я давно уже думал о тебе как о волшебнике и даже участвовал в нескольких твоих опытах, не подозревая, что ты такое творишь. Теперь я знаю и благодарю вдвойне за то, что ты излечил меня от гнойного насморка. Я не стану закладывать тебя, но имей в виду, что не только я могу догадываться о том, кто ты такой и чем занимаешься. Всё это выплывет на выпускной Комиссии.

Внимательно его слушая, Этт стоял, повернувшись к двери, чтобы Лаэртис не мог видеть на его улице улыбку, которая так и норовила расползтись до самых ушей. Потом, повернувшись и уже не скрывая торжествующего выражения на лице, ответил довольно громко и, надо сказать, чересчур смело:

— Ты бы не говорил мне всего этого, если бы знал одну небольшую деталь. Я не собираюсь становиться членом Ордена Звезды Мира и сиентата и даже не хочу быть больше жрецом.

От неожиданности Лаэртис Рам подпрыгнул на месте и бухнулся на стоявший рядом с тумбочкой пуф на колёсиках.