Рождённая Небом. Три сестры (СИ) - Лайт Элеонора

— Пансион в Оттари — не наш дом, — подчёркивая каждое слово, ответила госпожа Серрель. — А в каждом доме свои законы, порядки и правила. Но не торопитесь, я ещё думаю над наказанием, которое бы могло…

— Ну и как же вы меня накажете? — неожиданно осмелев, словно чувствуя некую поддержку свыше, или, точнее, изнутри себя самой, спросила Аула. — Отчислите с пометкой, которая навсегда перечеркнёт мой путь к просвещению, убьёте или, быть может, превратите в пароктуса или ещё какое-нибудь гадкое существо?

Последними словами она явно намекала на свои подозрения, что госпожа Серрель была самой настоящей ведьмой — если не по каким-либо магическим умениям, то уж точно по характеру, внешнему виду и манерам.

— Перестаньте говорить глупости! — неожиданно взорвалась Серрель, дёрнувшись, так что чёрная птица слетела с её плеча и с громким недовольным карканьем закружила по комнате.

На лице её, бледном и выглядевшем болезненным, выступили красные пятна. Она прерывисто дышала и вращала глазами, как сумасшедшая, и казалось, вот-вот задохнётся.

— Я бы с удовольствием вас отчислила, мелкая негодница, — продолжала она уже тише. — И уже была на совете директоров всех десяти амантийских пансионов, где задала этот вопрос. Но есть, по крайней мере, три человека, которые высказались решительно против вашего отчисления и пожелали вместо этого вашего возвращения. Особенно старалась Натиэль Сорро, которая, как видно, питает к вам больше всего симпатии. Поэтому я придумала для вас подходящее наказание. Вы немедленно отправитесь в Оттари и продолжите обучение там.

Любая другая девица на месте Аулы была бы очень удивлена — как возвращение в такое место, как оттарийский девичий пансион, могло быть наказанием, особенно после пребывания здесь в течение нескольких триад, тянувшихся, как нескончаемый кошмарный сон. Возможно, она бы даже расхохоталась. Но Ауле было не до смеха: это было действительно для неё наказанием, ударом в самое сердце — ведь госпожа Серрель навсегда разлучала её с Эттом Мором и не давала ей дальнейшей возможности убедить его избрать другой жизненный путь, на котором он мог бы помочь ей, а она — ему в их нелёгкой, как ей подсказывало нечто изнутри её, обоюдной миссии, сути которой она сама ещё не знала. Будучи же просто отчисленной, она могла бы найти себе способ заработать в этом городе и жить в нём, встречаясь с Эттом без всяких нареканий с чьей-либо стороны, так как его, как она полагала, не «пасли» с такой бдительностью, как девушек из пансиона. Казалось, ведьма всё рассчитала заранее.

Это заявление оказалось настолько потрясшим душу молодой эйди, что она разрыдалась. В то же время госпожа Серрель была, как казалось, в явном недоумении.

— Отчего слёзы? — спросила она, изобразив самое неподдельное сочувствие, хотя Аула уже знала, что она притворяется, ибо эти слёзы были тоже ею рассчитаны и предусмотрены. — Вы ведь любите пансион в Оттари и много раз говорили о нём только хорошее, сравнивая с лиерамским не в нашу пользу. Вытрите свои нюни и отправляйтесь к себе в спальню — завтра утром вы отъезжаете. Я даже сама закажу вам воздушный корабль до Оттари. Прощайте. И вот… возьмите себе это.

Она порылась в своих тайниках и, достав оттуда коробочку с аккуратно сложенными свитками из прочной мелковолокнистой бумаги, вручила её Ауле. Это были её свидетельства и прочее, что она сдала директорату при переводе в лиерамский пансион.

Больше слов и недомолвок между ними не было. Забрав с собой коробочку с документами и попрощавшись с госпожой Серрель, Аула покинула её кабинет. С трудом сдерживая себя и дрожа всем телом, она добралась до третьего этажа и ворвалась в небольшую комнату, где ночевала вместе с Эйлой и тремя другими девушками, перебравшись туда из спальни Мирании и Эотты после памятной ссоры с ними. В спальне никого не было. Пользуясь этим, Аула аккуратно поставила коробочку на низенький столик, на котором стояла непогашенная кем-то из девушек кристаллическая лампа, бросилась на постель в ближайшей спальной нише, которая принадлежала Эйле (место Аулы находилось повыше, и ей пришлось бы карабкаться туда по вделанным в стену деревянным перекладинам) и разразилась такими безутешными рыданиями, что, наверное, вся вселенная бы, услышав это, издала сочувственный вздох.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава одиннадцатая

Пока в далёком, холодном, оторванном от всего остального амантийского мира местечке под названием Лиерам происходили уже известные нам события, на другом краю Королевства, в селении под названием Авингор, дела шли куда веселее. Безусловно, скучая по самовольно отбывшей едва ли не на край света Ауле Ора, её сёстры, пока их мужья бывали на службе или занимались разными делами вне своих жилищ, собирались в старом родительском доме и устраивали там небольшие пирушки с посиделками, приглашая также живших неподалёку дедов, бабушек и других родственников. Трисия пока ещё не обзавелась другими своими детьми, кроме маленького Гилло, и поэтому с огромным удовольствием нянчилась с двумя сорванцами Меллы — Оррамом и Орисом. Больше всего хлопот доставалось при этом Алерте и её верной подруге Эйа, которая за всё время пребывания здесь стала поверенной душ всего семейства, так как ей любили доверять самые сокровенные тайны, и она никому их не разбалтывала. Не говорила она также и своих тайн, хотя то, что она безумно скучала по своей любимице, было заметно и без её слов. Но была у Эйа и другая тайна, о которой пока никто в этом семействе не догадывался, хотя некоторые старые женщины в селении и мужчины, которые содержали повозки и двалифов с меронгами в большом общественном дворе, не раз видели странную картину, которая поражала даже их не слишком развитое воображение.

Спасаясь от меланхолии и тоски, по чему и кому бы она ни была — по своей покинутой родине, Ауле или не сложившейся женской судьбе — она завела тёплую и тесную дружбу с ещё одним одиноким, покинувшим всех своих сородичей и далёкую родину существом. Читатель уже наверняка догадался, что речь шла о возничем по имени Дэбо, светловолосом и добром великане с голубой кожей, родившегося от предков, прибывших сюда из далёкого мира солнечной Дзингии. Какого возраста он был, представить было очень сложно, так как, по слухам, эти существа жили тысячелетиями, даже дольше, чем дракониды, но несколько меньше, чем примианцы. Считалось, что два этих населённых мира находились несколько в ином измерении, в них отсутствовало зло и насилие, и уклад их жизни во многом отличался от элайского. К примеру, они свободно могли видеть Богов, обитающих в высших измерениях, общаться с ними и учиться у них, не делясь на касты жрецов и прочих, хотя некоторое подобие иерархии в их обществах всё же было. Удивительным было так же то, что физическая сила, которая была у Дэбо, родившегося в мире Элайи, в его родном мире не играла такой роли, как сила духовная и магическая, и поэтому сородичи на его родине были чаще не мускулистыми богатырями, а стройными и изящными существами с тонкими мягкими чертами и проникновенными взглядами огромных голубых глаз, в которых, казалось, отражался весь их внутренний и внешний мир.

Все эти знания, которые простой возничий некогда унаследовал от своих предков и бережно хранил в памяти, ни с кем ими не делясь, он, как ни странно, с удовольствием выкладывал своей новой приятельнице, предполагая, что она никому этого не расскажет и вообще никто от неё не узнает об их встречах тихими вечерами в просторном деревянном сеннике, где зимой и весной хранили корм для ездового, шерстяного и молочного скота.

Собственно, мало кому, наверное, было интересно, что делали по вечерам на сеновале, а иногда и днём, когда были свободны от всех дел, Дэбо и крылатая чужестранка с золотыми волосами, далёкие предки которой, как поговаривали, сами были пришельцами из какого-то далёкого мира, неведомого простым амантийским селянам. И поэтому они могли сколько угодно пропадать где им вздумается, даже порой покидая своё прохладное убежище.