Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest - Роб Хэлфорд

и сами знали… Но почему-то промолчали и все так и оставили.

В начале декабря мы завершали запись альбома, как вдруг Джона Леннона застрелили. Эта новость поразила меня. Подростком я сутками слушал «Белый альбом» в своей комнате на Келвин-роуд, и тут меня конкретно накрыло.

Нет! Почему?! Что за придурок мог такое сделать?

Я не знал, как справиться с этим горем, поэтому залез на крышу студии… И случилось что-то очень странное. На горизонте сверкала молния и бушевала гроза, но, не успев начаться, закончилась. И прямо над студией появилась радуга.

Не буду нести чушь и говорить, что Джон Леннон передал мне послание, но казалось, что это именно так. И может быть, он хотел сказать:

«В следующий раз, ребята, такое дерьмо не выпускайте!»

Альбом Point Of Entry мы фактически сделали на автопилоте. Даже название и обложка были сделаны на скорую руку. Что это, черт возьми, вообще значит? «Точка отсчета». Я придумал большую часть названий для альбомов Priest и даже не помню, как мне пришло в голову это убожество! Обложка с крылом самолета была отвратительной – какой-то дешевый закос под Pink Floyd.

Прилетев домой с Ибицы, я не считал наш новый альбом полнейшим провалом. Просто знал, что такого удовлетворения, как после работы над British Steel, не испытывал. Это был не шаг вперед, а два назад.

Point of Entry вышел в феврале 1981-го и получил рецензии, которых заслуживал: «посредственный и ничем не примечательный». И мы собрались весь оставшийся год провести на гастролях в его поддержку.

Во время первой европейской части тура World Wide Blitz на разогреве у нас выступали Saxon. Приземленные суровые парни из Барнсли, некая йоркширская версия нас самих, и мы с ними стали близкими друзьями, что продолжается по сей день.

Отправившись в Америку, мы начали со Среднего Запада, где теперь стабильно собирали арены на 8-10 тысяч человек: конференц-центры, концертные залы. Мы привыкли к этим самолетным ангарам: редко можно было увидеть на концерте табличку «СВОБОДНЫЕ МЕСТА».

Менеджмент посоветовал взять охрану. Мы загорелись этой идеей: круто! мы настолько популярны, что без охраны теперь никуда! Нам сказали, что с нами встретится парень по имени Джим Сильвия, бывший нью-йоркский полицейский со связями в секретной разведке.

Нам сказали, что встреча с ним состоится в баре отеля в полвосьмого вечера. Мы глушили пиво и ждали, что сейчас войдет какой-нибудь верзила в боевом снаряжении, как вдруг к нам бочком подошел одетый с иголочки миниатюрный паренек в костюме.

«Парни, выжи Judas Priest, верна?» – спросил он с резким нью-йоркским акцентом, будто говорил со дна Гудзона.

Он был совсем не таким, как мы ожидали, но мы сразу же нашли общий язык. Он вступил в наши ряды и быстро из охранника превратился в гастрольного менеджера, держал нас в ежовых рукавицах. Следующие 35 лет он будет неотъемлемой частью семьи Judas Priest.

Спустя месяц гастролей, в начале июня, Iron Maiden – к полнейшему восторгу Кена – поехали с нами в качестве разогрева. Первый их концерт с нами состоялся в театре «Аладдин» в Лас-Вегасе, городе, в котором мы ни разу прежде не были. Нагловатый кичливый неприятный привкус Вегаса вызвал у нас крайнее негодование.

Прежде чем мы отправились домой, я купил в магазинчике «Аргоз» в Уолсолле дешевую «мыльницу». Когда наш гастрольный автобус припарковался на Вегас-стрит, я заснял неоновые водопады и огромные щиты, где старомодные иконы музыки заманивали в казино: Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Сэмми Дэвис-младший…

Безусловно, в такой компании Judas Priest чувствовали себя как дома. И у меня до сих пор где-то есть картридж с теми зернистыми кадрами. Надо как-нибудь посмотреть.

Ночью из Вегаса мы ехали в Финикс, штат Аризона, где следующим вечером играли концерт. В город мы приехали в четыре утра, но на улице все равно было адское пекло. Летом в Финиксе ужасная засуха, и, когда ночью я вышел из автобуса, меня обдало теплом, будто я вошел в сауну или поднес к лицу фен.

Черт возьми! Это было невероятно! Утром мы проснулись в Долине. Выглядывая из окна, я увидел вереницы диких гор, пустыню и гигантские кактусы – под звук невидимого необозримого хора стрекочущих сверчков. Я уже много чего видел в Америке, но это было нечто. Особенное место.

Именно в этот момент что-то во мне щелкнуло. Инстинктивно я почему-то подумал, что этот город и штат будут манить меня еще долгие годы. Тогда я и не подозревал, насколько оказался прав…

Тем днем прямо перед концертом в мемориальном Колизее ветеранов Аризоны Priest давали в магазине автограф-сессию. Для нас эти мероприятия теперь уже были простым делом – мы, как обычно, сидели за длинным столом, общались с фанатами и расписывались им на альбомах, футболках, руках и где попросят.

Пока Джим Сильвия следил за очередью, один парень подошел и протянул копию альбома Sin After Sin. Когда я подписал, он наклонился через стол и прошептал на ухо: «А песня "Raw Deal"[73] – о геях?»

Чего?! Меня словно обухом по голове шарахнуло. Неужели этот парень слушал мою песню и понял то, что фанаты и критики четыре года назад не уловили?! Неужели я впервые в жизни достучался до американского гея?

Я поднял голову и посмотрел на него. Он был младше меня на несколько лет, может быть, ему было двадцать с небольшим – накачанный, симпатичный, с огоньком в глазах. И ждал ответа.

«Эм… почему бы тебе не остаться и не подождать? Я закончу, и мы поговорим, хорошо?» – предложил я.

Он дождался. Слонялся без дела и, после того как Priest отстроили звук, вернулся в наш отель поговорить со мной в баре. Звали его Дэвид Джонсон, и он переехал в Финикс из Аризоны и работал в хозяйственном магазине.

Дэвид мне сразу же понравился. Помимо того что выглядел замечательно, по-американски, был умным, забавным и интересным. В баре отеля мы нашли общий язык, и я сказал, что он совершенно прав по поводу песни «Raw Deal». И позже, после шоу, снова с ним увиделся.

Дэвид был спортивно сложен и сказал, что ему нравится играть в баскетбол. Я не был уверен в том, что он гей, но, похоже, в нашем разговоре чувствовался флирт, и я нагло попросил его подарить мне что-нибудь на память.

Честно говоря, не что-нибудь. «А как насчет "ракушки"?[74]» – предложил я. (У меня тогда был такой фетиш.) Утром, перед тем как автобус группы отправился в Эль-Пасо, Дэвид подъехал к отелю. Он выглядел немного неловко и, может быть, смущенным, но никто не смотрел, и он протянул мне в лифт «ракушку».

А-ха! ЭТО вселяет надежду…

Группа отправилась на