У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

на прекращение предоставления ключевыми союзниками – СССР и Китаем – новых займов и озвученное ими требование о возвращении значительных долгов. Вторая волна 1990-х гг. стала результатом голода, унесшего жизни от 200 тыс. до 300 тыс. чел. В начале первого десятилетия 2000-х гг. КНДР столкнулась с третьей волной упадка, вызванной продовольственной проблемой, неудавшимися валютно-экономическими реформами и ухудшением здоровья Ким Чен-ира. В итоге КНДР оставила планы объединения полуострова под своей эгидой, как хотел лидер страны Ким Ир-сен еще в 1970-е гг., после вынужденного ухода США из Вьетнама.

Республика Корея и США исходили, особенно в начале второго десятилетия XXI в., не только из исторической предопределенности распада коммунистического режима, но и реалистичности объединения Кореи в обозримом будущем на своих условиях, т. е. из ликвидации КНДР как государства и оккупации ее территории. На такой предпосылке строилась политика двух предыдущих южнокорейских президентов (Ли Мён-бака и Пак Кын-хе), под чьим напором администрация Б. Обамы не считала необходимым предпринимать какие-либо действия для решения ядерной проблемы КНДР. Надежда возлагалась на то, что со сменой режима конфликт решится сам собой, и этот процесс надо лишь сделать минимально болезненным путем изоляции и удушения режима в целях его ослабления и естественного отмирания.

Несмотря на то, что здравомыслящие политики в обеих странах опасались неизбежного хаоса даже в случае “мягкой посадки” режима и негативных последствий для РК, состояние “контролируемого хаоса” на Корейском полуострове вполне устраивало американское руководство, поскольку постоянная напряженность позволяла укреплять здесь свой военный потенциал и сдерживать Китай.

Резкое обострение кризиса в 2017 г. благодаря рискованной игре Ким Чен-ына по повышению ставок и неуклюжим попыткам Д. Трампа решить ее с наскока сделало корейскую проблему чуть ли не центральной в мировой политике, по сути, лишь подчеркнув неизбежность трудного выбора.

“Стратегическое терпение” (сдерживание КНДР) достигло своего предела. США считают, что выбор бинарен: воевать или принудить КНДР к уступкам, т. е. ликвидации ОМУ (все понимают, что на этом дело не остановится, пока КНДР не капитулирует). Главные действующие лица сегодня – США и КНДР. Сеул же в силу ряда причин, в том числе из-за внутренней нестабильности и невнимания трамповского Белого дома к интересам союзника, с начала кризиса оказался отстранен от принятия значимых решений. Конечно, он стремится повлиять на ситуацию, затрагивающую его жизненные интересы, но инициатива – не в его руках. США лишь обещают “посоветоваться” с союзником в том случае, если решатся на военный сценарий. Китай и Россия в свою очередь обладают возможностью лишь влиять на выбор, но не определять его.

КНДР готова и к тому, и другому исходу, и в этом – сила ее позиции. Руководство КНДР полагает, что США не решатся на военную авантюру в силу угрозы неприемлемого для них ущерба, однако и оно, и население страны готовы к священной войне против агрессии. И необязательно Северная Корея проиграет эту войну вчистую (хотя ущерб государству был бы колоссальным), ведь без оккупации ее территории, где создана инфраструктура для партизанской войны, конфликт нельзя завершить.

Исходя из оптимистичного для нее сценария, Северная Корея считает приемлемым для себя пакистанский статус. Целеполагание КНДР достаточно решительно. Суть такова: принудить противников к формальному подведению итогов войны, которые предполагают существование Северной Кореи как самостоятельного государства, ее признание и предоставление ей реальных гарантий безопасности, а также возможностей для развития. Достижение этих целей трудноосуществимо, пока КНДР держится за свой ракетно-ядерный потенциал, так как США воспринимает это как угрозу, с которой не намерены мириться.

Важно также учесть, что ситуация изменилась впервые после окончания корейской войны, инициированной Ким Ир-сеном в попытке объединения Кореи. Новая опасность заключается в том, что возникла перспектива качественного скачка – перехода от идеи “закрепления” статус-кво к идее возможного изменения ситуации на Корейском полуострове не в пользу Республики Корея, США и Японии. Известный ученый Брукингского института Ричард Буш отмечает: “Демонстрируемые Северной Кореей успехи вызывают скептицизм в Сеуле и Токио в отношении надежности американских обязательств. Справедливым образом скептики задают вопрос, будут ли США готовы отразить северокорейскую атаку с помощью ядерного оружия, зная о способности КНДР нанести контрудар? Станет ли Вашингтон рисковать Сан-Франциско, чтобы спасти Сеул или Токио? Если Пхеньян будет способен достигать континентальной территории США, он вряд ли займет менее “осторожную позицию” и, вероятно, инициирует ограниченные военные действия для достижения политических целей”.

Благодаря созданию межконтинентальной баллистической ракеты и термоядерной боеголовки, а также обретению способности наносить ответный удар, Северная Корея стала бы способна под прикрытием своего “термоядерного зонтика” совершать насильственные действия в отношении Южной Кореи и делать попытки по завершению “исторического дела воссоединения Родины”. Более того, нельзя однозначно утверждать, что у Ким Чен-ына нет амбиций стать великим объединителем Кореи.

Возможно, он рассчитывает на молниеносную десантную операцию по захвату власти в Сеуле (появились сообщения о тренировках спецназа КНДР с использованием планеров для “атаки на командование объединенных войск”)[178]. Американцы не успеют среагировать, а деморализованная южнокорейская армия, понимая, что на помощь опасающихся возмездия заокеанских союзников рассчитывать не приходится, просто не станет воевать. Да и население может не протестовать, если новая “истинно национальная” власть в рамках “конфедеративного устройства” (одна страна – две системы) даст гарантии сохранения собственности, экономической системы, привычных ценностей и образа жизни (за исключением разве что политических прав), да еще и накажет “коррупционеров и олигархов”, не пользующихся любовью общества. Особенно если КНДР заблаговременно проведет психологическую кампанию по улучшению собственного имиджа в рамках “восстановления национального единства”.

Такая картина будущего позволила бы КНДР шантажировать окружающих, осознавая наличие иммунитета за ядерным щитом. В итоге мы имеем дело с ситуацией нового стратегического баланса.

США не готовы к альтернативе войне и давлению, т. е. договорному решению, что затрудняет их выбор. По мнению бывшего посла США в России М. Макфола, в США есть несколько точек зрения.

Одни (Трамп и его помощники) заявляют только о необходимости денуклеаризации; вторые – о смене режима и об объединении Кореи; третьи – об ограниченных ударах для ликвидации ядерной программы; четвертые – об “обезглавливании” режима; пятые выступают за переговоры. При этом “месседжи администрации США о своих целях противоречат друг другу”[179]. По итогам встреч в конце 2017 г. в Вашингтоне представитель российского МИД отметил, что в США не сформировался единый подход к корейской проблеме[180].

Политика стратегического терпения, т. е. пассивность в принятии стратегического решения, начатая еще при Клинтоне и получившая свое развитие при Обаме, пока де-факто сохраняется, несмотря на громогласные заявления Трампа о намерении “разрушить Северную Корею”. Возможен сценарий физического устранения Ким Чен-ына, однако это не приведет