Неприкаянная душа - Лариса Малмыгина

— Ты любишь его? — сделал вывод старый греховодник.

— Очень, — не понимая, к чему он клонит, призналась я.

— Поздравляю, — чрезвычайно обрадовался отшельник. — Когда я отпущу тебя на волю, ты пригласишь меня на свою свадьбу?

— Поэт уже умер, — игнорируя обещание о свободе, тихо промолвила я.

— Жалко, что он такой старый, — помрачнел сердобольный цезарь. — Я бы с большим удовольствием побеседовал с ним. Какие тебе нравятся песни, Алиса?

— Разные.

— Спой что-нибудь.

В роли певчей птички доводилось мне выступать не впервые. Устроившись поудобнее в кресле, я выдала свою любимую:

— В горнице моей светло,Это от ночной звезды.Матушка возьмет ведро,Молча принесет воды.

— О-о-о, — прикладывая руки к груди, простонал истинный ценитель искусства, — ты замечательно щебечешь, дорогая, и песня у тебя необыкновенная. Еще!

Я озадаченно поскребла в затылке. Тексты всевозможных хитов мгновенно испарились из головы русской наложницы, предпочитающей слушать лишь мелодии из-за карикатурных стишков, состряпанных наспех амбициозными «литераторами». Но тут пришло озарение! Набрав в легкие побольше воздуха, фанатка Есенина переключилась на шаловливого Пьера Нарцисса:

— Я — шоколадный заяц,Я — ласковый мерзавец,Я сладкий на все сто. О-о-о! — завопила я.

— Замечательно! — подпрыгнул новоявленный любитель попсы. — Просто замечательно! Теперь ты будешь петь великому кесарю, Алиса, свои сказочные песни, услаждая его взыскательный слух. Слава богам!

— Богу! — уточнила я. — Но кто-то обещал отпустить меня домой?

— Богу, — минуту подумав, согласился довольный император и, поразмыслив немного, добавил. — Уже сейчас я не считаю тебя рабыней, деточка. Ты — моя гостья.

К обеду подошел Калигула. Метнув в мою сторону ненавидящий взгляд, он присел к столу, заставленному всевозможными яствами.

— Я — шоколадный заяц, я — ласковый мерзавец, — не понимая смысла русских слов, неожиданно затянул хриплым баритоном старец.

Гай настороженно прислушался к пению деда, пару раз хмыкнул, но после трапезы, подняв полный бокал вина, заблеял дрожащим козлиным тенорком:

— Я сладкий на все сто, о-о-о!

Неприхотливый хит третьего тысячелетия в античном мире возымел необычайный успех! Предательский смех душил учительницу вокала, но расхохотаться в присутствии двух исторических узурпаторов — подписать себе смертный приговор. А умирать, не повидав внуков, не хотелось.

Ближе к вечеру венценосные дедушка и внучек решили устроить семейный концерт. Задрав к потолку классический римский профиль, Тиберий воодушевленно читал напыщенные стихи Катуллы. Калигула обнимал кувшин с вином, изображая бога Диониса, и выл странные песни современных их эпохе авторов. Казалось, внучатый племянник царственной особы примирился с моим присутствием.

— Рос на дворе зеленый лавр, — неожиданно томно промурлыкал старина:И вольно рос и смело.Но вот пришла к нему козаИ весь его объела.

Авгуры склонны видеть в томЗагадочное что-то:Летят на землю из козыСтихи вместо помета.

Ну, ладно, такое мог выдать какой-нибудь пьяный матросик, но всесильный глава Римской империи! Отчаянно покраснев, я тоже решила поразить воображение нежданных собутыльников. Старательно покопавшись в памяти, я с трудом выудила из нее нечто несомненно превосходное.

— Эй, вы там, наверху, — внимательно выслушав мое пение, затянул пьяненький внучатый племянник, — не топочите, как слоны!

— Не могу больше слышать, — неуверенно подал голос Тиберий, — ну дайте, дайте тишины!

— Делу время, делу время, — завопили они, — а потехе ча-а-а-а-ас….

В полночь измученный дуэт решил и постановил, что пора расходиться.

— Проводите, пожалуйста, цезаря, Гай, — набравшись храбрости, попросила я молодого тенора.

— Можете звать меня секретарем, — еле ворочая языком, выдохнул старец. — Секретарь Путин — хороший правитель? Я тоже хочу быть хорошим. Познакомь меня с ним, Алиса.

Калигула поперхнулся слюной, тщательно откашлялся и метнул разъяренный взгляд в мою сторону:

— Отлично, дедушка, мы обязательно пригласим многоуважаемого Владимира с супругой к себе в гости.

Он снова приторно сладко улыбался, но я поняла, что мне объявили войну.

Всю ночь я проворочалась с боку на бок. Сколько еще мне придется скитаться по эпохам, страдать от неприкаянности и людской злобы, мечтать о родном жилье в двадцать первом веке, о Карлосе, детях, внуках, которых несостоявшаяся бабушка пока что не держала на руках.

Сергей снова предал свою жену. Он живет с другой, молодой и красивой. Их общую квартирку необходимо будет продавать и покупать две, только совсем-совсем крошечные, наверное, однокомнатные хрущевки. Ну и что, скиталица согласна и на это, лишь бы быстрее домой. Где легкомысленный Повелитель Стихий? Почему всесильный дух не забирает меня отсюда? Неужели другая невинная душа вскружила ему бесшабашную голову? Что же мне дальше делать?

Под утро на лестнице раздались медленные осторожные шаги. Они направлялись к моей комнате. За стеной спальни, словно прислушиваясь к чему-то, незнакомец остановился. Дверь жалобно скрипнула, и на пороге опочивальни возник Гай Цезарь Калигула собственной персоной.

ГЛАВА 31

ОРГИЯ

Синеватая бледность молодого лица выдавала сластолюбца и развратника. Неправильный череп, шея, обросшая торчащими волосами, тощие голени и огромные ступни делали юношу похожим на помесь обезьяны с цаплей. Он смотрел на меня взглядом хищника, собирающегося поживиться беззащитной добычей. Заметив, что жертва не спит, незваный гость молниеносно оскалил в улыбке желтые зубы:

— Не надо врать, Алиса, про то, что ты из России. Такой страны не существует. Тебя привез молодой Курион, сын старого Гнея, главного врага Тиберия. А это говорит мне о многом.

— О чем? — отмирая, заинтересовалась я.

— Ты — шпионка республиканцев, — торжественно поднял вверх сплющенный указательный палец Калигула.

— Кого, кого? — не поняла я.

— Разведчица, — омерзительно ухмыльнулся Гай. — Но можешь передать им, что я обеспечу патрициям долгожданные законы. Они не будут в обиде.

— А я-то тут при чем? — ахнула я.

— Ты хитра, Алиса, и умна, а мне необходимы умные люди, — стал в эффектную наполеоновскую позу древнеримский провокатор. — Старик скоро умрет, переходи на мою сторону. Завтра я еду в Рим, чтобы дать пир в триклинии, куда будет приглашена вся знать. Поедем со мной, дорогая.

— Хорошо, сударь, — обреченно вздохнула я, — если разрешит цезарь.

Восторг, с которым Рим встретил наследника, граничил с экстатической одержимостью. Римская знать, торговцы, ростовщики и чернь ликовали, мешая мне рассматривать древнейший город Земли. Тысячи голов, немытых, взлохмаченных, для которых провести грязными пальцами по волосам, значит, причесаться, орали, свистели и махали руками, приветствуя Калигулу.

Императорский дворец, огороженный чудесным садом, находился возле самого моря, на берегу которого происходило странное зрелище. Человек в просторных белых одеждах, воздев костлявые руки к небу, обходил жертвенный алтарь, возле которого стояла большая мраморная статуя бородатого бога соленых и пресных вод — Нептуна, и славил римских богов. Он орал так, что я, настороженно наблюдая за представлением, пальцами заткнула уши. Четыре помощника суетливо бегали вокруг связанных быков, баранов, козлов, кабанов, размахивая кадильницами, из которых валил густой дым. Но вот взметнулись огромные ножи, и бедные животные, обливаясь кровью, стали падать один за другим, окрашивая в красный цвет светло-желтый песок будущего престижного пляжа. Багровая влага брызнула в лик кровожадного повелителя жидкостей, лицо которого внезапно стало свирепым и недовольным. Обрадованные рабы оттащили трупы животных в сторону, чтобы в последствии приготовить из них жаркое для ритуальных убийц.

— О, боги, боги, — вздохнула я, — разве может сравниться учение нежного Христа с вашими дикими нравами!

Огромный кабан медленно проплыл в триклиний на плечах негров, заставляя облизываться голодных гостей, вальяжно возлежащих на мягких пуховых подушках. Вооруженный до зубов дюжий повар жестом заправского палача разрезал пухлое брюхо дичи, из которого вывалилась изрядная гора всевозможных колбас и устриц. С крыши дворца на валяющихся в разнообразных позах гостей дождем посыпались лепестки роз, разбрасываемые веселящимися рабами. Они попадали и в нетерпеливо раскрытые рты патрициев, кротко ожидающих более сытного лакомства. Невидимые ушлые музыканты внезапно ударили по струнам арф, задули в кларнеты и флейты. Жеманные рабыни в оранжевых хитонах бесплотными тенями заскользили между лож и столов с чашами искристого вина. Откуда-то сверху на мою макушку шлепнулась плетеная корзиночка с флаконом экзотических духов. Я с обидой потерла ушибленное место и возмущенно задрала голову в поисках древнеримского хулигана, но улыбающийся чернокожий мужик в кокетливой набедренной повязке знаками показал оскорбленной гостье, что корзиночка предназначена ей в дар.