Мой первый, мой истинный - Марина Эльденберт

– призналась честно, схватила тарелку и протерла ее полотенцем. Учитывая, что тарелка была сухая и не нуждалась в моем внимании, это, наверное, выглядело странно. Но еще более странно и глупо я чувствовала себя под прицелом волчьего взгляда.

Я привыкла к тому, что Шан смотрит на меня восторженно или иногда так, будто хочет съесть. Но сегодня он впервые смотрел на меня требовательно, с претензией, словно я в чем-то была виновата.

– Ты волнуешься, – прокомментировал он мой трюк с тарелкой и полотенцем.

– Конечно, я волнуюсь. Я всегда волнуюсь, когда чего-то не понимаю. Я ждала нашей встречи весь день, скучала, но она как-то не так началась, не находишь? – Я все выпалила на одном дыхании и поставила тарелку в кухонный шкаф. Чтобы снова не начать ее протирать.

Для этого пришлось отвернуться от Шана, и он тут же воспользовался этим, шагнул ко мне близко-близко, так что у меня от этой близости побежали мурашки по коже. Его выдох согрел и защекотал кожу на моей шее.

– Прости, Изабель. Мне важно это знать.

– Что у меня с твоим братом? – я крутанулась на пятках и поняла, что практически зажата между вервольфом и столом. – Ничего. Что у нас вообще может быть с ним? Кроме того, что он довез меня до Лысой бухты. У него есть пара, я вроде как твоя пара…

– А если бы у него не было пары? – перебил меня Шан.

– Что?!

– Если бы у него…

– Нет, – я подняла ладони вверх, – я прекрасно тебя услышала с первого раза. Я просто не поверила своим ушам. Какая разница, если она у него есть? Пара, невеста, жена. Как говорит моя сестра: он занят. Так зачем нам это обсуждать?

Видит Владыка, я разозлилась. Большей частью на себя, потому что действительно весь день фантазировала о Даниэле, облизывающем мою ногу, а он, между прочим, связан священными узами, или как там у них это называется. Но, видимо, для Шана я выбрала не самые правильные слова.

– То есть, он тебе нравится, – сделал он собственные выводы, отшатнувшись от меня.

Мне показалось, что он вообще сейчас развернется и уйдет, потому что вервольф больше на меня не смотрел. Он прикрыл глаза и замер посреди кухни, словно вел какую-то внутреннюю борьбу.

– Шан, – позвала я, – мне нравишься ты.

– И мой брат, – горько усмехнулся он.

– Да ни капли! – разозлилась я. – Он грубый, высокомерный и постоянно меня злит! Нравится – это совершенно не то слово, которым можно описать мои чувства к Даниэлю.

Шан оказался рядом в долю секунды, положил руки на стол по обе стороны, впечатав меня в столешницу кухонного стола. Это случилось так резко, что я едва не вскрикнула от испуга.

– В этом и проблема, Иза-Бель. – Я поняла, что он тоже волнуется. Или злится. Или все вместе на пределе эмоций. Потому что акцент Шана стал ярче. Он рубил слова, выдавал их с рычанием. – У тебя есть к нему чувства.

Это кто сказал?! Даниэль? Зачем?

– Ты ревнуешь? – тихо предположила я, пытаясь отодвинуться. Мне не нравился этот разговор, а еще, Шан, кажется, снова терял контроль, и это мне тоже не очень нравилось. Его глаза уже сменили цвет на желтый. – Это глупо. Я уже сказала все, что думаю по поводу Даниэля. К тому же, это противоречит парности, о которой ты твердишь. Разве не ты убеждал меня ночью, что мы с тобой истинные и что теперь не сможем посмотреть на других? Разве это не так работает?

– Так, – подтвердил он. – Мы должны были встретиться и больше не думать о других. Но ты думаешь, да? Ты хочешь его, Изабель? Ты к нему неравнодушна?

Я могла соврать, но в этот момент опять в голову пришел стоящий передо мной на одном колене Даниэль, и я не смогла. Не смогла еще и потому, что начинать отношения со лжи – как-то неправильно. Мои щеки обожгло жаром, и я призналась:

– Да, я испытываю влечение к твоему брату.

Как я смогла уместить весь спектр своих чувств, эмоций, что смешивались, перекручивались и взрывались во мне всякий раз, когда я оказывалась рядом со старшим Рамиресом, в одну сухую фразу? Сама себе удивилась. Но вот призналась, и стало немножечко легче. Может, где-то в глубине души я надеялась, что Шан заверит меня, что это пройдет. Но вместо этого он помрачнел, как небо надвигающегося шторма.

– Так быть не должно, – процедил он, положив руки мне на талию и притягивая к себе. Да так, что я в полной мере ощутила его горячее тело, его грубую силу. – Ты моя.

Впервые в его взгляде я действительно вижу волка, готового сорваться, взвалить меня на плечо и унести с собой, куда ему захочется. И меня это пугает. Пугает даже больше того случая на кухне, когда его остановил Даниэль. Потому что сейчас Даниэля рядом нет. И все, что я могу – это упереться ладонями в каменную грудь вервольфа.

– Моя и ничья больше.

– Может, ты ошибаешься?

– Ошибаюсь? – разозлился он. – Ошибаюсь, и ты его?

– Я своя собственная, – рыкнула я почти по-волчьи.

– Посмотрим, – пообещал он и направился к выходу.

– Шан, подожди, – я бросилась следом. Не хотела, чтобы мы так расставались. Глупо поссорившись из-за Даниэля, который совершенно точно не разделяет мои к нему чувства и ощущения. Никто не станет намеренно грубить тому, кто тебе нравится.

Но когда я выбежала на крыльцо, его и след простыл. Наверняка, перекинулся в волка и воспользовался своими способностями. А я выругалась вслух. Потому что сама все взяла и испортила. Ну кто меня тянул за язык обсуждать Даниэля? А-р-р-р!

Я бы еще долго рычала на себя, но споткнулась о порог кухни, когда, вернувшись в дом, обнаружила отца с оружием в руках.

– Па-а-а, откуда у тебя ружье?

– Энцо одолжил для благого дела, – не растерялся мой добрый папа, который сейчас напоминал безумного кровожадного охотника. – Защищать мою дочь от хищников. Больше к тебе никто из Рамиресов не подойдет, совенок.

Глава 16

Я не могла поверить своим ушам, глазам, даже протянула руки и пощупала ружье, чтобы проверить, настоящее ли оно. Может, поэтому у