Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова

– Что за чушь! – возмутилась Ольга. – Ладно, у Аси он подвеску унес! Копеечную! Но у меня-то лишь пыль с книг стряхнул. Ну, в мастерской психанул – там, да, разгром полный. Кстати, искал-то что? Нашел? – спохватилась вдруг она.

– Я тебе позже все расскажу, – я шагнула за порог.

– Ну, знаете, дамочки! – услышала за спиной осуждающий голос Фирсова, команду следом: «Талгаев, выходим!», и через минуту раздавшийся щелчок замка.

Мы с Ольгой молча стояли рядом с Джамалом, пока Фирсов возился с дверью. И я была на двести процентов уверена, что думаем мы с ней об одном и том же – как помочь обретенному брату.

– Поехали ко мне, поговорить нужно, Ась. Я на машине, – Ольга шагнула к лестнице.

– Зайдем сначала к Барковским, решим с похоронами. Осип Семенович уже договорился обо всем, там только что-то оплатить нужно, но немного. У тебя как с деньгами?

– Не проблема, оплачу. И помогу тебе с отчимом.

– Спасибо. Тут я справлюсь. Не обижаешься на меня за то утро?

– Нет, – она махнула рукой. – Да все правильно, я уже что-то и сама сомневаться начала, что Гиржель мне отец. Вы с Джамалом вон как на него похожи! А у меня от него – ничегошеньки. Ладно. Если матушка так была уверена, значит, так и есть. Да и не важно уже сейчас – осиротели мы с тобой, Ася, в один день.

Мы просидели у Барковских не меньше двух часов. Соня выглядела рассеянной, явно мыслями была не с нами. Осип Семенович изредка бросал на меня вопросительные взгляды, но я лишь пожимала плечами. Захочет – расскажет отцу сама. Пребывая в уверенности, что Фирсов добьется своего, я не волновалась. Хотя, признаться, так и не могла понять, как Сонечка с ее обидчивостью могла влюбиться в этого солдафона. Да еще так… внезапно. Стоп! Барковский общался с майором как со старым знакомым. Фирсов… а он как раз чувствовал себя здесь как дома…

– Осип Семенович, вы давно знаете следователя Фирсова? – вырвалось у меня.

– Ивана-то? Да уже второй год. Да, Соня? В Раздольном на озере ты с ним в каком году познакомилась?

– В восемнадцатом, папа, – пролепетала Соня, бросив на меня виноватый взгляд.

Глава 27

«Так мне и надо! – ругала я себя мысленно, сидя рядом с Ольгой в ее компактном „Пежо“. – Ничего о жизни Сони не знала! Не хотела, точнее! Но и та хороша – скрытная стала. Могла бы за эти дни хотя бы намеком – мол, не ругай дорогого мне человека, Ася! А Фирсов? Конспираторы! И не скажешь, что давно знакомы! У них что? Любовь взаимная?» – почему-то эта мысль была мне… неприятна. Отвлекла меня Ольга:

– Ася, рассказывай. Что там за проблемы у Джамала?

В моем пересказе история парня выглядела, конечно, несколько иначе, чем поведал он сам. Наверное, жалостливее, что ли. Потому что Ольга дважды прослезилась: когда я сказала, что мальчика нашли на вокзале, и на том моменте, когда его охватило отчаяние – адрес последний из списка, а он так и не нашел Коран. Именно – отчаяние, никак не злость! Я сделала упор на то, что тот, кто сумел организовать подставу с угнанной машиной и продумал до деталей поездку в наш город, имеет деньги и власть. Ладно, Бахметев – вся информация о нем в открытом доступе. Но о Гиржеле, его адресах проживания, передвижениях мог знать только человек, которому тот доверял. Либо кто-то из ведомства, где Гиржель служил.

– А ты права… Зимой, когда он у меня появился после почти десяти лет отсутствия, я пыталась его расспрашивать о дальнейших планах. Предлагала помощь, но он тогда заявил, что есть человек, который все устроит. Так и сказал – «устроит». После той нашей встречи он пропал до лета. Как попал на паперть? Тот друг не помог? Или предал? Вопрос: от кого отец скрывался столько лет? И почему?

– Фирсов считает, что он убил отца моего одноклассника Макса Юренева. Потому как исчез сразу после этого убийства в августе две тысячи девятого.

– Да, я прекрасно помню, как мама ходила писать заявление в полицию. Там папины коллеги уже подключились к поискам. Но в тот же день она сначала к твоим родным наведалась. Мы думали – возможно, он вернулся к вам? В общем-то я уже выросла, у мамы наступила стойкая ремиссия… Но твои ничего не знали о его исчезновении. Бабушке плохо стало.

– Хотела тебя спросить – она о тебе знала? О том, что ты ее родная внучка?

– Нет, Ася. Так решил отец. Подожди… ты сказала – Юренев… такое впечатление, что я слышала эту фамилию не раз.

– Вполне могла. Если отец доверял твоей матери, то мог рассказать, как тот оставил его, раненого, умирать после обстрела чеченскими бандитами.

– Я знаю эту историю. И о том, что Бахметев помог ему бежать из плена. Тебе не кажется, что Фирсов прав?

– Нет, не кажется. Оля, через столько лет – и месть? Ну, хорошо. Даже если отец не знал, где скрывается Юренев после возвращения из Чечни… Сын Юренева Максим пришел к нам в десятый класс во втором полугодии. Мой отчим узнал о нем от меня. Случилось, что я влюбилась сразу и… впрочем, не об этом сейчас. Я не сомневаюсь, Карим тут же сообщил Гиржелю о Юреневе. А убили того через полтора года! Глупо было так долго ждать, если это месть. И еще. Фирсов предполагает, что Юренев мог выкрасть Коран у Карима во время перелета в Москву из Чечни, когда эвакуировали его и Гиржеля. Отец был ранен, а Карим серьезно болен.

– Юренев тоже был на борту?

– Да. Понимаешь, почему нам с тобой ничего не известно о Коране? Потому что говорить было не о чем. Ни у Карима, ни у отца его не было!

– В таком случае, Ася, тому, кто приказал Джамалу найти семейную реликвию, об этом факте воровства точно неизвестно! Ты говоришь, адреса Юренева в инструкции нет?

– Нет! Только три квартиры и мастерская. И фото Гиржеля и Бахметева. Кстати, интересно, какого возраста они на