Мутанты - Сергей Алексеев

Мутанта перевозили, как и положено перевозить живого человека, головой вперед, поэтому Волков выдвинул клетку из глубины кузова, развернул по диагонали и, просунув руку, разгреб омерзительную от густого помета солому там, где должна была находиться голова существа. Оказалось, что лицо его прикрыто сетчатым выпуклым кожухом, напоминающим забрало фехтовальщика, – очевидно, чтоб не задохнулся в соломе. Разогнув проволочные ячейки клетки, Мыкола пропихнул внутрь руку по локоть и, нащупав край забрала, откинул его, как яичную скорлупу.

И непроизвольно отшатнулся. Даже отскочил бы, но не позволила зажатая проволоками рука. Рожа была мерзкая, синюшная от тяжелого воздуха и сердечной недостаточности, но вполне узнаваемая. Мало того, освобожденный от маски, Тарас Опанасович задышал ровнее и на глазах начал розоветь.

Мыкола коснулся густой, как ежовые колючки, щетины, затем дотянулся до узкого лба, ощупал и все равно еще раз посмотрел – анфас и в профиль – нет, на сей раз ошибки быть не может! Он высвободил руку, задвинул клетку на место и выхватил из кармана телефон. Словно зачарованный, завхоз все еще отлавливал цыплят, причем совал их за пазуху, а они тут же выпадали у него из-под рубашки, встряхивались и продолжали клевать что-то на асфальте.

Позвонить Волков не успел, ибо в тот момент на российскую таможню влетел джип самого Пухнаренкова, и его племянник заранее поднял шлагбаум – ждал дядьку. Джип подъехал бы и вплотную, но помешали бройлеры. Глава администрации выскочил чуть ли не на ходу и направился к «УАЗу» в отстойнике. Мыкола поджидал его, словно Георгий Победоносец змея, поигрывая длинным металлическим щупом. Из-под ног чекиста, наподобие пены из-под корабельного форштевня, разлетались цыплята.

– Николай Семенович, – неожиданно радостно заговорил он, протягивая руку, – здоровеньки булы, дорогой! Какие проблемы?

Это означало более, чем предложение мира. И сам Пухнаренков отчего-то утратил свою призрачность и стал вполне реальным, даже можно рукой пощупать.

Волков выдержал паузу, пожал его влажную пятерню и одновременно плечами:

– У меня проблем нет, Василий Василич. Они, кажется, у вас…

– А где сопровождающий? Товарищ Мищенко?

– Под замком.

– Нужно отпустить, Николай Семенович, – незнакомым добродушным тоном заговорил чекист. – Это недоразумение. Он не объяснил ситуацию?

– Предлагал взятку.

– Не обращай внимания. Это у них московская привычка – откупаться от ГАИ.

– Контрабанда, Василий Василич, живой товар! – Мыкола пнул куренка. – Хорошо замаскированный…

– А тебе указания не поступало? По секретке?

– Нет…

– Я так и подумал… Поступит к концу дня. – Пухнаренков понаблюдал за Кривохатко. – Впрочем, тайны тут особой нет. Пришло срочное предписание – проверить район на наличие мутантов, установить места обитания. Наше дело – под козырек. Самому пришлось на днях в разведку ходить, молодость вспомнить…

– И что, обнаружил?

– Выползают каждую ночь! Доложил по команде, прилетели специалисты по отлову… Кстати, отпусти Мищенко. Он руководитель группы, действующий подполковник нашей службы.

– Зачем же их к нам-то, в Украину?

– Есть межправительственное соглашение. Отлавливать чернобыльских мутантов и возвращать обратно. Ваша сторона крайне в этом заинтересована! Причем факс пришел: одного срочно выпустить сегодня. И как всегда – задание дадут, но ничего не согласуют. Вот и пришлось маскировать. Ты же понимаешь, Николай Семенович…

– Сам-то видел этого мутанта?

– Ночью, в прибор…

– А хочешь воочию взглянуть, Василий Васильевич?

– Знаешь, особого желания не испытываю, – признался тот. – Говорят, урод такой… А я что-то впечатлительный стал на гражданке, наверное, старею. Сниться еще начнет…

– Придется посмотреть…

Чекист стал податливый и пластичный, словно гончарная глина:

– Если настаиваешь, Николай Семеныч… Волков выдвинул клетку, развернул ее вполоборота:

– Вот, полюбуйся.

И сам стал наблюдать за Пухнаренковым. А лицо у того слегка вытянулось, выдавая волнение: видно, и впрямь стареет чекист.

Он заглянул в клетку, как заглядывают в гроб с дорогим и близким усопшим. И замер. Спящий же Дременко под его взглядом шевельнул головой, скорчил страдальческую гримасу и стиснул приоткрытый рот.

– Где этот… специалист по отлову? – не отрывая взгляда, спросил глава администрации.

– В комнате личного досмотра.

– Вот и пусть посидит, прохиндей! Бамбук московский! – выругался, но спросил беспомощно: – Что станем делать, Николай Семенович? Это же скандал… Я уже доложил об отлове. И ладно бы – Дременко поднимет бучу! А его язык до Киева доведет…

– Не доведет, – спокойно сказал Мыкола. Чекист вмиг узрел протянутую ему руку помощи:

– Выручай, Николай Семенович. Инициатива уже была в руках Волкова:

– Отвезу домой, положу в постель. Потом найду его дочь – она врач, присмотрит. А как проснется, я с ним проведу беседу.

Пухнаренков вновь закосил взглядом.

– Финансовую сторону беру на себя, – чекистским тихим голосом проговорил он и глянул на часы. – Я твой должник… Через три часа проснется. А вечером мы с тобой встретимся.

И пошел в Россию, не оглядываясь.

Волков поискал взглядом Кривохатко и увидел, что птичьих ловцов заметно прибавилось: братковские бабульки уже сажали в подолы бройлеров и улепетывали прочь…

За свою нелегкую девичью жизнь Оксана столько раз давала пощечины, что не промахнулась даже в полной темноте подпола. И от мгновенного касания ощутила под рукой мягкую и какую-то ласкающую растительность – будто кота погладила.

– Не хватай! – добавила она. – И дыши ровнее, полезно… Сама же опустилась на ступеньку лестницы и попробовала угадать, где находится отскочивший во тьму Юрко.

А он ничем не выдавал своего присутствия, будто и не дышал…

– Ты где, Юрко? – через минуту позвала она. – Ладно, не сердись. Это я на автомате, условный рефлекс. Ты хоть меня понимаешь?

В углу что-то мягко ворохнулось.

– Ну скажи что нибудь! – еще через минуту попросила Оксана. – Ты же знаешь, женщины любят ушами.

– Окосана-Окосана – юрюнг, – жалобно проговорил Юрко. – Синьгами… Ырыатын санаабар! Хатыныны тазы-стыллар!

– Ой, господи! Ну и мова у вас, шаманов… Теперь переведи.

– Окосана – солнце. Важенка… Пыстрый, как оленица… Хатыныны, верхний, на непа.

– Небесная оленица? …Ишь ты, а переведешь, так ничего, красиво. – Она помолчала, затаив дыхание. – Юрко, ты подойди ко мне, не бойся. На вид ты, конечно, ужасный, но, может, и его перевести? На язык осязания. Пощупать, например?

– Чоорон тыала як, – отозвался тот. – Синьгами камлать мешает. Шаман серце крепкий ната, кундал твертый. Айбасы клаз вострый, нюх – у-у-у! Волчий… Чоорон шаман Юрко пропатет.

– Очарованный шаман пропадет? Да кто же тебе такое сказал? Может, наоборот, Юрко? Может, очарованный только и справится с айбасами…

Он подумал и вроде бы вышел из своего угла:

– Окосана мутрый… Как баба Сава…

– Знаешь, что думаю? Может, нам с тобой в Якутию вернуться? Да пожить там полярную ночку? Глядишь, и привыкну. Вот сейчас в темноте – так вроде ничего. И не страшный…

– Тундара хотун як, – решительно заявил Юрко. – Темнота як. Ырыатын арыы! Юрюнг хотун.

– Да как же я с таким тобой в люди выйду? – обреченно спросила Оксана. – Все ведь знают, жених у меня на заработках, скоро с алмазами приедет… А ты вон какой явился. Скажут, и стоило ждать столько лет?.. Ну ее, эту Якутию! Чтоб ее айбасы твои побрали! Чтоб Арсан себе в кириккитте ее засунул! Такого хлопца отправила, а что получила?

Он выслушал гневные ее слова, приблизился неслышно и положил голову на плечо. Оксана вздрогнула, но более от неожиданности, а потом нащупала рукой гладкую широкую плешину на голове.

– Если ты шаман, то значит, умеешь людей лечить? Народными средствами?

– Лютей лечить моку, – отозвался он. – У айбасы отнимать.

– А сам себя можешь?

– Сам себя не моку… Кундал як, ынеркия.

– Я вот тоже, – призналась она. – У себя даже насморк не могу вылечить…

– Насморк и шаман не лечит…

– А ты ничего, мягкий стал, как медвежонок… Слушай, Юрко, а ты меня научи камлать? У меня знаешь сколько кундала за это время накопилось? Ынеркии? А я тебя лечить стану!

Он тяжко вздохнул:

– Юрко шаман плокой… Айбасы не боятся. Камлал, стену стрелял – стоит стена. Айбасы крепко строят…

– Ее китайцы строили. А у них вон стена сколько уже стоит. – Оксана встрепенулась: – Юрко! Это ты куда рукой-то полез?

– Окосана юрюнг курдук!

– Нет, ты погоди. – Она вывернулась. – Мне привыкнуть надо… А давай в хату поднимемся? Чтоб посмотреть на тебя? Что мы в подполе-то сидим?

– Тавай… Темнота плоко, юрюнг як.

Оксана попробовала приподнять люк, но тот не поддался.

– Бабушка нас закрыла…

– Юрко откроет  – Он подлез горбом под крышку. – Юрко камень потнимал, кимперлит…