Рыцарь бедный - Василий Панов

Но все это было открыто и разработано Чигориным поздно, слишком поздно для собственного применения и решающего успеха!

Невольно удивляешься, как люди, сочинявшие слезные циркуляры о необходимости материальной помощи Чигорину и, несомненно, благожелательно относившиеся к своему чемпиону, не подумали о том, чтобы создать возможность для русского претендента на мировое первенство хотя бы месяц отдохнуть на лоне природы и там заняться изучением партий Стейница и шлифовкой тех дебютных вариантов, в которых Чигорин не имел никакого спортивного опыта. Даже если бы петербургские болельщики организовали несколько тренировочных партий Чигорина с применением против него белыми закрытых начал (ведь известно было, что Стейниц часто избирает их), то даже это значительно помогло бы Чигорину.

Немалая вина, конечно, лежит и на самом Михаиле Ивановиче, проявившем полную беспечность и явно пренебрегшем физической и теоретической подготовкой к важнейшему соревнованию. Возможно, что он надеялся всем этим заняться на пароходе, но, как мы знаем, там было «не до жиру, быть бы живу».

Даже в «коронном» дебюте Чигорина – гамбите Эванса, избиравшемся им в матче восемь раз, он добился лишь пятидесятипроцентного результата, что лучше всего свидетельствовало о плохой форме русского маэстро, и одержал еще победу в третьей матчевой встрече, где был применен дебют «испанская партия».

Несмотря на неудачный исход матча, обаятельная личность Михаила Ивановича и красота его игры завоевали сердца гаванских поклонников шахмат. Они к тому же воочию убедились, как тяжело отразился на спортивной форме русского маэстро знойный климат Кубы, но надеялись, что он все же акклиматизируется и тогда заиграет «вовсю».

Они справедливо надеялись также, что первый поединок Чигорина со Стейницем должен для русского чемпиона стать «глубокой разведкой» и что в новом единоборстве он учтет не только обнаруженные у себя недостатки, но и специфику творчества своего грозного противника, и на этот раз добьется успеха. Именно так в наши дни поступал Ботвинник, готовясь после временной потери шахматной короны к матчам-реваншам против Смыслова и Таля.

Кубинцы предложили немедленно организовать новый матч между Чигориным и Стейницем до пяти выигранных партий, причем соглашались внести за Чигорина ставку в 500 долларов. Однако Стейниц не пожелал искушать судьбу и отказался играть с Чигориным вторично.

Вместо этого Чигорин и Стейниц в компании с местными маэстро сыграли между собой три консультационные партии, давшие союзникам по одной победе при одной ничьей.

Отдохнув в Гаване, Чигорин отправился на международный турнир в Нью-Йорк, сопровождаемый самыми дружескими пожеланиями кубинцев. Вот что рассказывал Чигорин: «Несмотря на неудачный для меня исход матча со Стейницем, я был приглашен снова приехать в Гавану для встреч с местными маэстро или с таким иностранным партнером, которого я себе подберу. Я выбрал Стейница и уже заручился его согласием дать мне реванш».

Но это согласие было чисто принципиальным, а кубинцы хотели вновь принять Чигорина уже в следующем году, и он обещал им спустя некоторое время назвать желательного для себя партнера.

Авторитет восстановлен!

Международный турнир в Нью-Йорке начался спустя ровно месяц после окончания матча Стейниц – Чигорин – 25 марта 1889 года и продолжался 54 дня.

Двадцать участников играли в два круга. Среди них, кроме Чигорина, были представлены сильнейшие европейские шахматисты: австриец Вейс, англичане Блекберн и Гунсберг, ирландец Мэзон и сильнейшие американские маэстро.

Стейниц также был приглашен, но он берег свои силы и вообще не очень любил турниры, так как в них играл слабее, чем в матчах. Он предпочел быть одним из руководителей турнира, освещал его ход в американской печати, а по окончании соревнования подробно прокомментировал все партии в турнирном сборнике.

Регламент турнира был очень тяжелым: играли ежедневно с часу до пяти часов дня и после двухчасового перерыва с семи до одиннадцати часов вечера. Это был по существу десятичасовой рабочий день, так как к двухчасовому перерыву партии откладывались в сложных позициях, и они занимали мысли участников даже во время обеда.

По воскресеньям доигрывались неоконченные партии, а по четвергам во втором круге переигрывались ничьи.

Казалось, что при подобной турнирной нагрузке переутомленный Чигорин не имеет ни малейших шансов на высокое место, тем более что почти все противники были ему незнакомы. Но он успел немного отдохнуть во время переезда с Кубы в США, а матч со Стейницем оказался превосходной тренировкой.

В середине турнира Михаил Иванович дал блестящую «серию» из девяти побед подряд и вместе с Максом Вейсом оказался во главе турнирной таблицы: каждый из них набрал по 29 очков. Третьим был Гунсберг, которому посчастливилось выиграть обе партии у Чигорина, четвертым – Блекберн, пятым – Берц. Как видно, европейцы поддержали марку Старого Света!

Согласно регламенту, Чигорин с Вейсом должны были сыграть матч из четырех партий за первый (1000 долларов) и второй (750 долларов) призы. Но Чигорин был так переутомлен длительным турниром, в котором уже сыграл 42 партии, что не имел сил для дальнейшей острой борьбы; а Вейс – спокойный, опытный и осторожный маэстро – только и мечтал о том, чтобы поделить славу со знаменитым русским. Все четыре партии матча кончились вничью, и Чигорин с Вейсом поделили первый и второй призы. То, что ненавидевший ничьи Чигорин вынужден был идти на них, говорит о его состоянии красноречивей больничного листка!

По окончании турнира Чигорин провел в Манхэттенском шахматном клубе сеанс одновременной игры вслепую против восьми сильнейших нью-йоркских шахматистов. Любопытно, что в числе участников сеанса был и американский маэстро Дж. Берд, занявший в только что закончившемся международном турнире среднее одиннадцатое место. В турнире Берд обе партии проиграл Чигорину и решил взять реванш хотя бы в сеансе!

Чигорин в этом трудном выступлении добился превосходного результата, выиграв пять партий при двух ничьих и лишь одном поражении.

Как ни странно, Михаил Иванович не был удовлетворен своей победой в нью-йоркском международном турнире, хотя все считали это блестящим успехом. Свои чувства Чигорин откровенно выразил в письме, посланном из Нью-Йорка в Петербург еще до окончания матча с Вейсом своему знакомому Хомутову. Из письма видны причины, помешавшие русскому маэстро занять «чистое» первое место, и подоплека странного, если учесть острый стиль Чигорина, четырехничейного счета в матче с Вейсом:

«Дорогой Петр Иванович. Вот и турнир окончился, и не совсем удачно. Многого, скажешь, захотел: довольствуйся дележом с Вейсом первого и второго призов. Я и сам более ничего не желаю, ибо стремлюсь (и Вейс стремится) поскорее сделать последнюю (четвертую) ничью и отправиться восвояси…

В турнире я достаточно пижонил, один раз даже „сфокусничал“ и проиграл с выигрышного положения. Ничья с Мэзоном (которую я не хотел оканчивать по причинам, Вам уже известным) доставила бы мне первый приз. Ничью с Гунсбергом (последняя партия) тоже я проиграл. Из-за чего? Из-за различных историй и сплетен. Вот народец-то собрался. Чисто странствующие „музыканты“ (понимаете какие) – шахматисты. Как это мне еще удалось встать наравне с Вейсом! Придется еще порассказать Вам кое-что впоследствии. Теперь нет и времени.

Первые две партии за первый и второй призы играл как следует, на выигрыш. Сделал ничьи (случайные), третью – прямо на ничью и я, и Вейс. Почему, спросите Вы? Условия этого матча донельзя глупы, скажу кратко. Победитель – выигравший две партии; первые четыре ничьи не считаются; но, далее гласит правило, если один игрок имеет одну выигранную партию, то он может требовать окончания матча, если было четыре ничьи. То они, т. е. ничьи, не считаются, то в счет идут. Теперь вот и извольте рисковать дебютом (гамбитом). Проиграл и матч, и первый приз, и славу потерял.

Какой же чудак, спрашивается, будет рисковать? Скажу еще: мы донельзя устали. Никакой охоты и ярости к игре. Денег 250 рублей (половина разницы между первым и вторым призами) на полу не подымешь. Стейниц раньше настаивал, что необходимо выиграть две партии. Мудреца не послушались. Много глупостей наделано было в этом турнире».

Обращает на себя внимание упоминание о партии с Мэзоном, которую почему-то Чигорин отказался оканчивать. Разгадку этого надо искать в следующих строках книги Рудольфа Шпильмана «О шахматах и шахматистах», в которой он рассказывал о некрасивых трюках, к которым прибегали профессиональные шахматисты, чтобы «заработать» очко.

«Известна вражда между Яновским и Мэзоном. Последний был хуже, чем курильщиком, а именно алкоголиком, и к тому же еще принципиальным противником трезвости. Яновский, человек до крайности нервный, безумно раздражался, когда против него усаживался Мэзон в подобном состоянии, и почти не способен был играть. Мэзон ловко умел этим пользоваться: всякий раз, как ему приходилось играть с Яновским, он давал волю своей „привычке“ – и всегда выигрывал».