Заводная девушка - Анна Маццола

над его жаровней. Чуть поодаль за шатким столом сидел человек, водя пером по свитку бумаги. Возле него собралась очередь.

– Чем он занимается? – спросила Вероника.

– Это уличный писарь, – ответила Мадлен; она очистила каштан от скорлупы, обнажив кремовую мякоть. – Многие не умеют читать и писать, потому и платят ему, чтобы составил письмо или прошение.

Сварливого вида женщина в линялом платке что-то выговаривала писарю, тыча в него пальцем.

– А как люди узнают, то ли написал писарь, что они ему продиктовали? – поинтересовалась Вероника.

– Думаю, никак. Или узнают гораздо позже. Хотя он вряд ли их обманывает. Так ведь можно и работу потерять, а тогда он останется без средств к существованию… Скажите, мадемуазель, чем занимается ваш отец? Совсем отшельником стал.

– Сама не знаю, – покачала головой Вероника. – Спрашивала. Он не отвечает. Говорит, что дело в высшей степени секретное. Получается, те парни были правы. Не стать мне отцовской ученицей.

Вероника старалась говорить легко и даже весело, но к горлу подступали слезы.

– Как по-вашему, может, доктор Рейнхарт опять ставит опыт? – спросила Мадлен, пристально глядя на нее.

– Возможно, – хмуро ответила Вероника. – Вся его работа – сплошные опыты. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так. Любопытно стало, почему он держит это в секрете даже от вас.

– Отец заявил, что я еще не готова. Подробностей не объяснил. К тому же король потребовал полной секретности.

– Может, это и к лучшему, мадемуазель. Говорят, у короля очень странные желания… Глядите! Там марионеток показывают.

На мосту расположился передвижной кукольный театр. Прохожие останавливались, чтобы взглянуть на двух деревянных, грубо раскрашенных кукол-марионеток, танцующих на ниточках. Одна из них была наряжена во все черное. Черная шляпа подчеркивала белизну кукольного лица. Вторая была поменьше, с волосами из желтой соломы. Невидимый кукловод дергал за ниточки, отчего казалось, что кукла бежит.

– Помогите! – кричала кукла поменьше. – Помогите! За мной гонится чудовище!

Но было слишком поздно: марионетка в черной шляпе схватила его, произнеся зловещим голосом:

– Идем со мной, малыш! Моей хозяйке понадобилось лекарство, а в Версале совсем нет детей!

– Нет! – завопил кукольник, подражая отчаянным детским крикам.

Откуда-то на маленькую куклу вылились красные чернила и закапали с деревянных рук. Это мигом перенесло Веронику в монастырскую церковь. Она увидела кровь, капающую из глаз статуи Христа, и услышала крики монахинь.

Вероника не сразу заметила высокого мужчину в коричневом плаще. Он стоял вблизи них и быстро отвернулся, чтобы она не увидела его лица. Однако у нее возникло странное ощущение, что этот человек ей знаком.

Тем же вечером Вероника продолжила работу над куклой, совершенствуя движение кукольных глаз. Если отец не хочет ее обучать, она не откажется от своего замысла.

– Ты это сделала сама? – Лефевр стоял у нее за спиной, разглядывая куклу сквозь очки; впервые Веронике представилась возможность поговорить с ним. – Здорово у тебя получилось, девочка моя! Очень правдоподобно.

– Вы добры ко мне, месье, но это всего лишь игрушка.

– Очень искусная игрушка. Твой отец занимается не чем иным, как игрушками. Однако Рейнхарт был прав: у тебя талант.

– Которого не хватает, чтобы помогать отцу в работе.

Лефевр перестал улыбаться.

– Дорогая, тебя не допускают совсем по другой причине.

– И какая же это причина?

– Увы, я не вправе ее называть.

– Месье, а по-вашему, справедливо держать меня в неведении? Справедливо обрывать мое обучение, когда оно только началось?

Лефевр почесал лысину под париком. Край парика был подпален. Наверное, Лефевр читал, держа свечу слишком близко к парику.

– Думаю, ты еще слишком молода. Твой отец желает для тебя только самого лучшего.

– Неужели? А мне кажется, он забыл о моем существовании.

Если отец желал для нее самого лучшего, тогда почему десять лет держал в монастыре, не давая постигать истинное устройство мира? Почему она ничего не знала об оборотной стороне парижской жизни? Наконец, зачем он вернул ее домой и взялся обучать, чтобы тут же прервать учебу?

Лефевр шелковым носовым платком протер очки, затем пристально посмотрел на Веронику:

– Особенность твоего отца состоит в том, что ему намного легче иметь дело с механическими животными, нежели с людьми. Особенно с такими кипучими юными созданиями, как ты. Он стал настоящим повелителем хитроумных автоматов, похожих на живые существа, но, увы, не овладел искусством поведения в свете. – Лефевр помолчал, все так же внимательно глядя на нее. – Пожалуй, я возьмусь давать тебе уроки, поскольку твой отец слишком занят. Я уже выражал готовность это сделать, а сейчас Рейнхарт не в том положении, чтобы самому тебя учить. Позволь мне поговорить с ним.

– И вы готовы это сделать?

Лефевр снова улыбнулся:

– Вероника, мне известно, каково бывает человеку, когда его недооценивают и не признают в полной мере всех заложенных в нем способностей. Ты девушка с широкими взглядами и потому будешь превосходной ученицей.

– Спасибо, месье. Я буду очень рада учиться у вас.

Ей хотелось сказать больше, но горло сдавило, и она испугалась, что расплачется.

– Я попрошу Рейнхарта поговорить с тобой и, насколько возможно, рассказать о том, чем он сейчас занимается. Быть может, я и с королем поговорю. Вряд ли он будет в восторге от вовлечения женщины в сугубо мужские дела, но кое в чем ты можешь оказаться очень полезной. – Лефевр еще раз посмотрел на куклу Вероники. – Знаешь, а эта куколка могла бы очаровать Людовика. Произвести на него впечатление. Ты могла бы подарить ее королю.

Вероника задумалась. Ей и прежде приходила в голову мысль о необходимости искать благосклонности у короля. Если кто и может способствовать ее карьере создательницы автоматов, так это Людовик XV собственной персоной. И в то же время король вызывал у нее беспокойство. Она нервничала и почему-то боялась этого человека.

– Но зачем королю такая игрушка? Насколько знаю, его дочери уже взрослые, чтобы интересоваться куклами.

– Да. Зато у мадам де Помпадур есть малолетняя дочь Александрина. Худосочное дитя, которое недавно отправили в монастырскую школу.

Вероника сглотнула, вновь вспомнив свой приезд в монастырь и гулкие шаги по каменным плитам пола. Она приняла решение.

– В таком случае, месье, я сделаю куклу в подарок этой девочке. В ее монастырской жизни кукла будет совсем не лишней.

Глава 12

Жанна

Зарубочка в одном месте, маленький надрез в другом. Все как ей показывали. Жанне доставляло особое удовольствие вгрызаться инструментами в плоть драгоценного камня; почему – ей самой было непонятно. Кусок красного халцедона был зажат в тисочки, стоявшие в гостиной, где она и работала. Сначала набросок на бумаге, затем перенос рисунка на камень с