Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды - Александр Архангельский

Боюсь, что в своем запоздалом рвении к чистоте общепольских рядов Качиньские нанесли удар не только по своей стране; они навредили и нам. Посмотрев со стороны на бурный процесс люстрации без берегов, наши либералы перекрестятся (крестящийся либерал; интересное зрелище): какое счастье, что мы удержались от этого шага осенью 1991-го! От скольких бед избавили Россию в целом и себя в частности! Не дали авторитарному Ельцину судебно признать коммунизм преступлением, не допустили охоты на ведьм, не позволили провести реституцию… Ну да, не позволили, не допустили, не дали. Спрашивается, что получили в итоге? Старые песни о главном, советский гимн, резкое сужение публичной сферы. И самое главное: невозможность вслух сказать о том, что стукаческая связь с КГБ пачкает доброе имя журналиста, политика, чиновника.

В лучшем случае не поймут, в худшем засмеют. Проблема нынешней Польши – в неумном и топорном использовании тонкой политической настройки под названием «люстрация»; наша проблема – в том, что неосмысленное, непреодоленное и не отстраненное от власти прошлое, описав круг, вернулось к нам с другой стороны и перекрыло дорогу в будущее. Последовательная и неуклонная советизация общего строя жизни – это уже не только пиаровский ответ на запросы усталых масс; это осознанная и почти до конца отстроенная система управления. Основанная на неполном уважении к личности и полном уважении к структуре, клану, команде, во главе которой стоит единственная на всю страну суверенная и общепризнанная личность. Обезличенным обществом всегда руководит персоналистская власть.

Тогда, осенью 1991 года, демократами была совершена типичная подмена тезиса. Совершена безо всякого давления извне, понуждения и понукания. Люстрация? Да ведь это путь к гражданской войне! Какая может быть люстрация в стране, четыре поколения которой выросли под колпаком? Мыслимо ли преследовать членов партии, в которой состояли многие миллионы? И о какой реституции вы говорите после семидесяти лет обобществления? Изымать, что ли, земли под предприятиями? Возвращать уральские заводы? Выселять людей из отобранных домов? Они немедленно поднимутся, сметут вас вместе со всей демократией, и, положа руку на сердце, правильно сделают. Предельно сложную задачу упрощенно описали, объявили неисполнимой, облегченно вздохнули – и отошли в сторону.

Между тем никто не говорил, что реституция непременно ведет к возврату украденной собственности. Да – если времени прошло сравнительно немного, живы первоначальные владельцы, а временные поселенцы еще не забыли, что заняли чужое место. Нет – если сменились эпохи, временные пользователи стали постоянными, а правообладатели завещали отобранное далеким внукам и правнукам. Во втором случае собственность не возвращается и даже не оплачивается нищим, начинающим государством. Просто признается его долг перед наследниками; долг обсчитывается по минимальным расценкам, выплаты откладываются на десять лет и далее распределяются еще на двадцать–тридцать, маленькими посильными порциями. Но появляется моральная основа для дальнейшего пути; собственность как таковая обретает права; имущественной приватизации предшествует этическая реституция; самое главное: восстанавливается естественная преемственность тысячелетней истории.

Точно так же и запреты на профессию. Только сумасшедший мог предполагать, что все платившие партвзносы, как дань ордынскому господству, должны быть подвергнуты остракизму. Но штатные сотрудники КПСС, получавшие из этой отобранной дани зарплату, – да, несомненно. Стукачи, обслуживавшие ведомство Андропова, – конечно. В самом ведомстве – все, кто боролся с инакомыслием, вербовал сексотов, разлагал общество доносительством, – тоже. Госслужба, преподавание и журналистика в новой России, начиная с определенного руководящего уровня, могла быть для них лет на десять закрыта. В бизнес – пожалуйста; в медиа, школу и вузы – нет. Если же хотите руководить – вперед на выборы; народ, отдавший голоса за бывшего функционера и тайного агента КГБ, добровольно раскрывшего карты, тем самым берет на себя моральную ответственность за него, освобождает от прошлого и выписывает пропуск в настоящее.

Довольно умеренное требование, сравнительно безболезненный процесс. Будь это сделано осенью 1991-го, не шли б сегодня разговоры о всевластье «геноцидных органов» (выражение Александра Волошина, еще недавно бывшего на вершине административной пирамиды); не пришлось бы дискутировать о третьем сроке и мировой закулисе, которая спит и видит, как бы поглотить Россию. Был бы сложный, путаный, но принципиально другой путь. Не вбок, а вперед. С другими людьми. И другими структурами. Но еще и еще раз: не ФСБ заставило нас отказаться от этой возможности. Не Путин принудил к слабости. Не генеральный прокурор подтолкнул на обочину. Сами. По доброй воле. Точнее, по злой. И поздно теперь кивать на польскую глупость, жаловаться на русскую власть, оплакивать собственное положение в обществе. Все это закономерно и заслуженно; тот, кто не хочет вовремя идти прямым путем, запоздало побредет задворками.

Хунвейбины третьего срока

На неделе между 26 марта и 1 апреля. – Умер выдающийся артист Михаил Ульянов. – Новым главой ЦИКа стал бывший депутат от ЛДПР и защитник питерской архитектурной старины Владимир Чуров. – «Наши» митинговали в России, Путин печатался на Западе.

Два взаимоисключающих и при этом неразрывно взаимосвязанных события определили грозовую атмосферу последней недели. Был опубликован русский текст путинской статьи «Общие устремления и ценности», написанной по случаю полувекового юбилея Евросоюза и предназначенной для западных газет. И прошла общемосковская акция «Наших» – «Связной президента»; бодрые активисты предлагали гражданам ответить на бредовые вопросы: верите ли вы, что Касьянов готовит переворот и хочет «ввести в Россию миротворческие силы НАТО для охраны ядерных объектов, нефте– и газопроводов»? Всякий добросовестный отвечант, согласившийся с тем, что США «примут все меры, чтобы завладеть российскими ресурсами», получал возможность послать эсэмэс главе государства; как-то так получилось, что большинство пославших желали успехов «на третьем сроке».

Главный тезис путинской статьи: без России Европа никогда не будет в мире самой собой – и Россия без Европы не сможет дать выход своей, как говорил Достоевский, «европейской тоске». Я убежден, что не может быть полного единства нашего континента, пока крупнейшее европейское государство Россия не станет органичной частью европейского процесса. Главный тезис «нашистов»: мы окружены врагами, нужен свой, отдельный путь, с опорой на собственные силы и без оглядки на сопредельный мир, русский вариант чучхе. Эти логики совместить нельзя. Как невозможно совместить европейский, он же русский, он же универсальный принцип сменяемой власти – и советский, он же северокорейский, он же сирийский принцип вечного сидения на троне в золотой короне. Даже если приплести легенду про несменяемый американский прецедент, повесить в каждом кабинете светскую икону Франклина Рузвельта; не поможет. В любую секунду может появиться умник, который объяснит, что Рузвельт конституцию под себя не менял – поправка о двух сроках правления была принята после него; это раз. И что условием третьего срока тогда оказалось событие, которого мы себе (по крайней мере вслух) не желаем: всемирная, глобальная война.

Так что либо общие устремления и ценности, либо до встречи на третьем сроке. Двум этим идеям в одном политическом пространстве не ужиться; они тем не менее уживаются; значит, дом разделился сам в себе и держится на честном слове. Нетрудно догадаться, чье это слово. Осенью 2005 года Путин впервые четко и ясно сказал о том, что на третий срок идти не собирается и взламывать основной закон не намерен. Стало очевидно: начнется жесткая борьба не на жизнь, а на смерть. За то, чтоб безусловный лидер пересмотрел свое решение, взял слова обратно, разменял закон на сиюминутные обстоятельства, стал гарантом властных кланов, а не гарантом Конституции. И в этой борьбе иные друзья окажутся хуже врагов. Врагам терять нечего, а ложным друзьям – очень даже есть. И они ни перед чем не остановятся. Ни перед тем, чтобы отсечь своего вождя от мира, перессорить его с европейскими элитами и общественным мнением. Ни перед тем, чтобы спровоцировать раскол внутри страны. Ни перед тем, чтобы развратить, разложить следующее поколение. Все что угодно, лишь бы он вынужден был остаться, не смог покинуть верховный трон. Неважно, по какой причине: потому, что народ стоит на коленях и, рыдая, умоляет о взаимной пожизненной любви. Или потому, что опоры строя зашатались, нельзя себе позволить долгосрочный отпуск. Даже на четыре года. До 2112-го, когда ныне действующий президент после паузы мог бы спокойно и законно вернуться к власти – выборным, цивилизованным путем.