Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она залезла под шкуру и скоро задремала. Подумалось: «Хоть бы душик какой. Как без бани месяц?»
Ей привиделся директор Касьяненко в обличье Петра. Он заботливо вопрошал: «Вас океросинили?» А в руках держал, балда, банную шайку и мочалку. Варвара кинулась, как ведьма, по чуму, и ей сделалось весело. «Ни хрена, – крикнула, – нет керосина, нет бензина, и мазута то ж!» Директор пропал, а Варя уже баюкала младенца. Она баюкала и успокаивалась, и потом ей стало понятно, что все идет очень хорошо, просто замечательно. Пробежит месяц, она проживет здесь небольшую, но полную впечатлений жизнь, что-то узнает и напишет отпадные, на зависть друзьям и назло врагам, репортажи.
Она улыбнулась и крепко заснула.
Ложкин и Тучин
Давным-давно, в прошлом веке, когда еще летал Валерий Чкалов, молодые авиаторы Иван Ложкин и Павел Тучин нежданно-негаданно угодили в группу специального назначения. Эта группа именовалась особой эскадрильей воздушных авианосцев. Когда летчики узнали, чем им придется заниматься, они оробели. Мыслимое ли дело – кататься в небе верхом на бомбардировщике! Конечно, не буквально верхом, а на крыле, но ведь и крыло бомбовоза – это тебе не посадочная полоса для истребителя. А как взлетать?
Не за свои шкуры боялись Ложкин и Тучин. Мучил страшный вопрос: вдруг не оправдают высокого доверия партии и комсомола?
Курсантам объяснили, что они будут выполнять важные стратегические задачи. Какой запас топлива у истребителя? Максимум – на 50 минут. Только взлетел – думай о посадке. А на воздушном авианосце дуй хоть за тысячу верст, выполняй задание и подобным же макаром возвращайся на базу. Такая «верховая езда».
Полетели Ложкин и Тучин «верхом» в первый раз. Непривычно было и жутко! Бомбардировщик с «ястребками» на крыльях – как куриный нашест с хохлатками. Разбежался «нашест» длинно и вскарабкался, изо всех сил цепляясь за тучки, в небесную высь. Сидят пилоты в своих самолетах, млеют от новизны ощущений, на кабину «извозчиков» посматривают, не дают ли знака. Ага, машут, чтоб запускали движки: в начале тридцатых годов радиосвязь в советскую авиацию еще не дошла. И вновь знак: стартуйте! Тучин вспорхнул, а Ложкин не может: замки-держатели заклинили, не отпускают ястребок. Газует Ложкин, а из кабины бомбардировщика отчаянные угрозы кулаками: дескать, глуши мотор, балда, крыло оторвешь! И Тучину семафорят: садись на крыло, чтоб не было крена! А Тучин боится: вдруг врежется и собьет бомбовоз?!
Натерпелись…
Через год тренировок пилоты авианосцев умели играючи, как циркачи, выполнять взлеты-посадки, даже ночью экипажи были готовы к ответственным боевым операциям. Вдруг нежданно свалился приказ – эскадрилью разогнать. Каким-то высоким чинам затея с авианосцами показалась дурью, пустой тратой государственных средств. Военная служба – судьбина разбросала Ложкина и Тучина по белу свету: одного на юг, другого на восток. За три года до войны они потеряли друг друга из виду…
…Тяжелый бомбардировщик с грохотом ползет в кромешной тьме возле самых звезд – на максимальной высоте, какая доступна бомбовозу с двумя истребителями, прижавшимися к крыльям. Капитан Иван Ложкин уже три часа дремлет в открытой кабине биплана, периодически грея нос в кулаке. На пилоте меховой комбинезон, унты-сапоги, ушанка. По другую сторону фюзеляжа бомбардировщика прижух в кабине истребителя напарник Ложкина, капитан Павел Тучин. Офицеры встретились две недели назад. Ложкина сняли с боевого вылета и под секретом доставили в штаб воздушной армии. Смотрит Ложкин и глазам не верит: сидит в красном уголке живой и невредимый Тучин и листает от скуки замусоленные газеты! Вот была радость! Офицерам заявили в штабе, что надо вспомнить былое, и что они вновь становятся участниками «верховой езды». Но чтоб ни-ни! Никаких разговоров.
Возле «ишачка» Ложкин растрогался. На И-15 он начинал служить, воевал в Испании. Отличная боевая машина для тех лет. Время было победное, со звоном рекордов, блеском славы. Летали – сколько желали. Курсанты быстро становились мастерами. Но после гибели Тухачевского в ВВС хлынули люди, равнодушные к воздухоплаванию, истинные враги Отечества. Они, они сгубили боевую авиацию. Мало сказать, что чиновники свели до нуля летную подготовку, так они еще поставили под негласный запрет выполнение фигур высшего пилотажа: боялись, что будут ЧП. А без ЧП – все тихо, спокойно! Самыми лучшими летные показатели считались у тех авиачастей, где не наблюдалось и намеков на происшествия. Но, как правило, там и не летали.
Тучин смотрел на своего «ишака» с неприязнью, даже отвращением. На этом истребителе он был сбит в начале войны. Никакой самолет. Телега. А был массовым в сорок первом. Налет часов у немцев и у нас был разителен: наши почти не летали. Лишь немногие «старики», такие как он и Ложкин, выходили из боев невредимыми – сказывался опыт, мастерство.
Наконец начались тренировки. Высший пилотаж, воздушные посадки на крылья бомбардировщика, старты с крыла, учебные воздушные бои, бомбометание. Через две недели изнурительной подготовки начальство приказало «кончать игру».
…Летчиков доставили к командующему – живой бритоголовой легенде воздушного флота. Командарм изложил суть дела и поставил задачу. На большой высоте их доставят в Румынию, там они бесшумно спланируют к нефтяному району Плоешти, приблизятся к нефтепроводам через Дунай и уничтожат их к чертовой бабушке. Под конец монолога генерал сказал так:
– Тощий «ишак», конечно, не газель, но… Никакой другой истребитель тут не годится, требуется ведь длительное планирование с максимальной бомбовой загрузкой. С вашими навыками можно сотворить чудо. Слышите? Операция на контроле у Ставки.
Командующий поскреб лысину, вздохнул и неожиданно тепло добавил:
– Вот что, ребятки, я вам скажу. Одно из двух – или прорветесь, или сгорите. Надо, парни, прорваться…
«Уж над Румынией, – взглянув на светящийся циферблат, подумал Ложкин. – Скоро Плоешти. Подкрасться бы ловчее, а там… Порушим систему. За месяц не очухается фриц. Без нефти он, как без кислорода».
«Скорее бы, – посмотрев на часы, подумал Тучин и усмехнулся. – Отбабахать километровый мост с пятью трубопроводами – это тебе не пять пива выхлебать. Стратегически все верно: в канун масштабного фронтового наступления лишить врага нефти. Главное – подкрасться, не обнаружить себя раньше времени».
Звучит команда запускать движки. Тучин облегченно вздыхает, трогает тумблеры, кнопки, сектор газа. Неслышно в рокоте бомбардировщика чихает и просыпается мотор – задрожал фюзеляж, замерцали сигнальные лампочки. Отвалив от бомбардировщика, «ястребки» делают несколько поворотов и глиссад и, найдя невидимую, нужную им траекторию, начинают пологий спуск с огромной воздушной горы.
…В тяжелом и мутном осеннем рассвете еле проглядывалась цель. Ложкин вышел на нее, к своей радости, просто снайперски. Его самолет стремительной тенью скользнул над зенитными батареями, пошел над мостом и вывалил бомбы. Следом за ним – Тучин. На середине реки оба истребителя расшвыряла страшная взрывная волна: казалось, вспучился, вздыбился в огне и в дыму весь Дунай!
…Бомбардировщик барражировал еще около часа, поджидая самолеты. Потом прощально качнул крылом и ушел в тыл – за Кубань…
…Тучин сгорел, а Ложкин чудом спасся. Его схватили румынские крестьяне и продали местной полиции, а полиция – немцам. До конца войны Ложкин пребывал в фашистском лагере смертников. После Великой Победы американцы передали Ивана советской стороне. Десять лет он отбывал заключение в приполярных лагерях, раскинутых вдоль рождавшейся в конвульсиях и муках железной дороги Салехард – Игарка. Это было чуть южнее уренгойских и ямбургских ягельных мест. Потом «железка» и лагерные бараки заросли травой и деревьями. Лишь опрокинутые на бок паровозы, словно мертвые кровожадные ящеры, еще долго служили напоминаньем о мрачных временах.
…В 1965 году Ложкина наградили. Медалью!Браточки
Братья Семка и Мишка отвоевались. Семка в Берлине, Мишка под Прагой. А до войны они были отродьем кулацких элементов, как выжили – не знали.
Война сделала их матерыми. Хотя ранения получили смешные: у Мишки оторвало два пальца на левой ноге, у Семки – два пальца на правой.
Служили братки шоферами, возили что придется: снаряды и продовольствие, раненых и мертвых. Не раз горели синим пламенем на своих полуторках, рвались на минах, расстреливались с небес. Но как-то избегали смерти.
Когда братков в очередной раз накрывала бомбежка, они яростно молили: «Господи Иисусе, убей быстрей!» И гнали грузовики сквозь взрывной кроваво-черный ад. В общем-то, жить, конечно, хотелось. Хотя все одно ведь убьют.
Сильнее всех мук терзало желание заснуть мертвым сном.
Были смешные эпизоды. Ехал как-то Мишка и вздремнул за рулем. А навстречу – штабной «виллис». Вильнул Мишка и долбанул своей полуторкой «виллиса» в бок. Хотели Мишку под трибунал как вражину. Комполка заступился: солдат, мол, не смыкал глаз четверо суток, а вовсе не покушался на жизнь начальства. Смеялись после.
- Ядро ореха. Распад ядра - Лев Аннинский - Публицистика
- Хочется плюнуть в дуло "Авроры"... - Юз Алешковский - Публицистика
- Три часа у великого фантаста - Григорий Мишкевич - Публицистика
- Фильм о Рублеве - Александр Солженицын - Публицистика
- Песни ни о чем? Российская поп-музыка на рубеже эпох. 1980–1990-е - Дарья Журкова - Культурология / Прочее / Публицистика
- Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода - Владимир Марочкин - Публицистика
- Кровь, пот и чашка чая. Реальные истории из машины скорой помощи - Рейнолдс Том - Публицистика
- Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода - Марочкин Владимир Владимирович - Публицистика
- В гости в люд - Мелания Геричь - Публицистика
- Основы метасатанизма. Часть I. Сорок правил метасатаниста - Фриц Морген - Публицистика