Михаил Лермонтов: тайны судьбы и творчества - Нина Корчагина

Внешнее несходство американо-еврейский автор кладет в основу семейного конфликта Лермонтовых. Он смело предполагает, что когда Юрий Петрович увидел, что у сына черные глаза, кожа смуглая, да родился он на «два-три месяца» раньше срока, то «юридический отец» начал пить, играть, вымогать деньги у богатой тещи… А юный Лермонтов, проникнув в семейные тайны, разочаровался и в шотландцах, и в испанцах, стал обращаться к еврейской тематике, хотя «ни одного еврея в его окружении не было». Откуда же подобное влечение, если не зов крови? Да и пишет поэт, умиляется представитель богоизбранного народа, о его соотечественниках только с положительной стороны: «все герои еврейской национальности представлены как люди добрые, честные и отзывчивые к чужому горю… Лермонтов пишет характеры этих героев с такой любовью.». Однако самым загадочным является то обстоятельство, нагнетает страсти Н. Моше, что, в отличие от испанской тематики, поэт в последующие годы неоднократно возвращается к еврейской тематике. «И это тем более удивительно, если учесть, что на протяжении своей жизни поэт не имел никаких контактов с людьми еврейской национальности. До четырнадцати лет он жил в Тарханах под неусыпным оком своей бабушки и если в кои веки забредал какой-нибудь мелкий торговец, в барский дом его, конечно, не пускали. Среди соседей и университетских друзей также не было ни одного еврея, что их не было среди юнкеров и гвардейских офицеров – можно не сомневаться. И тот факт, что Лермонтов неоднократно возвращался в еврейской тематике, уже по сам по себе является уникальнейшим явлением в русской поэзии и говорит о многом. Невольно возникает вопрос: какими корнями питалось это внутреннее влечение поэта к еврейским мотивам?»

Полет фантазии Надира остановить трудно, недаром он известен в своей среде как автор фантастических рассказов. Если бы он был литературоведом, то непременно знал бы, что, по крайней мере, с одним евреем Михаил Юрьевич был хорошо знаком: Ансельм Левиз был домашним доктором в Тарханах и сопровождал Лермонтова на Кавказ, а затем в Москву. А почему бы не предположить, что юноша, искавший идеал в прошлом не только Шотландии, Испании, России, Италии, мог найти положительные примеры в Священной книге, знание которой в те времена было обязательным? Но это так, к слову.

Мне бы хотелось защитить от грязных нападок претендующего на новизну мышления автора мать Лермонтова – Марию Михайловну. Надир Моше уверяет, что к моменту женитьбы Ю. П. Лермонтов не был избранником сердца Марии Михайловны, сердце ее принадлежало другому (но не уточняет, кому именно), а являлся кандидатурой, подысканной и навязанной столыпинской родней – «во имя спасения чести семьи». Как бы ни было велико желание Моше найти в крови великого русского поэта гены своей нации, умозаключения нельзя строить на домыслах извращенного сознания. Можно апеллировать только к фактам.

Мария Михайловна воспитывалась глубоко верующей матерью, о которой никто из современников не сказал ни одного плохого слова – она пользовалась уважением не только окружающих, но и власть предержащих. Марии было 17 лет, когда она вышла замуж за Юрия Петровича, скромного отставного капитана, по страсти, сломив сопротивление матери, которая считала избранника и, как оказалось, была права, недостойной партией для ее дочери. Браки по страсти редко бывают счастливыми. Об этом знала и Елизавета Алексеевна, также вышедшая замуж по сильной страсти.

Как пишут современники, обе женщины не отличались красотой, зато мужья их были красавцами. Мария Петровна разделила судьбу своей матери – так же, как и она получила осложнение после родов, что способствовало охлаждению супруга. Как пишет Зиновьев, учитель Михаила Юрьевича, часто общавшийся с Елизаветой Алексеевной, муж любит жену здоровую. Об этом же гласит и русская народная пословица.

Елизавета Алексеевна после родов заболела женской болезнью, и муж потерял к ней интерес. Он открыто крутил роман с соседской по тархановскому имению госпожой Мансыревой и отравился на глазах жены и дочери, когда любовница не смогла придти на новогодний маскарад (в дом к законной жене! На елку, устроенную собственной дочери), потому что вернулся из армии ее муж. Как доложил посланный за любовницей крепостной, в доме уже все спали, свет был погашен. Видимо, картина, которую вообразил бесстыдный любовник, была так ужасна, что он предпочел умереть.

А Мария Михайловна была болезненной, слабой, и осенью 1814 г. ее здоровье так ухудшилось, что ее срочно повезли из Тархан в Москву, где она и родила в ночь со 2 на 3 октября. Что касается сроков рождения Лермонтова, то можно прочитать в книге профессора И. М. Андреева (псевдоним Ивана Михайловича Андреевского, доктора медицины, философии, литературы, богословия), что, проведя несколько месяцев в Петербурге и Москве (с февраля по май 1814 г.), молодые вернулись в Тарханы, то есть что в феврале они уже были супружеской парой. И даже если их брак не был заключен в январе (или в декабре), ничего крамольного в рождении сына нет – беря во внимание ухудшение состояния Марии Михайловны и срочный отъезд в столицу (заметим, что передвигались в ту пору в каретах по большакам и проселочным дорогам, что женщине на сносях здоровья не прибавляло) и тот факт, что мальчик родился слабеньким и в детстве много болел, он вполне мог родиться на две-три недели или месяц раньше, что случается очень часто.

И уж если продолжать бесстыдно копаться в семейных тайнах, то почему бы господину Моше не предположить, что юная дева, пылко влюбленная, чтоб окончательно победить сопротивление знатной родни, отдала своему избраннику до венчания не только сердце? Почему здесь должен быть кто-то третий?

К. Шугаев пишет, что «Юрий Петрович охладел к жене по той же причине, что и его тесть к теще; вследствие этого Юрий Петрович завел интимные отношения с бонной своего сына, молоденькой немкой, Сесильей Федоровной, и, кроме того, с дворовыми.»

Естественно, об измене мужа Мария Михайловна догадывалась, поскольку он и не очень скрывался, а однажды застала мужа в объятиях Сесильи, что возбудило в ней страшную, но скрытую ревность, а тещу привело в негодование. Возвращаясь из гостей из села Кошкарево, в пяти верстах от Тархан, Мария Михайловна стала упрекать мужа в измене, выведенный из себя этими упреками, пылкий и раздражительный Юрий Петрович весьма сильно ударил кулаком по лицу жену. Понятно, что прежних отношений в семье быть не могло. С этого времени с невероятной быстротой развивалась болезнь Марьи Михайловны, перешедшая в злую чахотку. Вот почему мать Лермонтова угасала в слезах – потому что пылко любя мужа, испытывала муки ревности и терпела оскорбления. А не потому, как утверждает Надир Моше, «… презираемая мужем, третируемая многочисленной родней, знакомыми, возможно, и родною матерью – женщиной сурового нрава, она проводила все дни в слезах»… и «она втайне искала своей смерти».

После рождения сына Юрий Петрович, «привыкший к рассеянной жизни, начал тяготиться размеренной жизнью в Тарханах и стал надолго уезжать „по делам“ в Москву или в свое тульское имение. Любитель веселья, вина, карт и женщин, он перестал обращать внимание на болезненную слабеющую жену». Но, несмотря ни на что, Мария Михайловна его прощала, и когда он уезжал надолго, писала в альбоме своем стихи, ему посвященные:

Кто сердцу может быть милее,Бесценный друг, тебя?Без воздуха могу скорееПрожить, чем без тебя!..

Как-то в альбом своей дальней родственницы Мария Михайловна записала: «Любить – вся моя наука». И как видим, это не просто слова. Так всем сердцем, до самозабвения, она и полюбила отставного красавца, отца Лермонтова. Отдавала себя всю, без остатка, прощала, мучилась, ревновала… Мы помним, что она вышла замуж, переломив сопротивление родни, показав силу своего характера, т. е. муженек ей дорого достался. «Без воздуха могу» жить, а без тебя – нет. Естественно, что и от любимого она ожидала искренней любви. Но как судьба смеется над нами! Как пишет М. Марич, Юрий Петрович считал, что любит свою жену. Но вопрос, что он вкладывал в это понятие! Той духовной составляющей, когда о любви говорят глаза и даже молчание, юная жена не нашла в своем избраннике. Это был человек поверхностный, лишенный нюансов. И обиды жены ему были непонятны. А потом еще эта наследственная болезнь… И молодая женщина, и без того слабая здоровьем, буквально сжигала себя, чувствуя отчуждение, холодность мужа, а потом и физическую измену.

Мать Лермонтова, Мария Михайловна, пишет профессор И. М. Андреев, была чрезвычайно и многообразно одаренная женщина. «Она имела исключительно приятный и выразительный голос и пением своим обвораживала окружающих. Она хорошо рисовала, прекрасно играла на фортепиано, любила поэзию и сама писала неплохие сентиментальные стихи, на русском и французском языках. А главное – она была глубоко религиозна. Все таланты Лермонтов унаследовал от матери. а бабушка же была для будущего поэта добрым гением. И перенести все выпавшие на ее долю страдания смогла только потому, что была глубоковерующей православной христианкой».