КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

"Секс – последнее убежище обездоленных".

– Квентин Крисп, английский писатель, "Голый чиновник"

Холодный ноябрьский день. Хмурое серое небо. Обычная чикагская погода. Отец одет в тяжёлое твидовое пальто, мама кутается в "шинель" с каракулем. Я последний раз машу им из самолёта. Они машут в ответ, такие старые и грустные.

Самолёт "Истерн Эйрлайнз" выходит на взлётную полосу. Я пристёгиваюсь ремнём безопасности. Мы разворачиваемся и останавливаемся. Пилот форсирует двигатели, тормоза включены. Самолёт начинает вибрировать. Колышутся крылья. Железной птице добавляют оборотов, и двигатели ревут ещё громче.

Потом я чувствую, как руки отрываются от подлокотников. Меня вдавливает в кресло. Я смотрю в иллюминатор, но вижу только мелькание бетона.

Взлетаем. Шасси отрывается от земли. Мы входим в чёрные облака, круто набирая высоту. Кварталы домов уменьшаются. Машины на Северо-западном шоссе похожи на муравьёв и едва движутся.

Мы проделываем дыру в небе, забираясь всё выше и выше. Наконец – солнце. Выравниваемся. С лёгким звоном прекращается мерцание таблички "Не курить!".

Высота 10 тысяч метров – облака плывут далеко внизу. Больше ничего не видно. Я тычу сигарету в зажигалку "Зиппо". Расстёгиваю ремень безопасности и делаю глубокую затяжку.

Достаю бумажник и рассматриваю банкноту в 50 долларов, которую украдкой мне сунул перед посадкой отец. Хватит, чтобы отдохнуть в Сан-Франциско. В потайном отделении отыскиваю амулет – серебряный крестик : его мне подарил приятель отца два дня назад. Сказал, что его освятил католический епископ и что он приносит удачу. Знает ведь, как я отношусь к католикам. Но это война, и годится всё, что может помочь. Ибо я хочу вернуться домой. Я обещал хранить крестик и не расставаться с ним. Я ощупываю кожу и пальцами различаю очертания распятья, как слепой читает азбуку Брайля. Я чувствую себя в безопасности и кладу бумажник в задний карман.

Все четыре часа пути на запад мы сидим с Саттлером бок о бок. Пролетая над Колорадо, мы пьём мартини. С этой высоты Скалистые горы кажутся очень маленькими, они уже покрылись толстым одеялом снега.

Светит солнце. Когда мы летим над Денвером, пилот приветствует нас по внутренней связи, желает нам приятного полёта и сообщает, что за бортом 50 градусов ниже нуля.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мы начинаем делать круги над Тихим океаном, ожидая разрешения на посадку в международном аэропорту Сан-Франциско.

Вчетвером – Сейлор, Сиверс, Саттлер и я – едем на такси в центр, останавливаемся у винного магазина купить бурбон и просим шофёра высадить нас у отеля "Мэнкс".

Снимаем четырёхместный номер, открываем бутылку, берём лёд из автомата в холле и начинаем вечеринку.

Около семи часов мы уже приятно навеселе и решаем пройтись на Рыбачий причал. На троллейбусе спускаемся с Пауэлл-стрит, покупаем коктейли, в платный телескоп смотрим на тюрьму "Алькатрас" и радуемся, что не торчим в ней, хотя в тюрьме наверняка безопасней, чем там, куда мы направляемся, затем вваливаемся поужинать в закусочную "Ди Маджио".

Заказываем крабов, но не знаем, как их есть, и куски панциря разлетаются по всему ресторану, как в игре "в блошки", раздражая посетителей за соседними столиками.

Потом мы двигаем в данс-бар в Чайнатауне пить пиво : чем больше пьём, тем больше дуреем.

Мы начинаем по частям стягивать форму : сначала парадные кители, потом – галстуки. Расстёгиваем рубашки и закатываем рукава. Через полчаса наши рубахи болтаются навыпуск, а мы толкаемся среди пар, кружащих на танцплощадке.

– Эй, придурок, – Саттлер тычет локтем Сейлора, – вон там торчит лейтенант, а мы не по форме!

– Ну и хрен с ним! – отрыгивает Сейлор и смущает свою партнёршу – маленькую пухленькую девчонку.

– Точно, Саттлер, ну и что, бля, с того? – бормочу я и отплясываю твист, держа в руках по банке пива. – Что он нам сделает, – ору, – пошлёт во Вьетнам?

Через пять минут "коричневая нашивка" подходит к нашему столику. Оркестр делает перерыв, и мы заказываем новую батарею пива.

– Слушайте, ребята, – говорит лейтенант, – мне глубоко наплевать, но перед уходом попробуйте привести себя хоть немного в порядок. Военная полиция давно за вами наблюдает, она вас точно сцапает.

Он подставляет стул и ненадолго присоединяется к нам. Его отправляют в Индокитай с такими же, как мы. Через 10 минут он уходит поболтать с какой-то киской, и больше мы его не видим.

Проходит час, и мы решаем завязать с танцами и поискать развлечений в другом месте. Мы с Саттлером садимся в троллейбус и возвращаемся назад на причал, а Сейлор с Сиверсом продолжают кутёж в центральных барах и снимают шлюшек.

Несколько часов мы пьём в баре на причале и уже около полуночи отправляемся в свой номер в "Мэнксе".

К тому времени я основательно надираюсь. На обратном пути водитель троллейбуса разрешает мне сигналить на остановках, и я звоню так, что чертям становится тошно.

Между перекрёстками я хватаюсь за поручень и свешиваюсь наружу : полтела летит над дорогой; я смеюсь и ем глазами сидящую рядом девушку. Затем резко ныряю назад, приземляюсь на её колени и прошу у неё поцелуй, но она отбивается и краснеет.

Тут же какой-то хиппи раскуривает сигарету. Сигарета табаком и не пахнет.

– Я ЧУЮ ТРАВКУ! КТО-ТО В ЭТОМ ВАГОНЕ РАСКУМАРИЛ КОСЯК! МА-РИ-ХВАН-НА! – ору я.

Хиппи прячет бычок в карман и выпрыгивает из вагона прежде, чем мы успеваем проехать очередной перекрёсток.

Я опять дёргаю колокольчик : "ДИНЬ-ДА-ДИНЬ-ДИНЬ, ДИНЬ-ДА-ДИНЬ-ДИНЬ, ДИНЬ-ДА-ДИНЬ-ДИНЬ…"

Сейлор и Сиверс уже вернулись. Сейлор сообщает, что договорился с одной пышной тёлкой, и она должна появиться в нашем номере с минуты на минуту. Мы оттрахаем её от души и за эту привилегию заплатим ей по 20 баксов с носа.

Инфляция. В Лисвилле это стоит всего пятёрку. Но ведь там Юг.

Вот и стук в дверь.

Сейлор, как искушённый светский джентльмен, подводит её к нам и представляет.

– Итак, слушайте сюда, ребята! – объявляет Сейлор. – Я буду первым, потому что я её нашёл.

Девчонка явно с лишним весом, в светлом парике и неприличном платье, подчёркивающем округлости; на её лице столько косметики, что оно кажется дурно намалёванной картиной. Карикатура на саму себя и совсем мне не нравится.

– Ну и что мы здесь имеем? – язвлю я, – распутная женщина с улицы? Ты что, собираешься удовлетворить нашу похоть таким вот телом?

Сейлор сбит с толку, он подходит ко мне и шепчет на ухо.

– Слушай, Брекк…не бери в голову, а?…если будешь так болтать, испортишь мне всю работу.

Я снимаю ботинок и швыряю в кошёлку, но промахиваюсь, и он падает на пол за её спиной.

– Знаешь, мы ведь все отправляемся в Нам. Ты можешь оказаться для нас последней американской мандой. Так почему тебе не отдаться нам бесплатно? Это непатриотично заставлять нас, борцов за свободу, платить за дырку…

Девчонка делает шаг назад и смеривает меня взглядом.

– Вот что, прелесть моя, – продолжаю я, – ты такая стрёмная, что я не стал бы тебя дрюкать даже шишкой Сейлора!

– Ваш дружок совсем свихнулся, – шипит она Сейлору. – Я ухожу!

Сейлор пытается её успокоить.

– Подожди минутку, милая… не обращай на него внимания. Он всегда так сходит с ума, когда напьётся. У него это ничего не значит… он хороший парень, правда. Он тебе понравится.

– Нет, не понравлюсь, – вмешиваюсь я, – я вовсе не хороший парень. Где этот долбаный телефон? Хочу позвонить в полицию и сообщить, что у нас тут в номере дешёвая чувиха хочет обчистить нас – стрясти по 20 баксов с каждого только за то, чтоб спустить в её вонючую дырку. Хочу, чтоб эту сучку вышвырнули вон…

После этого что бы ни говорил Сейлор, уже не имеет значения. Он предлагает ей 30 долларов за сеанс. Потом 40. Потом 50. Девчонка всё-таки решает смотать удочки. Я снимаю второй ботинок и бросаю ей вслед, но опять мимо – он бухает в стену.

Потом я валюсь на пол и ржу.

Сейлор топает ногами и ругается.

– Чёрт побери! Смотри, что ты наделал. Я весь вечер покупал выпивку этой бляди. Я убалтывал её, чтобы она пришла сюда. Она и слышать не хотела о четырёх клиентах, болван! Она не занимается групповухой. Где моя бутылка… мне надо выпить!

Я продолжаю истерично хохотать, катаюсь по полу, пока не начинаю задыхаться; болят бока. Затем мы снова пропускаем по пиву, смеёмся и плетёмся спать.

На следующее утро мы приходим в себя и идём осматривать достопримечательности, но к вечеру снова напиваемся. Так продолжается ещё два дня, пока не приходит время отправляться на пункт сбора.

Армейский пункт сбора переделан из склада, находится в грязном промышленном районе Окленда и вплотную заставлен койками. Два дня мы ждём здесь приказа на отправку. На последние 12 часов нас переводят в "отстойник". Здесь для нас тоже расставили койки, но уставших нет. Мы слишком возбуждены отправкой во Вьетнам. Нервничаем. И расслабиться не удаётся.