Исчезающая земля - Джулия Филлипс

сестра Чеги. Может, в Казани или даже в Европе. Что, если в Стамбуле или Лондоне? Чега больше их не держит, они с Милой смогут объехать весь мир. У Сбербанка есть офисы в разных странах.

В машине Надя села на пассажирское сиденье, а отец с Милой назад. Мать придвинулась поближе к рулю и продолжала щуриться, хотя вокруг стояли только покрытые снегом и льдом машины.

– Мама, ты хорошо видишь? – спросила Надя. Мать не ответила. Надя развернулась к отцу. – Она плохо видит?

– Хорошо она видит! – ответил он. – Сюда же она нас довезла!

Дочь пристально посмотрела на него: вязаная шапка, мутные из-за катаракты глаза. Она дотянулась и пристегнула Милу. Мать выехала с парковки.

– Папочка, в январе меня повысили. Теперь я менеджер. На шестьдесят больше в час.

– Рубль падает, прибавка твоя – слезы, – ответил отец. – Пенсии матери едва хватает на хлеб.

– Вам нужна помощь? – спросила Надя. Отец нахмурился. Ее слишком долго не было, она забыла постоянные отцовские жалобы на нехватку денег, перетекающие в недовольство политикой, бюрократией, продажной администрацией, в которой одни бандиты. Нежелание ничего менять. Надя вздохнула. – Прости. Как улов?

– Что тебе сказать? Зима. Как…

– Как Чега? – поинтересовалась мать.

– Нормально, – ответила Надя, но мать не расслышала. – Нормально! Как всегда! – громче сказала Надя. В ответ мать покачала головой, узел волос наклонился в одну сторону, потом в другую, плечи не шевельнулись.

Первый год, что она провела с Чегой, был последним для нее в Палане. Парень отслужил в армии и решил поработать месяц рыбаком в Палане, а когда познакомился с Надей, остался в поселке. Родителям он очень понравился: хороший мальчик, из коренных, как они; пусть он издалека, но его дом очень похож на их – не чужой. Чега ответственный, способный. По ночам Мила засыпала, открыв рот, а Надя с Чегой тихонечко занимались любовью на свежевыстиранных простынях. Малышка не просыпалась.

Хотя Чега на месяц младше Нади, амбиций у него не меньше, чем у нее. Он хотел детей. Ему понравилось, что Мила стала звать его папой: когда они начали встречаться, девочка только училась говорить. Чега строил планы на будущее с Надей. По его словам, на Камчатке нет места прекраснее Эссо: резные деревянные срубы, свежайший горный воздух. Вернувшись домой, он каждый вечер звонил Наде; однажды рассказал, что нашел дом в аренду, там две комнаты, есть отопление. Это временно, пока они присматривают другое жилье для своей семьи. Пока Надя копила на билет на юг, она гуляла с дочерью по Палане румяная от мысли, что вот-вот начнется лучшая жизнь. Здесь покосившиеся дома, облупившаяся краска на стенах еще с советских времен, грязные трубы котельных, заштопанные рыболовные сети, весельные лодки, привязанные канатами; бывшие делают вид, что не узнают ее, одноклассники смеются над истериками Милы, когда проходят мимо, – а там, в нескольких часах лёта, ждет Чега.

Однако в Эссо Надю с Милой ждал точно такой же покосившийся домишко. «Это временно!» – кричал Чега во вторник, стоя по щиколотку в воде. Три года он повторяет одно и то же, а съемный дом разваливается на части. Прошлой осенью Надя обратилась в свой банк за кредитом на квартиру. Они с Чегой месяц не могли договориться насчет займа. Парень был категорически против долгов: «Здесь тебе не Америка, я не буду жить в кредит». «Черт возьми, если не возьмем ипотеку, навсегда останемся в этой дыре», – сказала Надя, но Чега не уступил. Тогда она попробовала уговорить его по-другому. У его родителей были накопления, собранные за долгие годы работы оленеводами. Сестра училась на бюджете, значит, деньги лежат без дела. Когда зимой труба стала протекать, Надя спросила у матери Чеги, как та планирует тратить накопленное. «Вашему поколению все мало, – ответила мать. – Ваша жадность… Тебе понравится жить в квартире, которую ты купила не на свои деньги, которую выпросила? Ты в самом деле этого хочешь?»

Надя ничего не выпрашивала. Но теперь она поняла: мать Чеги, наверное, права. Надя не хочет жить в Эссо.

Село, куда они полетели вслед за Чегой, походило на ее родной поселок. Все новогодние каникулы им с Милой пришлось ходить в общественную купальню с Чегой, его сестрой и ее парнем. Что бы Надя ни предлагала: заплатить подороже и сходить в частный бассейн, пригласить только Ксюшу, без Руслана (Мила просто обожает свою тетю!), пойти куда-нибудь только втроем, как одна семья, – Чега отказывался. Весь досуг – купание в термальной воде, в которой молодые ребята потели, дышали серными испарениями и чувствовали под ногами скользкий мох на бетонном полу.

В бассейне Чега с Русланом – этот мерзкий парень Ксюши – обсуждали односельчан. Тот умственно отсталый, этот жирный, вон тот изменяет жене. Ксюша клала голову на бетонный край бассейна и закрывала глаза. Один раз им помахал какой-то парень. Мила нырнула, а Надя цокнула языком:

– Мышонок, волосы намочишь и простудишься. – Она протянула руку и взяла полотенце. Через плечо сказала Чеге: – Кто-то машет.

Чега посмотрел на парня и не подал вида, что узнал его. Руслан рассмеялся.

– Ты с ним не поздороваешься? – спросила Надя.

– Это Егор Гусаков, – ответил Руслан. – Они с Чегой учились в параллельных классах.

– Он ненормальный, – подхватил Чега. – Фрик.

Наде тоже захотелось нырнуть. Обычный парень – пухловатый, сидит один; не красавец, конечно, но и не урод. Чега тем временем никак не реагировал на проделки падчерицы: Мила развязала тюрбан, пряди волос остывали надо лбом. Руслан выглядел не приветливее злой собаки.

– Пожалел бы его, – сказала Ксюша. На щеках у нее блестели капельки пота.

– С чего бы? Когда мы были детьми, он издевался над кошками, – ответил Чега.

– Над лягушкой, – поправила его Ксюша. – И то всего раз.

Лишнего не скажет. Вот что значит учиться в институте. Если Чега ни в чем себя не ограничивал, то его сестра, наоборот, держалась в жестких рамках.

– Лягушку он мучил, когда мы смотрели, а кошек – когда никто не видел, – продолжил Чега. – Лиля Солодякова мне рассказывала, что в шестом классе Егор каждый день оставлял тела замученных кошек у нее перед домом. Мать жаловалась соседям – думала, кто-то разбросал слишком много крысиного яда.

– Ах, тебе Лиля говорила, – хмыкнул Руслан. Он уткнулся носом в Ксюшину шею, а когда она отвернулась, посмотрел на Чегу. – Давай спросим у Лили, что она думает о нем теперь.

– Ты понимаешь, что ее, может, убили? – ответил Чега. – Ну и кретин же ты.

Руслан выкатил узкую грудь колесом.

– Сам ты кретин.

– Вы оба кретины, – вставила Ксюша. – Давайте сменим тему.

Как же Наде это все надоело! Семейные сцены, разбирательства, кто главнее, сплетни о девочках, сбежавших неизвестно куда; в Палане те же разговоры, но там хотя бы есть отопление и обои не отходят от стен.

Мать вела машину вдоль пятиэтажек. Эти кварталы, построенные полвека назад, может, и не такие красивые, как домики в Эссо, зато их обитатели могут беспрепятственно попасть на кухню, чтобы поужинать, и не придется пробираться по осколкам льда.

Чега пообещал, что в Эссо Надя не увидит ни одной панельки. Мол, его село – камчатская