Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Когда мы подошли на расстояние окрика, я попросил Кирона, чтобы тот приказал противнику застопорить машины, как будто мы хотим произвести досмотр его, и тут мы встретили первое препятствие. Оно (препятствие) приняло форму вымпела, вдруг взвившегося на мачте нашей будущей жертвы. Мне это ничего не говорило, но многое сказало Кирону и другим торанцам с «Софала».

— Теперь мы не сможем так легко взять его на абордаж, — сказал Кирон. — На его борту находится ангам, и это освобождает судно от возможного обыска в море. А также это, вероятно, говорит о большем, чем обычно положено на торговом судне, комплекте солдат.

— Чей друг? — спросил я. — Твой? — ведь «ангам» означает «большой друг» в смысле возвышающийся или выдающийся.

Кирон усмехнулся.

— Это титул. Всего существует сто клангамов — один из них на корабле. Несомненно, они большие друзья… самим себе, они правят Торой более деспотически, чем любой джонг, и демократичны для себя самих.

— А как будут чувствовать себя наши люди, узнав о такой высокой персоне на корабле? Пойдут ли они в атаку? — осведомился я.

— Они будут драться между собой за право первым проткнуть его.

— Они не должны убивать его, — сказал я. — У меня есть лучший план.

— Как только они вступят в схватку, над ними трудно будет сохранить контроль, — уверил меня Кирон. — Я не знаю, кто из офицеров это сможет сделать.

В старые дни, при джонге, они послушались бы любого приказа, но теперь… нет.

— На борту «Софала» должна быть дисциплина, — жестко сказал я. — Пошли со мной, я собираюсь поговорить с людьми.

Мы вместе направились на нижнюю палубу, где толпилось большинство вооруженных бойцов, ожидая команды в атаку. Их было около сотни — грубых, умеющих хорошо сражаться людей, почти поголовно невежественных и жестоких. Мы стояли друг против друга — командир и толпа — и слишком мало было времени оценить их отношение ко мне, но я понял, что ни у кого не было сомнений в том, что я капитан, независимо от того, что обо мне они еще думали.

Когда мы вошли, Кирон призвал их к вниманию, теперь все глаза смотрели на меня, и я начал говорить.

— Мы собираемся захватить корабль, на борту которого, как мне сказали, есть некто, кого вы не прочь бы были убить. Это ангам. Я пришел к вам сюда, чтобы сказать, что он не должен быть убит.

Крики неодобрения послышались вокруг при этом заявлении, но я продолжал говорить, игнорируя их:

— Я пришел еще сюда потому, что услышал, что офицеры не смогут контролировать вас после начала схватки. Есть причины, по которым для нас лучше захватить этого человека в плен, нежели убить, но это ничего не меняет: я приказал, или другие офицеры приказали — вы должны выполнять эти приказы. Мы все участвуем в деле, в котором успех может быть достигнут только при самой твердой дисциплине. Я веду вас к победе и потому требую дисциплины. Неподчинение будет караться смертью. Это все.

Я вышел, оставив за собой сотню молчащих людей. Ничто не указывало на их реакцию. Кирона я взял с собой, так как не хотел мешать команде обсудить все самой, без влияния офицеров. Я знал, что не имею среди них реального авторитета, и теперь они должны решить, будут ли они повиноваться мне, и чем скорее решат, тем лучше для нас всех.

Амторские суда имеют только одно примитивное средство связи. Это грубая и громоздкая система ручной сигнализации флагами; кроме того, в этой системе используются знаки-сигналы трубы, которые могут выражать довольно обширное количество понятий. Но при всем том наиболее совершенным средством оставался человеческий голос.

Так как на нашей добыче болтался вымпел ангама, мы были вынуждены идти параллельным курсом на некотором от нее расстоянии. На главной палубе врага появилась компания вооруженных людей. Возникли вдруг четыре пушки, готовившиеся к стрельбе. Вражеский корабль был готов ко всяким неожиданностям, но все же, я уверен, о наших намерениях они не подозревали.

Тут я отдал приказ, и «Софал» стал приближаться к противнику, и по мере того, как расстояние сокращалось, я видел все возрастающее возбуждение и беспокойство на его палубах.

— Что вы делаете, — закричал офицер с башни. — Стойте! Среди нас ангам!

Ему не ответили. «Софал» продолжал сближаться со своей жертвой, офицер все более нервничал. Он оживленно жестикулировал, разговаривал с толстым человеком, стоявшим рядом, затем завопил:

— Стойте! Или кто-то из вас ответит за это! — Но «Софал» безмолвно приближался. — Стойте, или я открою огонь! — кричал капитан.

В ответ я приказал зарядить все бортовые орудия и выкатить на огневую позицию. Я знал то, что он не сможет сейчас открыть огонь, потому что первый же залп «Софала» меньше чем через минуту сметет все в море, а это тот случай, которого я хотел избежать так же, как и он.

— Что вы от нас хотите? — завопил он, увидев наши приготовления.

— Мы хотим захватить вас, — сказал я, — и без кровопролития, если удастся.

— Революция! Мятеж! — закричал толстый человек, стоявший рядом с капитаном. — Приказываю удалиться и оставить нас в покое. Я есть ангам Муско, — и затем закричал на солдат, расположившихся на главной палубе:

— Отбросьте их! Убейте любого, кто осмелится ступить на нашу палубу!

Глава 13

Предательство

Итак, Муско-ангам приказал отразить любые наши попытки овладеть его кораблем, а капитан рванул штурвал корабля влево, одновременно дав приказ увеличить скорость. Вражеское судно стремилось сбежать. Я, конечно, мог потопить его, но добыча, лежащая на дне океана, не слишком-то нужна, и я тоже приказал увеличить скорость. Началась погоня.

Корабль, который назывался «Яан», рассекал воды океана чуть слева впереди, но значительно дальше, чем уверял меня Кирон. Но «Софал» оказался значительно быстроходней, и на вражеском судне вскоре поняли, что попытка бегства не удалась. Дистанция между нами медленно, но неумолимо сокращалась.

И тогда капитан «Яана» сделал то, что любой другой сделал бы на его месте: он подпустил «Софал» поближе и открыл огонь из кормовых орудий — с палубы и башни. Маневр совершенно безошибочный — ведь он исключил наши возможности ввести в бой большее количество пушек: нельзя было менять курс и подставлять борт под обстрел. И этот маневр давал «Яану» кое-какую возможность спастись от погони.

Было что-то жуткое в громе первых услышанных мною амторских пушек. Ничего — ни дыма, ни пламени — лишь оглушительно ревущее стаккато, больше похожее на пулемет, чем на звук выстрела обычной пушки. Сначала я не замечал никакого эффекта, но затем увидел, как отломился кусок носовых конструкций, похоронив под собой двоих из команды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});