Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

— Лучше убей меня, — сказал я ему, — потому, что я говорю правду!

Он колебался минуту, глядя мне в глаза, а затем положил меч в ножны.

— Не могу! — сказал он хрипло. — Пусть предки проклянут меня! Я не могу убить друга! Возможно, — добавил Камлот, ища себе оправдание, — ты не должен отвечать за нарушение обычаев, которых не знаешь. Я часто забываю, что ты из иного мира. Но скажи мне теперь, чтобы я мог сам для себя извинить твое преступление, что заставило тебя поверить в это? Для меня преступление — даже слышать такое.

— Я хочу жениться на ней, потому что люблю ее и верю, что она уже почти полюбила меня.

Камлот снова ужаснулся, и вид у него был, как после тяжелого удара.

— Это невозможно! — вскричал мой друг. — Ты никогда не видел ее раньше, она не могла знать, что делается в твоем сердце или в свихнувшемся мозгу!

— Наоборот! — уверил я его. — Она видела меня раньше и прекрасно знала, что делается у меня в «свихнувшемся мозгу». Я разговаривал с ней об этом в Куаде, и я сказал ей это и сегодня.

— И она слышала?!

— Она была потрясена, — согласился я, — но выслушала, а затем выгнала меня и приказала не показываться ей больше на глаза.

Камлот вздохнул с облегчением.

— Она-то, по крайней мере, не сошла с ума. Но не могу понять, на чем основываешься ты, веря в ее любовь?

— Ее глаза сказали мне многое, и, что более важно, она не приказала убить меня на месте.

Он задумался и покачал головой.

— Это все безумие, — сказал Камлот. — Я с этим ничего не могу поделать. Ты говорил, что уже видел ее в Куаде. Это невозможно! Но если ты ее видел раньше, почему не проявлял интереса к ее судьбе, когда она была в плену на «Совонге»? Почему же ты думал, что Дуари моя возлюбленная?!

— Тогда я не знал, — объяснил я, — что девушка, которую я видел в саду Куада, — Дуари, дочь джонга.

Несколькими минутами позже мы снова спокойно разговаривали с Камлотом в моей каюте. Нас прервал свисток у двери, и, когда я разрешил войти, появился один из вепайцев, освобожденных нами с «Совонга». Он был не из Куады, а из другого вепайского города, и никто из вепайцев ничего о нем не знал. Звали его Вилор, и казался он хорошим парнем, скромным и молчаливым, что делало его несколько замкнутым.

Он проявлял значительный интерес к кланганам и часто бывал вместе с ними, объясняя это тем, что он — ученый и желает изучить людей-птиц, о которых много слышал, но ранее никогда не видел.

— Я пришел, — объяснил он в ответ на мой вопросительный взгляд, — чтобы попросить назначить меня офицером. Мне хочется присоединиться к вашей компании, участвовать в работе и быть ответственным за экспедицию.

— Мы уже хорошо укомплектованы офицерами, — ответил я. — Все, кто нам нужен, у нас уже есть. Кроме того, я не знаю тебя достаточно, чтобы быть уверенным в твоей квалификации. По пути в Вепайю мы лучше познакомимся, и если ты будешь нужен, я тебя позову.

— Хорошо, но что-то я должен делать, — настаивал он. — Могу я охранять джан-джонга, пока мы не достигнем Вепайи?

Он имел в виду Дуари, титул которой состоял из двух слов — «дочь» и «королева», то есть что-то вроде «принцессы». Мне показалось, что в голосе его я услышал некоторое волнение.

— Она уже хорошо охраняется, — отказал я.

— Но я должен это делать, — продолжал настаивать Вилор. — Пусть это будет знаком любви и верности к джонгу. Я могу стоять в ночную смену, ведь никто этого не любит.

— Это не нужно, — ответил я кратко. — Стражи уже достаточно.

— Она в кормовой каюте на второй палубе, не так ли? — спросил он.

— Так, — подтвердил я.

— И у нее есть специальная охрана?

— Перед ее дверью ночью всегда есть часовой, — уверил я его.

— Только один? — осведомился он, как будто считая этого недостаточным.

— Мы считаем, что одного достаточно для регулярной охраны: у нее нет врагов на «Софале».

«Эти люди определенно полны беспокойства о благоденствии и безопасности своих королей, — подумал я, — и, как мне кажется, в более чем необходимой степени».

Но в конце концов Вилор удалился, дав толчок к дальнейшим размышлениям.

— Кажется, он даже больше заботится о благополучии Дуари, чем ты, — заметил я Камлоту, когда Вилор ушел.

— Да, похоже так, — ответил мой лейтенант задумчиво. — Никто о Дуари не заботится больше, чем я, но я считаю, что нет необходимости принимать особые предосторожности. Я думаю, — добавил Камлот, — ее очень хорошо охраняют.

И мы выкинули визит Вилора из головы и взялись за обсуждение других дел, а тут еще услышали крик впередсмотрящего:

— Вуу Нотар! — то есть «корабль». Выбежав на верхнюю палубу, мы узнали у дежурного офицера, в каком направлении его надо искать и как далеко до него. Курс встречного корабля вскоре стал для нас ясен.

По некоторым причинам, которых я до сих пор не понял, видимость на Венере обычно достаточно хорошая. Низкие облака и туман редки, независимо от состояния атмосферы. Возможно, это связано с таинственной радиацией странного элемента, находящегося в избытке на планете, и благодаря ему же, по-видимому, освещаются безлунные ночи Венеры; не знаю, может быть, это так, а возможно, только мой домысел.

Что бы там ни было, мы видели корабль, и почти немедленно на «Софале» все пришло в движение. Это был еще один потенциальный трофей, и все страстно желали добыть его. Мы изменили курс и устремились прямо к жертве, что вызвало горячее одобрение на палубе. Доставалось оружие, вытаскивались на огневые позиции и заряжались палубные и башенные пушки. «Софал» мчался вперед.

По мере приближения корабля становилось ясно, что настигаемый корабль того же типа, что и «Софал», и несет знаки отличия Торы. Более внимательное изучение показало, что мы видим вооруженное торговое судно.

Я приказал всем, кроме орудийных расчетов, спрятаться на нижнюю палубу, так как не хотел, чтобы с другого корабля заметили на нашем толпу вооруженных людей и приняли соответствующие меры защиты. Были отданы подробные распоряжения, каждый знал, что делать, всех предупредили против излишнего пролития крови. Если я пират, то должен быть гуманным пиратом, насколько это возможно.

Я расспрашивал Кирона, Ганфара и многих других торанцев из моей команды относительно теории и практики тористской морской войны, пока не разобрался в этом полностью. Узнал я, например, что военное судно имеет право останавливать и обыскивать торговые суда. На этом я базировал свою надежду, что жертва ничего не сумеет распознать, пока мы не вцепимся в нее абордажными крючьями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});