Августин. Беспокойное сердце - Тронд Берг Эриксен

Создается впечатление, что писатель занят исключительно самим собой, но его «я» — это не только индивидуум Августин. Его прегрешения говорят и о роке человека вообще. «Исповедь» — это история о сердце и его бурном море, об affectus, то есть о «воле и чувствах», которые представляются автору полем боя. Августин мастер описывать психологическую амбивалентность и раздвоенность. Слово confessio само двойственно. Оно означает и «саморазоблачение» и «покаяние в грехах» — много раз во время работы Августин думает, что взывает de profundis, как в Псалме 129 (Исп. II, 3; de quam profundo damandum sit), но одновременно это и «славословие» и «признание» Бога.

***

На пороге третьего тысячелетия мы откровенничаем уже по привычке. Мы «выступаем» и открыто говорим о своих муках и радостях. Психоанализ сделал признания достоянием гласности, но предпосылка для этих поверхностных, мирских привычек лежит в истории религии — в исповедях, которые являлись средством к спасению. В греческой и римской античности все публичное считалось серьезным, а частное, — соответственно, несерьезным. Но в ходе развития истории от Августина до Руссо и Фрейда многое изменилось, мы стали относится к этому по–другому. В наше время частное стало серьезным, а публичное потеряло свою серьезность.

Августин исходит из того, что человек не может ничего скрыть от Бога. Confessio—исповедь или покаяние — было священным. Античной литературе известны и другие автобиографические тексты, но ни одного «покаяния». Покаянием Августина движет не личный эксгибиционизм, как у сентиментального Руссо в XVIII веке; его покаяние имеет назидательную цель. Прежняя жизнь Августина свидетельствовала о том, что он бежал от Бога, однако в конце концов пришел к Нему.

В церковной традиции Августина называют doctor дгаtiae — «учитель благодати». В «Исповеди» он углубляется в себя и говорит не только о дурных наклонностях. Сперва он находит только грязь — предательство, смятение и хаотические страсти, но в самой глубине он в конце концов находит возможность предстать перед Богом. Cogito Декарта, тщеславное самолюбоеанив Руссо и открытие Фрейдом многогранности личности — все это паразитирует на религиозно обоснованной структуре мысли, на том понимании личности, которое дал миру Августин.

***

«Исповедь» — это не весь Августин. Он не только одинокий искатель. Он также и церковный лидер, и богослов, твердо стоящий на ортодоксальных позициях. Современные люди охотно читают признания, потому что надеются найти в них нечто индивидуальное и субъективное, в чем смогут узнать собственные переживания. Во многих случаях это объясняется слишком вольным прочтением. Августин — это cor inquietum — «беспокойное сердце» (Исп. I, I), но в то же время он и защитник учительского авторитета и Церкви, и своего епископского авторитета. Современные протестанты и католики часто представляют Церковь как институт, мешающий или стоящий на пути благочестия. ВIV веке Августину были неизвестны такие рассуждения. Тогда благочестие и Церковь искали друг друга.

Покаяние Августина — это не исторический отчет о том, как он жил до смерти Моники. Его смысл в том, чтобы показать, что вся жизнь Августина направлялась Провидением Божиим. Он жил руководимый Богом, не зная об этом. Бог присутствовал в его жизни еще до первых воспоминаний так же, как он будет присутствовать в ней до последней минуты существования личности. Обвиняя се· бя, Августин хочет еще больше возвысить Бога. «Покаяние в грехах» — confessio peccati — это средство для достижения цели, то есть «славословия Бога» — confessio laudis. Августин говорит, что его язык приносит его покаяние как жертву своему Создателю. Или мы славим Бога, или обвиняем самих себя, приносим свое покаяние (Исп. V, I; Проп. 67,1).

Августин снискал в жизни много похвал и восхищения. С помощью своей автобиографии он переадресовал их Богу· Конечно, лоди больше обычного проявляли интерес к его жизни — еще бы, епископ, который раньше жил во грехе, испытал куда больше, чем многие из них. Августин использует любопытство людей как приманку и уводит их от скандалов к камню преткновения, а именно к вере в то, что Бог стал человеком. Благодаря признаниям все грехи Августина превратились в такое же число доказательств его смирения. Все хорошее происходит от Провидения Божия. Все плохое Августин объясняет собственным непослушанием и упрямством. В детстве он воровал еду из домашней кладовой и жульничал в играх с другими детьми (Исп. 1,19). Знаменитый рассказ о краже груш в детстве явно повторяет рассказ о грехопадении (Исп. II, 4 и 6). Вся жизнь Августина до обращения была полна мальчишеских гроделок.

Сознание вины получило моральную ценность только с приходом христианства. До появления в эллинизме восточных влияний раскаяние и нечистая совесть ничего не значили для греков и римлян. Сознание вины косвенно говорит о расстоянии, отделяющим человека от Бога. Кроме того, раскаяние подчеркивает всезнание Бога. Ему открыто человеческое сердце. Христианская святость заключалась в том, чтобы подавить свое «я» как прибежище собственных интересов. Раскаяние и сознание вины были предпосылкой для благодати, то есть для новой жизни, которая может даваться извне. Через благодать мы создаемся заново. В первой части «Исповеди» речь идет о раскаянии и вине. В последней — о возрождении грешников через благодать.

Рассказ Августина о собственной жизни составляет содержание первых девяти книг «Исповеди». В десятой мы застаем в минуты творчества, а в одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой книгах Августин излагает историю о сотворении мира. Суть в том, что Бог может создать и воссоздать и самое малое, и самое большое. Вся античная философия зиждется на параллели между телом «мира» и телом человеческим. Автобиография и толкование истории о сотворении мира вполне понятны тем, кто знаком с философией античности. Автобиографическая часть книги заканчивается смертью Моники в 387 году. Их общее «восхождение» на небеса в Остии открывает перед человеком Космос. Величие Бога проявляется и в жизни Августина, и в самой широкой исторической перспективе. И в меньшем, и в большем Бог обладает силой создавать мир заново.

Жизнь Августина и то, как он ее толкует, дает материал для лежащих на поверхности психоаналитических предположений. Борьба матери и сына за исключительное внимание друг друга не раз может показаться почти патологической. Когда Августин в конце концов обращается в христианство и отказывается от своей конкубины и от брака, Моника торжествует двойную победу — и как христианка, и как женщина, победившая всех соперниц.

Однако такие психоаналитические толкования все–таки ошибочны, потому что пытаются объяснить все части конфликта. Они исходят из того, что современные категории можно непосредственно применять к духовной жизни людей поздней античности. Кроме того, они предполагают, что четкие мотивировки действующих лиц есть не что иное, как рационализация психологических ассоциаций. Однако Моника и Августин не прибегают к богословию, чтобы замести следы. Они целиком и полностью живут в плену своих мотивировок. Поэтому важно попытаться понять их собственный язык, а не постулировать эдиповы комплексы, которые сделают излишними их собственные объяснения.

***

Много ли правды в том, о чем пишет Августин? Все правда, и все неправда. Он использует ряд литературных моделей и сделанных задним числом выводов, чтобы выразить смысл, который невозможно подтвердить документально. Одним из образцов ему явно служит рассказ Вергилия о Дидоне и Энее. Августин неоднократно цитирует Вергилия, не всегда называя источник. Он сам — Эней, покинувший свою Африку, дабы завоевать столицу государства; однако Провидение возвращает его обратно домой. Как и поход Энея под руководством римских богов, жизнь Августина — совсем не то, что он делает, но то, что с ним случается. «Рука Твоя была в том, что меня убедили переехать в Рим» (Исп. V, 8). Задним числом Августин толкует свою жизнь, чтобы придать ей смысл, и именно тот смысл, который его жизнь получила потом. Все представлено так, будто епископская кафедра была заранее назначенной целью его жизненного путешествия.

Неисторическое или приукрашенное представление Августина о себе, которое заметно в «Исповеди», объясняется прежде всего тем, что автобиография писалась, дабы проиллюстрировать новое учение о благодати с помощью рассказа о собственной жизни. В молодости Августин не вписывал свои неприятности в схему греха и благодати. Но когда он, уже будучи епископом, оглядывается назад, чтобы истолковать свой жизненный путь, грех и благодать становятся сквозной темой его рассказа.

Налицо видимое несоответствие между юношескими сочинениями Августина и его воспоминаниями о своей юности. «Гортензий» Цицерона сделал Августина манихеем, скептицизм сделал его неоплатоником, платонизм сделал его христианином. Это объясняется тем, что граница между этими учениями была не той, какой она представляется нам сегодня. Августин говорит о платонизме, как о предвестнике или как о части христианской мудрости. И поэтому он очень положительно относится к Платону, пока говорит с позиций христианства от лица более широкого и высокого познания. Но он тут же становится саркастичным, когда платонизм начинает открыто конкурировать с христианским откровением (Об ист. рел. 3,3–5). Августин не принимает сравнения между Платоном и Христом, потому что не считает христианство одной из тех философий, которые можно сравнивать друг с другом. Для Августина христианская вера и неотделимая от нее любовь к Богу — целая и полная мудрость, которая ведет людей к благодати (О граде Бож. П, 7).