Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский

уже «осуществилось» и производство управляется бюрократией, то переход государственной власти в руки пролетариата совершенно излишен. В конце концов, производству без разницы эффективно, планомерно управляет им бюрократическое государство или пролетарское государство. Это важно для марксистов. Неужели они думают, что реальность будет услужливо соответствовать их фантазиям? Неужели они думают, что машины, и формы обмена восстанут против планового управления экономикой бюрократическим государством, и будут требовать планирования от лица пролетарской власти?! Восстание же пролетариата исключается вовсе. Помимо всего прочего, огосударствленное общество – тоталитаризм – являет такие средства подавления инакомыслия, какие и не снились обществу капиталистическому.

Во-вторых. Ситуация монополистического капитализма и государства, как совокупного капиталиста, описанная Энгельсом ставит окончательный крест на тезисе об общественной форме собственности как фундаменте социализма.

Как это можно видеть из многочисленных текстов Маркса и Энгельса общественная форма собственности – это первоначально государственная форма собственности. Причем это не просто государственная форма собственности, здесь собственность принадлежит именно пролетарскому государству. Эта оговорка необходима, поскольку основоположники никак не могли записать огосударствление средств производства эксплуататорским государством в разряд социалистических мероприятий. Энгельс специально подчеркивает: «Современное государство, какова бы не была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки». Но это обстоятельство фундаментально обесценивает всю политическую доктрину марксизма.

В самом деле, Маркс и Энгельс неоднократно подчеркивали, что базис определяет надстройку, но не наоборот. Они неоднократно отмечали, что народные движения прошлого не могли увенчаться успехом, поскольку тип общества обуславливался не желаниями крестьян или рабов, не их религиозными идеалами, а неизбежным характером способа производства. Они постоянно издевались над утопистами, думающими, что приход к власти социалистической партии автоматически меняет характер общества. Нет, полагали они, характер общества будет изменен вместе с изменением способа производства.

И что же?! В их рассуждениях мы обнаруживаем: огосударствленное производство – это высший пик капитализма, поскольку у власти находятся капиталисты, которые используют её против пролетариата; огосударствленное производство – это начало и основа социализма, поскольку у власти находится пролетариат, который использует её на благо всего общества. То есть, характер надстройки обуславливает характер базиса. Два совершенно идентичных базиса лежат в основе двух антагонистических обществ, только потому, что у них разная надстройка. Таким образом, мы обнаруживаем, что в социальной теории марксизм говорит одно, а в политической теории – прямо противоположное. Возникает выбор – чему следовать? Марксизм – достаточно популярная политическая доктрина и множество марксистов видят в нем, прежде всего, некий политический завет, выдающий им индульгенцию для радикального действия и твердо обещающий им, что это действие будет воспето благодарными, восхищенными, осчастливленными потомками. Научно-теоретическая часть их мало беспокоит. Нет, конечно, они не против прослыть, по установившейся марксистской моде (стиль жизни учителя – канон для учеников), видными теоретиками. Но, не очень понимая сущность теории, они удовлетворяются тем, что она обещает им твердое научное обоснование и априори дисквалифицирует их немарксистских оппонентов. Естественно, что подобные люди без всяких колебаний примут сторону политической доктрины марксизма и правильно сделают. В науке от них было бы мало толку – один шум и вздорная суета.

Мы же, в силу своей личной склонности интересуемся истиной. Естественно, что мы принимаем сторону научной теории Маркса и констатируем немарксистский характер его политической доктрины.

Если же мы попытаемся побороться за согласованность доктрин и отбросим тезис о пролетарской власти как гарантии формационной идентичности социализма, то и тогда не выходит хорошо. Вдребезги разбивается другой тезис политической доктрины – тезис о том, что социализм сменяет капитализм. Если Энгельс прав и в какой-то момент можно будет говорить о государстве как совокупном капиталисте, эксплуатирующем пролетариат, то по характеру способа производства мы сможем констатировать, что из капиталистической формации выросла новая эксплуататорская формация – индустрополитаризм. Наступление же социализма вновь отодвигается в неопределенное будущее. Конечно, коммунисты по-прежнему твердят, что этот госкапитализм есть переход к социализму. Но не получится ли с ними также, как и с французскими революционерами XVIII в. Они возвестили приход идеального общества, основной закон которого – «свобода, равенство и братство». Потомки же констатировали, что эти революционеры выступили неосознанными проводниками капиталистического общества. Не скажут ли будущие поколения, что нынешние коммунисты оказались невольными агентами становящегося индустрополитаризма, а коммунистическая идеология – лишь иллюзорное сознание.

Таков удел политической доктрины, мнящей, что ей удалось обосновать исторически обусловленные ценностные ожидания объективной строгой наукой.

2. Проблемы возникают и с общественной формой собственности, которая якобы является фундаментом социализма. Маркс и Энгельс однозначно заявляют, что здесь речь идет о собственности социалистического государства. Возможно, здесь некие буквоеды уличат нас в незнании азов марксизма. Не получится. Эти азы просто вживлены в нас как имплантант за время нашего советского детства и юности. Мы отлично помним, что классики говорили о постепенном отмирании государства и классов, которое начнется еще на стадии социализма. Но даже, если государство отомрет, то отомрет его военная и репрессивная функции. Функция внутреннего регулирования системы сохранится, поскольку по-прежнему будут существовать специализированные структуры, управляющие общественным производством. Так что, в нашем рассуждении мы можем пренебречь тезисом об отмирании государства и говорить далее о государстве в условном смысле слова.116

Итак, марксистский проект состоит в том, что пролетариат берет власть в свои руки и подчиняет производство центральному планированию социалистического государства. По мнению Маркса, эта мера является необходимым условием для создания неэксплуататорского общества.

Подобные суждения с точки зрения социальной теории марксизма абсурдны и неадекватны, и просто наивны. В самом деле, при государственной форме собственности производство управляется специальными органами планирования. Звучит неплохо, пока мы не зададимся вопросом, а что представляют собой эти органы? Здесь мы вновь сталкиваемся с универсалистским духом марксизма. Вроде бы научная теория. Но постоянно оперирует какими-то универсалиями. То, мы читаем о какой-то Необходимости, которая повелевает, требует, ставит задачи, оправдывает и т. д. – эдакий медный Молох. То на сцене появляется величественная женщина – История, которая также управляет человечеством. То в этот хор вступают производительные силы и производственные отношения, которые непрерывно движутся и заставляют людей совершать разные ужасные вещи. Например, морить голодом и изнурительной работой рабов. И вот теперь мы сталкиваемся с поистине ужасающей универсалией – на сцене появляются органы – видимо это огромное ухо, животрепещущий ум и заботливая рука, да, пожалуй, еще и язык Демосфена. Они управляют социалистическим производством на благо общества.117

Если же отбросить сарказм и марксистские универсалии, то мы обнаружим, что