Неисторический материализм, или ананасы для врага народа - Елена Антонова

– Ты еще скажи, что на ее месте должен был быть ты! – насмешливо сказал Андрей.

– Но ведь и правда я, – удивился Сергей.

Андрей только махнул рукой.

– Отъедь на полметра, – попросил он.

Сергей, ничему не удивляясь, отвел машину на полметра вперед. Андрей наклонился, вынул из-под снега маленькую черную коробочку и сунул ее в карман.

– Я пошел домой, – сообщил он. – Вы тут сами машину во двор закатывайте. Да, вот еще! – он сунул Сергею в руку маленькую бумажку.

– Что это? Права? – Сергей удивился. – У меня же есть.

Андрей молча покрутил пальцем у виска.

– Ах да, – сообразил Сергей. – Год не тот.

– Маленько не тот, – язвительно сказал Андрей. – Завтра долго не спите. Не на отдыхе!

– У меня завтра свободный день! – возмутился Сергей.

– Сельсоветы открываются в восемь, – невозмутимо ответил Андрей и исчез.

Колхоз имени Ильича уныло чернел покосившимися бревенчатыми стенами. Посередине деревни находилось нечто неопрятно-хозяйственное – огромные весы под навесом, на которые, наверное, въезжали груженые машины, грязный транспортер, сарай непонятного назначения и рядом – еще один сарай, служивший гаражом для смешных маленьких тупоносеньких тракторов. Посреди всего этого лежали покореженные проржавевшие части каких-то механизмов.

Венчала все это зрелище тощая облезлая рыжая собака, взгляд которой был исполнен обиды на мир, которому не помешало бы иметь немного больше сосисок.

– Апокалипсис! – пробормотал Сергей, в ужасе глядя на пейзаж. – Вот это вот… вот это... – ткнул он в пространство дрожащим от негодования указательным пальцем, – кошмар!..

– Ну, Сережа, – успокаивающе сказала Катя. – Ты, по-моему, слишком вошел в роль. У тебя другая миссия.

– Хочу другие декорации для своей миссии, – капризно заявил он.

Поехали по домам. Деревня казалась пустой, даже дым из труб не шел.

– Наверное, у них время обеда еще не настало, а завтрака уже прошло, – предположила Катя.

Все объяснялось проще. Жители деревни натопили избы с утра, и в горячих еще печах поддерживалась в теплом состоянии нехитрая еда.

Постучали в крайний дом. В окне колыхнулась занавеска, и в нее высунулась старушечья физиономия, обвязанная клетчатым шерстяным платком с длинной бахромой, которая нелепо свисала из-за ушей. Физиономия неподвижно рассматривала диковинную машину и яркую парочку, одетую так, как человек вообще одеваться не может. То, что им нужна сама хозяйка этой физиономии, она даже предположить не могла. Поэтому некоторое время она задумчиво смотрела на Сергея с Катюшей, которые подскакивали перед воротами, размахивали руками, орали и всячески изображали из себя идиотов, побуждая меланхоличную бабулю впустить их в дом.

Наконец, внемля громкому клаксону, в окно выглянул мужичок, увидел машину, отпрянул от окна, потом снова выглянул и рысцой помчался открывать покосившуюся калитку.

Сергей еще немного попрыгал по инерции, включил скрытую камеру и вошел в дом. Снаружи он выглядел гораздо лучше, чем внутри. У окна стояла узкая железная кровать, под ней разложен лук, и на вбитых в стенку гвоздях висело тряпье, претендующее на громкое звание одежды. И грубый самодельный стол. И все. Ни стула, ни традиционного шифоньера или серванта. Только прибитая к стене доска, она же лавка.

– Простите, вы не знаете, тут никто не продает дом? – спросил Сергей.

– А? – переспросил мужик. – Чего это?

– Да вот, – вступила Катюша. Мужик замахал руками и отодвинулся, издали пожирая Катюшу глазами и двигая носом – наверное, пробовал на нюх запах ее духов. Катюша обиженно потопталась и пояснила. – Мы хотим купить дом. Для дачи.

– Мать! – закричал мужик. – Они хотят купить дом. Для дачи.

– Дак наш покупайте, – недолго думая предложила старушка. – Только пусть Степан, ирод, паспорта отдаст.

– А вы где будете жить? – поинтересовался Сергей. – У вас еще один дом есть?

Мужик посмотрел на Сергея как на ненормального.

– В город поедем, – объяснил он. – Устроюсь на завод, дадут общежитие. Все лучше, чем тут… Поживем, как люди. Там хоть жратва есть, – объяснил он. – А сколько за дом дашь? – приступил он к делу.

Сергей опешил.

– Мы… мы еще посмотрим. Нам бы поближе к речке, – объяснил он.

– Да кака тут речка, – закричала вдруг бабка. – Кака така речка – ручей всего. А дом у нас рядом с сельпо. Хороший дом. Крепкий.

Катя взяла Сергея за руку:

– Мы еще посмотрим. Повыбираем, – сказала она. – Если что – через часок к вам зайдем. Нам бы побольше.

– Побольше-то подороже будет, – уговаривал мужик.

Невероятно, но во всех домах, куда они заходили, наблюдалась одна и та же картина. Буквально все стремились продать свои дома, заставить ирода Степана отдать паспорта, без которых нельзя было уехать в город и устроиться на работу, и зажить в городских общагах, как люди.

По мере того как они обходили дома, за ними пристраивался растущий хвост желающих переехать в город. Они ходили за Катюшей и Сергеем по пятам, дружно хаяли дома соседей и горласто требовали идти в сельсовет за паспортами.

Сергей, наконец, решил остановиться на пятистенном доме, который был ближе всех к лесу.

– Все, – решительно объявил он. – Все свободны.

Разочарованные крестьяне, кляня удачливого односельчанина, отправились в свои нетопленные дома.

Счастливый хозяин, Жилин Захар Петрович, отец двух взрослых сыновей и муж одной мощной решительной бабенки, пошел вместе с Сергеем в сельсовет разыскивать «этого Степку, чтоб ему там на том свете сковородки лизать». Похоже, председатель сельсовета особой популярностью не пользовался. Жилина мучали сомнения, на месте ли Степан. Сергей раз в пятнадцатый слышал, как поминали председателя, но никто не разу не назвал его по отчеству.

Как и боялся Захар Петрович, сельсовет встретил их в лице замерзшей секретарши, по совместительству кассирши, а также бухгалтерши. Она сидела за маленьким заляпанным чернилами столом, который еле помещался между окном и черной круглой железной печкой. Перед печкой, на прибитом к полу листе железа, лежало три полена, и замотанная в платки секретарша мучительно раздумывала, то ли их спалить сразу, то ли подождать еще.

– А Степан где? – хмуро спросил Жилин, пока Сергей с Катюшей с любопытством осматривались вокруг.

– Придет, – неуверенно сказала секретарша. – Надо-то че?

– Его и надо.

Жилин решительно повернулся и зашагал к самому крепкому дому, который был неподалеку.

– А это удобно? – усомнилась Катюша.

– Тут его до весны не дождесся, – не оборачиваясь, пояснил Захар Петрович.

Пресловутый Степан, скорее всего, только что сладко спал, потому что на его розовой щеке отпечатались складки подушки.

– Я только на минутку отошел, – зевая, пояснил он и украдкой снял сеточку с волос. Вернее, ему только показалось, что украдкой, потому что Катюша тут же заинтересовалась:

– Ой, а что это у вас, чтобы прическу не помять, пока вы спите, да? А можно посмотреть?

Председатель густо покраснел и махнул рукой:

– Я и не спал вовсе! Я тут… за документом зашел.

– Ну-ну, – язвительно заметил Жилин. – Видал ты в глаза эти документы. Феня с документами-то сидит, не ты!

– Ты потише, – внушительно выпятил живот Степан. Жилин успокаивающе похлопал его по плечу, отчего свиноподобный Степан присел.

– Ты мне паспорт отдай, – требовательно сказал он. – Я дом продаю.

– Как это продаю, как это продаю! – засуетился Степан. – А я? Без меня не продашь!

– Да знаю. Ты бумажки подписывать должен. Феня покажет, где, а ты распишешься, – захохотал Захар Петрович, довольный, что «уел» председателя.

Степан насупился:

– Ты… это... дом продавай, а паспорт не отдам.

– Это как так – не отдам? – взревел Жилин, как павлин, которому наступили на хвост. Катюша однажды слышала, как громко и противно орет павлин в зоопарке. Сходство было полным.

– А вот так, – пояснил Степан. – Сам знаешь, не положено, и все.

– Это как это не положено? – не унимался Жилин. – Как же я в городе без паспорта на работу устроюсь?

– Не положено, – отрезал председатель – Потому как линия партии на укрепление сельского хозяйства.

– Я – свободный человек, – бушевал разъяренный Жилин.

– Ты что, – пожелал узнать Степан, – против линии партии?

– А городские, значит, куда хошь могут ехать? Без всякой линии? Нет, я так не согласный. Отдавай паспорт.

– Не могу. Сам понимаешь, что мне за это будет.

Что за это будет, понимали все. То, что он с должности слетит, это понятно. Но могли еще и десять лет без права переписки припаять.

– Ну, ты это, придумай чтой-нибудь, – предложил Захар Петрович. – А я тут… эта… когда дом продам…

Но Степан оказался труслив.

– И не говори, – замахал он ручками. – И слушать не хочу. Хоть озолоти. На что мне деньги твои там? С собой их туда не возьмешь.