Ночной сторож - Луиза Эрдрих

стеклянные бутылочки и четыре резиновые соски. Две хлопковые распашонки с боковыми завязками. Теплый серый костюм, закрывающий ребенка с головы до ног. Она получила его завернутым в скатерть, украшенную куполами и башенками. Была еще запасная бутылочка молока, которой должно было хватить на всю поездку на поезде. Малыш быстро осушил первую, и Патрис подумала, что им придется сбегать за добавкой в Фарго. Но он все спал и спал. Похоже, он не хотел доставлять им хлопот, сказал Лесистая Гора, касаясь хохолка на макушке ребенка. Патрис приподняла руку, немного откинула сиденье назад и прижала ребенка к груди. Он прильнул к ней, как теплый вьюнок, и ее сразу же потянуло в сон. Позже, когда он проснулся, с ним случилось нечто вроде припадка. Его оглушительные вопли лишили ее присутствия духа. Лесистая Гора, чтобы ее пропустить, вышел, спотыкаясь, в проход между рядами кресел, и она понесла ребенка в туалет, находившийся в конце вагона. После того как малыш был переодет и накормлен, Патрис еще долго убаюкивала его в качающемся и гремящем тамбуре. Когда мальчик, наконец, замолчал, она почувствовала, что шея у нее стала мокрой от слез. Ее собственных слез. Мать, конечно, позаботится о ребенке. Разве не так? У Патрис это не получалось. У нее ничего не получалось.

Она тихо прошла по проходу и проскользнула мимо Лесистой Горы на свое место, передав ребенка ему. Она была почти разочарована, когда он охотно согласился его взять и прижал к груди, как своего собственного.

– Как ты собираешься его назвать? – спросил он у Патрис.

– Назвать его? Зачем? У него есть имя. Ведь Вера как-то же его назвала.

Лесистая Гора подумал, что ребенок смотрит на него так, будто знает о чем-то.

– Я нравлюсь этому малышу, – сказал он.

– О, ты так думаешь?

Патрис посмотрела на него пристально: нет, это не похоже на способ растопить ее сердце. Лесистая Гора и ребенок смотрели друг другу в глаза, как зачарованные. Они игнорировали ее. Она повернулась к окну, хотя уже стемнело и в черном стекле виднелось лишь ее собственное отражение – девушки, похожей на усталого призрака.

Дикий петух

Небо разверзлось, когда они проехали через Ларимор, направляясь в Фарго. Там представителей племени Черепашьей горы ждала встреча, на которой им предстояло объявить о своем несогласии с законопроектом о прекращении действия договоров. Дорога стала мокрой. С наступлением темноты ударил заморозок, и гудроновое шоссе превратилось в каток. Томас притормозил, и Луис с ревом пронесся мимо в своем двухцветном «ДеСото», на заднее сиденье которого были втиснуты четверо делегатов. Джагги, сидевшая рядом с водителем, помахала рукой из окна.

– Скорее бы эти двое поженились, – заметил Мозес. – Так не годится.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Томас, пытаясь скрыть удивление.

– Эх ты, церковный служка, – рассмеялся Мозес.

Его жена Мэри, сидящая сзади, сказала:

– А не слишком ли ты много знаешь?

– Все, что я знаю, я узнал от тебя, – произнес Мозес фальшиво кротким голосом.

– Оставьте Джагги в покое, – откликнулась Джойс Асигинак, сидевшая посередине.

Эдди Минк сидел сзади, за пассажирским сиденьем. Да, Эдди Минк. Пока не напьется, он был блестящим, умным собеседником, и по этой причине Томас иногда пропускал с ним стаканчик-другой в прежние времена. Он хорошо разобрался в законопроекте, который Томас заставил его изучить. Весь фокус состоял в том, чтобы не дать ему напиться. Эта задача возлагалась на Джойс и Мэри.

– Мне по этому поводу сказать нечего, – заявил Эдди. – Женитьба не имеет для меня никакого смысла. Эту тему я оставляю священникам.

– Речи вероотступника, – осудил его Томас.

– Это чертовски верно. Я здесь дикий петух с этими двумя прелестными курочками. Не оборачивайся, Мозес. Ты можешь увидеть то, что тебя шокирует, мой мальчик.

Джойс и Мэри со смехом начали его колотить, но вскоре так увлеклись этим занятием, что задняя часть машины начала раскачиваться.

– Эй, там! – крикнул Томас.

– Отставить! – приказал Мозес.

– Мы последняя надежда великого народа чиппева, – взвыл Эдди. – Нечего нас останавливать.

– О, заткнись, дурак, – прохрипела Джойс, задыхаясь от смеха.

– Дурак? Нет, я кое в чем знаю толк. Хотите, скажу кое-что мудрое? Вот, слушайте внимательно. Правительство больше похоже на секс, чем многие думают. Когда с сексом у вас все в порядке, вы недостаточно его цените. Когда же у вас с сексом проблемы, вы не можете думать ни о чем другом.

– В этом ты прав, петушок, – отозвался с переднего кресла Мозес.

Они медленно поползли дальше, а потом дорога стала сухой, и они проехали остальную часть пути благополучно. Денег на гостиницу у них не было, а потому Томас развез членов делегации по родственникам и знакомым, живущим недалеко от центра города. Сам он остановился у двоюродной сестры Мозеса Нэнси и ее мужа Джорджа. Они жили в небольшой квартирке с раскладным диваном и детской кроваткой на крошечной кухне. Утром Нэнси, круглая и симпатичная, как медвежонок, удивила Томаса. Он заснул так крепко, словно провалился в яму. Когда он проснулся, все вокруг предстало перед ним как в тумане. На нем не было штанов, поэтому Нэнси подала ему кофе в постель. Он пил, опершись на локоть, пока она готовила овсянку, а потом объявил, что чувствует себя королем.

– Роуз никогда не предлагала тебе выпить кофе в постели?

– Нет!

– Что ж, попробуй сделать это на ней, и тебе может повезти.

– О, это криминал.

– Я в другом смысле. У тебя извращенный ум!

– Вчера вечером меня назвали церковным служкой.

Нэнси рассмеялась:

– Я знала нескольких грешных церковных служек.

– Можно мне еще кофе?

– Надевай штаны. Может быть, тогда.

Артур В. Уоткинс

Если бы Артур В. Уоткинс был боксером, которым он определенно не был, он слыл бы забиякой и скандалистом. Правда, теперь никто не подумал бы такое о столь идеально выглядящем, респектабельном человеке. Классическая внешность проповедника, большие залысины, добродетельный ореол седеющих волос, очки. Агрессивная смесь чистоты и благочестия – таков был Уоткинс. Темный галстук. Светлый костюм. Он родился в 1886 году, когда Юта еще была территорией, а не штатом, и был крещен Исааком Джейкобсом. В 1906 году его отец, также Артур В. Уоткинс, написал Джозефу Ф. Смиту: «Мы подали заявку на землю в резервации, которая станет нам домом». Это произошло в эпоху раздачи земель, когда у народа юта и у резервации Уинта и Орей, где находилась земля Уоткинса, было отнято 13,8 миллиона акров земли, обладание которой прежде было гарантировано индейцам указами сперва президента Авраама Линкольна, а затем Честера А. Артура[64].

Артур В. Уоткинс вырос на земле, украденной его отцом. В 1907 году она была выведена из земель резервации. Второе имя – Вернал – он получил по названию города в округе Уинта, штат Юта. После миссионерской деятельности на востоке Соединенных Штатов он вернулся в Юту. Там он занялся политикой, занимал различные ответственные посты и, наконец, стал сенатором Соединенных Штатов. Во время слушаний законопроекта о прекращении действия договоров с индейцами он, как рассказывали, «создавал впечатление добродетельности, которая выглядела почти пугающей». Объясняя, на что направлены его предложения, он «завывал пронзительным голосом». Джозеф Смит и первые мормоны, как могли, старались убить всех индейцев на своем пути, проходившем через бóльшую часть страны, но, в конце концов, не