Ночной сторож - Луиза Эрдрих

шкурами.

– Это написал Уоткинс?

– Кажется, он наш сенатор, – вспомнил Вернон, более высокий из двух старейшин.

– Вы из Юты.

– Да.

– Почему он хочет покончить с нами?

– Он этого не хочет!

– Он хочет нас истребить.

– Нет, вовсе нет! – голос Эльната зазвучал страстно. – Нам поручено нести вам слово божие! Вы все ламанийцы.

– Мы здесь чиппева, кри и немного французов.

– Джозефу Смиту[61] было открыто, – серьезно сказал Вернон, – что вы люди из дома Иакова и дети Лихая.

– Никогда не слышал ни о Джозефе Смите, ни о тех людях, – покачал головой Томас.

– Джозеф Смит был пророком.

– У нас здесь бывает много пророков, – дружелюбно подхватил Томас. – И я исповедую свою религию. Меня больше интересует политика. Почему этот сенатор нас преследует? Кто он такой? Что у него на уме? Вот то, что я хочу знать.

– Возможно, вам покажется интересным вот это.

Вернон полез в свой бумажный пакет и вытащил маленькую книжку в черной обложке. Он протянул ее хозяину дома, который взял ее и поблагодарил. Молодые люди допили воду, и Томас проводил их вниз по ступенькам. Он смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Они больше не были похожи друг на друга, но шли совершенно по одной прямой, направляясь к своей загадочной цели.

Начало

Как он всегда делал при смене времен года, Томас дал отцу щепотку табака и попросил рассказать историю своего имени. Эта история связывала их вместе, так как Томаса назвали в честь деда, чье имя стало семейной фамилией. Первым и настоящим Важашком была маленькая ондатра.

– Сперва, – рассказывал Бибун, – мир был покрыт водой. Создатель выстроил в ряд животных, которые были лучшими ныряльщиками. Сначала Создатель послал Пекана[62], самого сильного. Но Пекан вынырнул, задыхаясь, и не смог найти дна. Следующей нырнула Манг, гагара, ты знаешь, как они это делают.

Бибун изогнул руку:

– Вот так. В общем, гагара тоже попыталась. Но у нее ничего не вышло.

Томас одобрительно кивнул, ему нравились жесты, которые он помнил с детства.

– Поганка[63] бросилась в воду, хвастаясь, что у нее все получится. Поганка погружалась все глубже и глубже. Но нет!

Бибун подождал, а потом сделал глубокий вдох:

– Последней была скромная маленькая ондатра. Создатель позвал и ее. Важашк по-индейски. Малышка нырнула. Ей потребовалось много времени, очень много, но вот, наконец, она всплыла на поверхность. Она утонула. Одна ее лапа была сжата. Создатель разжал перепончатую лапу Важашка и увидел, что ондатра подняла совсем немного ила со дна. Из этой крошечной горстки грязи Создатель и сотворил землю. Мии’ив. Вот и все, – закончил Бибун.

Они сидели на улице. Бибун уставился на яркие, как лепестки маков, листья, трепещущие на ветру и вспыхивающие, когда они кружились, опадая с веток. Когда-то дикие участки прерий были усеяны костями. Толстые и белые, они валялись повсюду, насколько хватало глаз. Он собирал и таскал кости бизонов вместе с отцом. Восемь долларов за тонну на железнодорожной станции в Девилз-Лейке. Его семья вся нырнула на дно, чтобы соскрести с него грязь. Но теперь рядом с ним сидел сын. Спинки их стульев были откинуты назад и прислонены к стене, сложенной из выбеленных непогодой старых бревен. Солнце светило Бибуну в лицо, только свет, никакого тепла, – знак того, что зима, в честь которой его когда-то назвали, уже на пороге.

– Я старый пегий пони, тощий и вечно голодный. Эта зима может меня доконать, – проговорил он.

Его голос звучал легко, весело.

– Нет, – возразил Томас. – Ты должен еще пожить, папа.

– Я лишний груз у тебя на шее, – проворчал Бибун.

– Не говори так. Ты нам нужен.

– Я даже картошку не могу выкопать! Вчера я упал.

– Я пошлю к тебе Уэйда, чтобы он у тебя пожил. Ты, как я уже сказал, нам нужен. Эта напасть, которая надвигается на нас из Вашингтона. Мне необходимо, чтобы ты помог мне с нею бороться.

– Ну ладно, – произнес Бибун, поднимая кулаки.

Нищий у дверей храма

Запершись в своей комнате, Патрис разделась и посмотрела на себя в зеркало. Ей это не показалось. Едва уловимая, но неоспоримая голубизна просочилась в нее. Она коснулась испещренного полосами живота. Подмышки болели и саднили. От ее кожи шел нездоровый дух – химический запах уничтожающего вредителей порошка, которым она посыпала костюм быка. Она пристально посмотрела на себя. Неужели в зеркале перед ней предстала Патрис? Разве эта страдающая от зуда голубая женщина, только что притворявшаяся водяной секс-бомбой, была ее вторым «я»? Пикси. Определенно Пикси. Но это больше не повторится. Никогда, начиная с этого момента.

Патрис снова надела лифчик и положила в него деньги. Она открыла чемодан. Рука была слабой. Внезапно она почувствовала себя такой измученной, что едва могла двигаться. Ей удалось собрать чемодан и разложить одежду, которую она наденет. Затем она выключила свет и завернулась в красное одеяло, отделанное атласной лентой. Засыпая, она приказала телу проснуться через пару часов. Она велела себе точно вспомнить, где находится, когда это произойдет. Вокруг будет полная темнота. Она должна сбежать, не зажигая света, который может просочиться под дверь. Ей придется положиться на тот факт, что Веснушчатому тоже нужно поспать.

Она действительно проснулась. Огонь струился по ее ногам. Это потрясло ее, но она не закричала. По внутреннему ощущению она поняла, что глубокая ночь настала совсем недавно. Она встала, готовая ко всему, нашла чемодан, туфли, пальто. Деньги, сложенные в пачку, лежали у нее между грудей в маленьком кармашке лифчика. Она сидела на кровати, невидимая, и повторяла инструкции, которые дала себе самой перед сном. Когда Патрис убедилась, что выполнила все указания, она прокралась к двери.

Она отперла ключом замок, отодвинула засов, толкнула дверь. Та бесшумно приоткрылась на смазанных петлях. Шагнув вперед, она увидела Джека, сидящего на полу прямо напротив нее.

Ноги Джека были вытянуты, лодыжки элегантно скрещены. Пиджак был аккуратно свернут и лежал рядом с ним. Набриолиненные пряди волос свисали до подбородка. Кожа на лице то и дело покрывалась рябью, как поверхность воды. Выражения быстро сменялись, мгновенно переходя от удивления к радости, а потом к ужасу. Он попытался сфокусировать на ней свой мутный взгляд, но глаза тут же закатились, как символы в игровом автомате. С его золотисто-желтой кожей и золотисто-желтыми глазами, с закатанными рукавами рубашки и соединенными в мольбе руками, он походил на фотографию, виденную ей где-то, должно быть, в журнале. Нищий у дверей какого-то храма. Она протянула руку и заправила пряди волос ему за уши.

– Джек?

Он улыбнулся ей, как ребенок, лицо прояснилось, а затем глаза снова закатились. Она скользнула по коридору, спустилась по запасной лестнице и через кухню вышла в переулок. Мужчина в конце проезда рылся в мусорных баках. Он не заметил, как она прошла мимо и свернула на улицу, чтобы найти «Джосен-хаус». Дул резкий ветер, температура падала. Она вошла в отель, переступая через тела мужчин, которые заплатили по десять центов, чтобы переночевать у входа. У окошка администратора никого не было, поэтому она поднялась на три лестничных пролета.