Полудевы - Марсель Прево

Меньше чем через полчаса он будет на станции Шамбле. Он припоминал ее внешний вид: маленькая станция, красновато-желтая, расположенная почти одна посреди долины, обильной лесом… переход, о котором говорил ему Гектор, тропинку, под деревьями, ведущую к решетчатой калитке. Там проходил обыкновенно Максим. Поджидать ли ему его, подобно вору, на этой дороге? Но против такой низости тотчас возмутилась его природная порядочность. «Нет… так невозможно… Я могу поджидать его на станции. Ведь, должен же он пройти мимо меня». Вслед за этим он подумал, что Максим, может быть, приедет в экипаже… На это инстинкт возразил: «Нет… он придет по железной дороге… я увижу его…» И тотчас решил, что ему делать: ожидать на станции прибытия поезда, смешаться с приехавшими пассажирами и совершенно просто подойти к Максиму… Ведь, они знакомы… Что произойдет между ними вслед за этой встречей – Жюльен еще не знал. Втайне он надеялся, что, Шантель сделает какое-нибудь неосторожное движение, словом – что-нибудь, что дало бы предлог к дуэли. О! Драться с ним! Убить его, убить! Покончить все безвозвратно, одним ударом шпаги! Лихорадочное воображение его направилось теперь в другую сторону; он видел перед собой грудь рубашки противника, скрещенное оружие. Кому предстояла подобная встреча с ненавистным ему человеком, тот поймет этот грубый животный порыв, эту жажду чужой крови. Несколько дюймов лезвия в легкое или сердце и конец, препятствие устранено, дорога открыта. Жюльен страстно желал этого; он точно влюбленный предвкушал наслаждение; пробуждение для него было печально, когда остановка поезда призвала его к действительности. Он прибыл в Шамбле.

Время прошло скоро: в ожидании следующего поезда, в ходьбе взад и вперед по маленькому залу или по платформе, выходящей к лесу; он ни на минуту не переставал думать о предстоящей встрече с Максимом. Это обыденное явление, часто повторяющееся во сне, или в бреду, когда человек беспрестанно возвращается к одному и тому же предмету, терзающему его сердце; то же бывает и наяву относительно неизбежного события, от которого зависит будущее… В последние минуты ожидания Жюльену казалось, что все слова, которыми он должен будет обменяться с Максимом, уже известны заранее, как роли двух выходящих на сцену актеров. Он решил сохранить полное самообладание, быть вполне корректным, воспользоваться первым нетерпеливым движением жениха Мод, чтобы прервать разговор, затем уехать в Париж для выбора двух секундантов и оружия. Однако драться с Максимом было для него равносильно уверенности убить противника, и не потому, что он был отличный стрелок, а по той решимости к человекоубийству, которая должна будет возбудить его энергию на месте поединка. Такое преимущество имеет перед противником тот из двоих, который воодушевлен желанием после, так или иначе, встретить ее, будет ли он убийцей или падет сам.

Но действительность имеет свойство разбивать весь этот лихорадочный бред. Так, приготовившись к встрече с Максимом, затем получасовым ожиданием его, Жюльен был застигнут совершенно врасплох, когда прибывшие пассажиры стали выходить через быстро открытые двери вагонов. Максим первый увидал Жюльена на платформе, выходящей к лесу, когда он стоял там, в состоянии гипнотизма, рассеянный, застывший на одном месте. И он, действительно, представился Максиму каким-то призраком его враждебной судьбы, ставшим на дороге, ведущей его к Мод, с желанием преградить ему ее. Такова была первая мысль Шантеля, но он тотчас изменил направление ее… «Ну, конечно, он меня ожидает… по тому делу… маленькой Аврезак». Влюбленная до безумия молодая девушка, вероятно, узнала его, пожаловалась своему любовнику, и тот пришел требовать удовлетворения. Он не обратил внимания на то, что времени для этого ушло слишком много, и место было совершенно не подходящее. Сомнения у него на этот счет не было. Не надо забывать, что Максим в эту минуту был убежден в невинности Мод и верил, убедившись собственными глазами, что Сюберсо был любовник Жюльеты Аврезак. Он подошел к Жюльену:

– Вы ожидаете меня?

Такой неожиданный приступ на секунду смутил Жюльена… на одну только секунду, но этого было достаточно, чтобы сбить его с позиции. Однако, он тотчас оправился и снова надел маску иронии и равнодушия, которую надевают люди, привыкшие к внимательному любопытству своих соперников, и он тотчас же понял, что для него настал час борьбы за существование, за победу в битве жизни.

– Я очень рад встрече с вами, Шантель, – ответил он. – Вы отправляетесь, конечно…

– В Шамбле? Да, именно. Но у меня немного времени и, если вам угодно, объяснимся поскорее.

Сюберсо сказал:

– Как вам угодно.

Немногие пассажиры уже разъехались в общественных экипажах по направлению деревни, противоположной лесу, в долине Уазы.

Максим и Сюберсо пошли по дороге к лесу. Они не разговаривали, точно их стесняло окружавшее огромное пустое пространство, как будто подстерегавшее их. Человек склонен к откровенности, к передаче своих интимных мыслей только в закрытых и сжатых помещениях, чувствуя себя в них в безопасности. Как только они прошли опушку первого леса и вступили на тропинку, ведшую к Армидину замку, они замедлили шаги.

– Послушайте, – заговорил Максим, – прежде всякого объяснения, я желал бы сказать вам, что я очень сожалею о произошедшем. Я действовал под влиянием сильного возбуждения, когда человек не рассуждает; вы поймете это… Я извиняюсь перед особой… о которой идет речь. Вот все, что я хотел вам сказать.

Это была ироническая насмешка судьбы, которая создает различные недоразумения в самые трагические минуты и только еще более усиливает трагизм их.

Жюльен решительно ничего не понял из того, что сказал Максим. Ему и в голову не приходило, что может быть речь о какой-нибудь другой женщине, кроме Мод. Жюльета Аврезак, как и все другие, была весьма далека от его мыслей. Он понял только, что отставной офицер принял тактику извинения и уклончивости. Но он привык к подчиненно ему других мужчин и не удивлялся такому поведению. – В таком случае, – спросил он высокомерно, – если таковы ваши чувства, то зачем вы отправляетесь к мадам Рувр?

На этот раз Максим заподозрил ошибку.

– Очевидно, – несколько грубо отметил он, – мы говорим не об одной и той же особе. Я говорю о той молодой девушке, которую вы принимали у себя, или которая вышла из вашего дома, в шесть часов несколько дней тому назад.

– Жюльета Аврезак?

– Это вы, а не я, назвали ее.

– Ну, так что же? При чем тут эта девочка?

– А! Так вы не знаете, что произошло? Не мое дело объяснять вам это. Я был введен в заблуждение и по этому поводу извиняюсь перед мадемуазель Аврезак и прошу вас передать ей это, так как, вероятно, не увижу ее. Теперь, когда ясно, что дело не в этой девушке, позвольте узнать, что вам угодно от меня, и почему я встретил вас на моем пути…

Сюберсо молча следил за возраставшим раздражением Максима и выжидал слово, к которому можно было бы придраться. Он выжидал этого так очевидно, что Максим заметил, и у него разгоралось животное желание померяться силой в этом лесу, то самое желание, которое час тему назад заставляло трепетать Сюберсо. «Схватка между нами… И Мод скомпрометирована…» Эта мысль остановила его, и он решил; что не будет драться с Жюльеном. Решение его было, как и все, что он решал, твердо и окончательно.

– Впрочем, что мне за дело, – проговорил он. – Я сказал все, что хотел сказать, и дело кончено.

– Вовсе нет, – с живостью возразил Сюберсо. – Дело вовсе не кончено. Как! вы позволяете себе подкарауливать у моего дома, устраиваете себе отвратительное шпионство над женщиной.

– Остановитесь, – совершенно просто перебил его Максим. – Не ищите повода к ссоре, я вовсе не желаю драться с вами, потому оскорбления не нужны! Мы оба, конечно, совершенно сходимся во взглядах один на другого; ни вы, ни я не отступим перед ударом шпаги… Я не буду драться прежде, нежели не сделаюсь мужем мадемуазель де Рувр; это, кажется, ясно? И вы понимаете мои причины на то… После, когда мадемуазель Рувр будет моей женой, я к вашим услугам. Поверьте мне, бросьте это и оставьте меня.

Это было произнесено так ясно, так твердо, что Жюльен понял, что настаивать излишне; ему пришлось признать себя побежденным. «Если он публично откажется драться со мной, бесчестие будет не на его стороне».

Вчерашнее безумное отчаяние, от которого тогда его мгновенно излечила решимость стать на дороге Максима, теперь, когда он терял повод к дуэли, снова овладело им. Оба, ни слова не говоря, шли вместе по аллее. Несмотря ни на что, Максим желал, чтобы Сюберсо продолжал говорить; его уснувшие сомнения воскресали. Вдруг, точно по уговору, оба разом остановились и посмотрели друг на друга. Они поняли, обменявшись одним взглядом, что наконец выскажут все, узнают цену один другого и сознавали, что объяснение это необходимо. В этом молчаливом, но красноречивом взгляде своем они прочли взаимное обращение перемирия. Это было временное соглашение двух враждебных между собою мужчин по поводу пытки, причиненной одной и той же женщиной. И эти два противоположные элемента, Сюберсо, безнравственный жуир, и Максим де Шантель, что-то вроде светского святого, на минуту составили одно целое.