Пороки - Евгения Савченко

— Это только твоё мнение…

Он смахнул с лица улыбку:

— Кнопка, ты ещё ребенок, или ты уже взрослая девочка? Я предлагаю тебе на минуту забыть о том, что мой невменяемый облик диктует тебе не доверять словам потрёпанного полусумасшедшего наркомана. Ты совсем не знаешь человека, на которого собираешься потратить свою жизнь. Подумай об этом. Как ни печально, он — всего лишь другой человек со своими желаниями и заскоками. Не такими, как у тебя, и это понятно, это нормально. Было бы неправильно, если бы было по-другому. И он не лучший из людей, населяющих этот дом, поверь мне.

Не слишком утешительно. Мне хотелось думать, что он не прав. Только Юлия он знал больше, чем я. Я, похоже, здесь не знала вообще никого.

— Ну да, лучший из здешних — это же ты, так? — Я ещё пыталась сопротивляться его логике.

— Нет, вовсе нет, — он, смеясь, покачал головой: — Я своей отрицательной роли и не скрываю. Я твоё положение использовал в своих целях, и просить за это прощения не собираюсь. Открою тебе маленький секрет: самый нормальный из присутствующих в доме человек — это Вэл. Но это только сейчас.

— Меня не интересует Вэл, — его слова меня зацепили: — Что ты имеешь в виду, говоря, что использовал моё положение в своих целях? Что именно?

— Прости, — Наркоман поднялся, стрясая с колен птичий пух и пыль старого пола. Казалось, мой вопрос он пропустил мимо ушей: — Зато Вэл интересует меня. Мне нужно перекинуться парой слов с Юлием.

Я легла на спину, смотря, как колышутся крылья и клювики, потревоженные раскрытой дверью и сквозняком из щелей старых стен. Птицы смотрели на меня страшными глазами с омертвевшим, вечным выражением чёрной зависти к живым. Неприятный запах проникал в легкие, вызывая легкий приступ тошноты.

Шурша мягкими лапками по полу, в комнату вошла чёрная лопоухая кошка. Грациозная, подобно своей хозяйке, она остановилась возле меня и озлобленно зашипела. Пришлось подниматься с пола и идти к выходу, чтобы не тревожить бедное покинутое животное.

В Комнате Там-Тамов явно ссорились, и даже швыряли чем-то друг в друга. Не желая помешать Наркоману «перекидываться парой слов» с Юлием, я тихо остановилась у двери и прислушалась. Говорили на повышенных тонах, особенно четко был слышен ломающийся бас Наркомана. Твердый холодный голос Юлия едва ли мог его перекричать, но говорил он уверенно:

— Кому как повезет. А раз уж так, то почему бы не использовать каждый шанс в игре? Я полюблю эту девочку, теперь и она меня тоже.

— Как можно любить собственную куклу? Ты ведь понимаешь своей головой, что все её действия — на самом деле твои. Эти обряды, вечные книги… Ты увлекаешься магией, делаешь из людей марионеток… — Наркоман срывался, было слышно, как порывисто он дышит.

— У меня было время научиться. Алиса мастерски слепила из меня марионетку без всякой магии. Чего же ты хочешь теперь?! Чтобы я вернулся и станцевал для них всех танец маленьких утят под чутким руководством?! Я тоже больше не игрушка, мною достаточно руководили! Родители, Брат, Алиса… Теперь ещё и ты собираешься… — Юлий не желал уступать.

А потом случилось нечто странное: к ним вышла эта девчонка, которую Серый Кардинал привел в свой дом. Юлий был явно недоволен присутствием Наркомана:

— Ты уже уходишь? — Вопрос, заданный Юлием, прозвучал спонтанно и не к месту. Наркоман рассмеялся, он явно понял, что его больше не хотят здесь видеть.

Шаркнула и захлопнулась входная дверь. Теперь в комнате остались только Серый Кардинал и его новая, как назвал её Наркоман, «принцесса».

Они разговаривали недолго.

— Кто этот человек? — Её голос я слышала впервые, но он мне показался ещё немного детским и неуверенным.

— Он носит Тотем на ключах. Он — Наркоман.

— Тотем на ключах? И что из этого?

— Он носит Тотем отдельно от себя. И, Вэл, у него нет такого шрама, как у нас всех.

— И?

— И это значит — тебе не мешало бы его обходить стороной. Мне нужно уйти. Ненадолго. Ты подождешь меня.

Юлий захлопнул за собой дверь. Я тогда ещё не поняла, насколько Наркоман был прав во всем. События в Доме, Где Никогда Не Запирается Дверь теперь плавно текли мимо, никак не задевая меня.

Примета № 18. Нельзя мыть полы после ухода близкого человека. Это может означать, что он больше никогда не вернется

22 ноября

— Добрый день, милая девушка. Вижу, вы всё никак не сдаетесь и упрямо виляете своим мышиным хвостом, засовываясь в капкан, в котором уже даже нет сыра, — его глаза ехидно блестели, демонстрируя мне своё превосходство.

— Я не уверена, что хочу разговаривать с тобой. — Моя попытка протиснуться мимо Фреда в Комнате Там-Тамов закончилась неудачей.

Он ловко поймал мою ладонь и галантно поцеловал мне руку:

— Разве я обидел вас? Как же я мог, грубое чудовище… Почему вы так оскорбились?

— Хватит ломать комедию, — Я упорно не желала слушать его клоунаду из витиеватых ажурных метафор.

— Да ладно, — он просто кивнул, предлагая мне сесть на один из барабанов: — Честно говоря, мне и самому это иногда надоедает.

— Тогда, зачем? — Я приняла его приглашение и села.

— Юлий завёл здесь свои порядки. Надо сказать, не самые гуманные. Но это же его дом, а Серый Кардинал так любит театр. Он когда-то мечтал о собственном клубе, где лучи яркого света софитов разрезали бы неряшливые клубы сигаретного дыма, а на сцене танцевали бы фламенко… Официанты протискивались бы между столиками, и статные загорелые девушки стучали бы каблучками по потертому паркету…

Я закрыла глаза. Но живописно обрисованная Фредом картинка никак не связывалась у меня с образом Серого Кардинала:

— Мне казалось, он — это что-то совсем иное… Что Серый Кардинал — это фарфоровые куклы, плачущие Пьеро и картонные балерины, которые заводятся одним поворотом ключа. Что он — это белые бумажные конфетти, кружащиеся в воздухе, словно снег, что это весёлая, но жестокая пара исчезающего Арлекина и Коломбины, маски венецианского карнавала и платья из черного кружева.

— А ты хорошо успела его узнать, — Фред кивал головой, словно преподаватель на экзамене. — Очень хорошо.

— Не нужно быть гениальным, чтобы понять то, какую сторону театра предпочитает Юлий.

— Напрасно, — он состроил гримасу отвращения: — Всё это — старье и пыль. А от пыли я чихаю.

— А мне нравится, — я вспомнила, как необыкновенно было здесь до исчезновения Сатиры. — Разве Юлий не создал хоть и маленькую, но прекрасную вселенную?

— Любишь всё красивое?

— Не всё, но красивое люблю, — его вопрос показался мне странным.