Честь - Трити Умригар

на самом деле ей ничего не было понятно. В Мумбаи как грибы вырастали торговые центры, дорогие французские рестораны и суши-бары. Индийская экономика росла вдвое быстрее американской. Со стороны создавалось впечатление, что город и страна развиваются. Но приехав в Виталгаон, она словно совершила путешествие во времени и перенеслась на двести лет назад, туда, где реки ненависти и религиозной вражды по-прежнему текли свободно. Больше всего ее поразило то, с каким спокойствием Рупал рассказывал о происходящем. Он не просто подтверждал вину Говинда, он также описывал перевернутый мир, где все неправильное оказывалось правильным, а люди вроде него не осознавали чудовищности своих слов и извращенности мыслей. Она видела это и в других местах: повсюду в мире люди не сомневались в правильности своих убеждений. Но обычно подобное когнитивное искажение имело более масштабный характер и затрагивало целую нацию — Сирию, Судан. И почти всегда за религиозной и идеологической риторикой скрывалась стратегия экономической наживы: захват земель, территориальные претензии на водоемы и прочие природные ресурсы. Расследуя ту или иную историю, она всегда искала, кому это выгодно. Однако ненависть к Абдулу казалась искусственной и, видимо, не имела никакой финансовой основы.

Тут ее осенило, и она выпрямилась, вспомнив, в чем обвинил Говинда Мохан, когда они сегодня были у него в гостях. Деньги. Ну конечно.

— Скажите, а Говинд расстроился, что после ухода Мины пропала часть его дохода?

Рупал нахмурился и отвел взгляд. А когда снова повернулся к Смите, его лицо изменилось.

— Перед побегом она отложила деньги на дом. Это был единственный ее порядочный поступок: она оставила деньги братьям. Ничего с собой не взяла. Из этих денег Говинд еще несколько месяцев платил государственный заем. — Рупал подался вперед и пристально посмотрел на Смиту. — Господь велик, — сказал он. — Я специально велел им идти в Бирвад в последний день месяца — день получки, когда Мина с Абдулом принесли домой месячную зарплату. Прежде чем зажечь спичку, братья пошли в дом и забрали деньги. Вот откуда у них были деньги на залог.

Сгусток боли, прятавшийся внутри Смиты с того момента, как она встретила Мину, вдруг надорвался и лопнул.

— Они внесли залог на деньги Мины и Абдула? И теперь разгуливают на свободе? Говинд сказал, что они оплатили залог из своих денег.

В глазах Рупала вспыхнул гнев.

— А это и есть их деньги! Все, что она заработала — все до последней рупии, — принадлежало Говинду. Если бы она не вышла за эту свинью, все ее деньги и так принадлежали бы Говинду!

— Разве половина не принадлежала Абдулу?

Рупал пожал плечами.

— Это неважно.

Смита почувствовала, как Мохан за ее спиной шевельнулся.

— Скажите, вы удивились, узнав об иске?

Рупал пожевал бетель и сплюнул на пол кроваво-красный сгусток слюны. Смита инстинктивно отдернула ногу.

— Это та дамочка, адвокат, Мину надоумила, — ответил он. — Приезжала сюда, совала нос в наши дела. — Он замолчал. — Но мы разберемся с ней, когда придет время.

Смита почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— В каком смысле?

— В смысле, что я обладаю большой властью. Сидя у себя дома, я могу наслать чуму на Нью-Дели. Могу сделать так, что самолет с неба упадет. Могу наслать сотню змей на контору этой женщины. Помяните мое слово: если что-то случится с двумя братьями…

— Серьезно? — вмешался Мохан. — Вах, ну и чудеса. То есть вы могущественнее самого премьер-министра Моди? Вах. Тогда скажите, как называется деревня, где сейчас живет сестра Мины?

— А мне откуда знать? Меня это не касается.

— О. Хорошо, а номер ее телефона?

— Да не знаю я номер ее телефона! Может, у нее вообще телефона нет.

— Арре, бхай, но вы так могущественны. Неужели не можете заглянуть к ней в окно и посмотреть, есть ли у нее телефон? Ну покажите нам сейчас какой-нибудь из ваших фокусов, пожалуйста.

Рупал пожевал бетель и переложил его за левую щеку так, что та оттопырилась.

— Мистер смеется над моими способностями, — наконец проговорил он.

— Он не нарочно, — поспешно сказала Смита. — Он просто шутит. Извините.

Но Рупала это не успокоило.

— Нехорошо шутить о таких вещах. Все в этой деревне меня уважают. Даже люди из других деревень приходят и просят вылечить их или составить брачный гороскоп. Спросите кого хотите.

— Я вам верю, — сказала Смита и подождала немного. — И что говорит ваше чутье? Насчет вердикта?

Рупал бросил на нее взгляд, смысл которого она не уловила. Потом пожал плечами.

— Как знать? Может, они останутся на свободе, а может, их приговорят к смерти и они станут мучениками. В любом случае доброе имя их семьи восстановлено. — Он посмотрел на часы. — А теперь, если позволите, мне пора на панчайят[54]. Раз в неделю в это время собрание сельского совета. На этой неделе нужно решить много важных дел.

— Могу я поприсутствовать? Хочу посмотреть, что…

— Это невозможно. На сельском совете присутствуют только мужчины. А если спор касается жены или сестры, женщина стоит снаружи и кричит свою жалобу в окно. — Рупал с жалостью взглянул на Мохана. — Поберегите свою мисс, городской господин. Сегодня вы узнали немного о наших обычаях. Может быть, они вам помогут.

Он встал с кресла и подождал, пока Смита последует его примеру.

— Хорошего вам дня, — сказал он и коснулся правой рукой лба. — Я провожу вас до машины.

— Спасибо, не надо. Я лучше прогуляюсь немного по деревне. Я хочу…

Рупал вежливо улыбнулся.

— Мисс, — настойчиво сказал он, — нежелательно женщине ходить по моей деревне с непокрытой головой. Мы понимаем, что у вас другие обычаи. Но вы должны уважать наши.

Смита открыла было рот, чтобы поспорить, но Рупал не дал ей вымолвить ни слова.

— Никто в деревне не станет говорить с вами без моего разрешения. А я его не дам.

— Но почему? — спросила Смита. Однако Рупал лишь бесстрастно смотрел на нее.

Смита закрыла блокнот, и они пошли к выходу. Там она остановилась; внезапно в голову пришла мысль.

— Еще кое-что. Братья же все еще живут в новом доме. Как они выплачивают заем? Вы говорили…

— Мы заботимся о своих, маленькая мисс, — ответил Рупал. — Я одолжил им денег.

— Вы одолжили денег братьям, чтобы они выплатили кредит? — Мохан даже не потрудился скрыть удивление.

— Да.

— Под какой процент?

Смита заметила, как заколебался Рупал, но все же выдержал взгляд Мохана.

— В столь печальных обстоятельствах я дал мальчикам скидку. Они платят мне всего тридцать процентов.

Смита ахнула. «Это же грабеж средь бела дня», — хотелось крикнуть ей. Но вместо этого она сказала:

— И после возврата