Веселый Новый год и Рождество - Виктор Андреевич Ющенко

ели в новогоднюю ночь?

Развить тему Корчагину помешал Онегин.

— Господа, — подавив зевок, сказал он. — Может быть, прекратим гастрономические воспоминания? Или вам, пардон, больше не о чем говорить? В таком случае давайте лучше танцевать.

Предложение Онегина многие сочли вполне разумным.

(Звучит третья танцевальная композиция.)

Глава 4. ПОЛНЫЙ АНШЛАГ

После танца все вновь приуныли.

Санчо по-прежнему спал.

Чингачгук выпросил у Анжелики шкатулку с косметикой и, усевшись перед зеркалом, начал рисовать на своем лице боевую новогоднюю раскраску

Анна Каренина размешивала ложечкой сахар в чашке с кофе и напевала голосом Алены Апиной: «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда...» На нее с презрением смотрел Отелло.

— Господа, — воскликнула вдруг Кармен. — А не устроить ли нам праздничный концерт? Я могла бы показать вам танец с кастаньетами.

— Правильно, — поддержал ее Воробьянинов. — Пусть девочки станцуют канкан!

— Где же мы, сударыня, возьмем кастаньеты? — пропустив мимо ушей реплику Воробьянинова, обратился к Кармен Пьер Безухов. — Это все-таки Россия, а не Андалузия.

— А пусть с ложками танцует, — предложил Корчагин. — Наши ложки ничем не хуже ихних кастаньет. Вы, гражданочка, с ложками будете плясать?

Кармен подумала пару секунд и согласно кивнула головой. Корчагин принес ей пару ложек и объяснил, как на них играют в России.

Кармен гордо расправила плечи, широко взмахнула руками, потом громко ударила в ложки и пошла по залу в танце, которые некоторые специалисты могли бы назвать «Сударушка».

(Кармен выполняет задание.)

Выступление страстной испанки было встречено горячими аплодисментами мужской части собравшихся. Возможно, из зависти к этому успеху на импровизированную сцену вышла Консуэло.

— Как вас объявить? — поинтересовался взявший на себя роль конферансье Пьер Безухов.

— Я сейчас исполню оперную арию «Маленькой елочке холодно зимой».

— По-русски будете петь? Или предпочтете итальянский? — уточнил Безухов.

— Из уважения к этой великой стране — по-русски.

— Господа! — громко объявил Безухов. — Вторым номером нашей новогодней концертной программы выступает оперная певица Консуэло с арией о елочке.

И Консуэло запела высоким оперным голосом на оперный манер детскую песенку о судьбе маленькой елочки, которая сначала много страдала, а потом обрела свое счастье в бусах и прочих роскошных украшениях.

(Консуэло выполняет задание.)

Некоторые дамы, слушая оперный рассказ о женской, горькой и счастливой, судьбе елочки, даже всплакнули.

К Безухову вышла Эмма Бовари и, промокая шелковым платком последние слезы, сказала:

— Объявите, что я хочу рассказать стихотворение.

— Кто автор, мадам? — робко попытался сделать уточнение Безухов.

— Какая разница! Только вы не уходите. Вы мне поможете.

— Чем я могу помочь? — слегка растерялся Безухов.

— Вы мне нужны для вдохновения.

— Хорошо, мадам, — окончательно растерялся Безухов и замер как истукан, забыв объявить номер.

А мадам Бовари взяла руку Безухова в свою дрожащую кисть и, томно прикрыв глаза, начала читать. Это было какое-то детское новогоднее стихотворение. Но жаждущая любви Эмма читала его так, словно это было самое откровенное признание в роковой страсти.

(Эмма Бовари выполняет задание.)

Когда мадам Бовари окончила декламацию, Пьер Безухов стоял весь красный и потный. Он испугался, что многие не так поймут его внезапную потерю контроля над собой. Поэтому он вышел чуть вперед и слегка волнующимся голосом объявил:

— Господа, я тоже хочу продемонстрировать один номер. В детстве меня много дразнили. Это все из-за моей фамилии. Я очень обижался, и, чтобы доказать жестоким сверстникам, что уши у меня есть, я научился ими шевелить. И сейчас я покажу, как я это умею делать.

И Пьер Безухов, покраснев как рак, собрав лоб в морщины, попытался пошевелить ушами.

(Пьер Безухов выполняет задание.)

Заметил ли кто-либо шевеление безуховских ушей — трудно сказать. Но то, что он старался, отметили почти все. Онегин, кажется, хотел что-то съязвить по поводу таланта Безухова, но сдержался, потому что на сцену вышла Эсмеральда. Ей тут же зарукоплескал Воробьянинов. Он даже приподнялся на цыпочки, расправил что-то в том месте, где должны находиться усы, и зашептал: «Канкан! Канкан!»

— Господа, то есть мужчины, не могли бы вы мне помочь? Нужны двое, чтобы...

Не успела возлюбленная Квазимодо закончить предложение, как рядом с ней оказались Воробьянинов и д’Артаньян.

— Значит, так, господа, — продолжала Эсмеральда, ничуть не удивившись ретивости мужчин. — Возьмите эту гирлянду. Натяните ее на уровне пояса. Сейчас я покажу то, что всегда показывала в новогоднюю ночь на парижских площадях. Я в танце пройду под этой натянутой гирляндой. Прошу ваши аплодисменты.

Мужчины захлопали. Эсмеральда, слегка согнув