В эпицентре бури - Патрик Кордингли

обходиться стороной;

4. При пожарах будет поглощаться разлитая нефть, чтобы она не образовывала вязкую массу;

5. При пожаре будет поглощаться нефть, которая может попасть в трубопроводы. Поэтому они должны быть в основном пустыми, чтобы их можно было безопасно пересекать и подрывать;

6. Огонь уничтожит всю нефть в районе, лишив противника возможности использовать ее в качестве огневых траншей или для других целей;

7. Если взорвать ее достаточно рано и дать ей догореть, то огневых препятствий будет немного, а только довольно горячая техника и довольно почерневшая почва. Это может занять несколько дней. То, что может остаться, — это отдельные устья скважин, которые можно легко обойти.

Нет никаких веских причин не взрывать нефтяные месторождения. Нефтяные компании регулярно взрывают и поджигают устья скважин. Это единственный способ контролировать уровень сероводорода. Это не считается чем-то необычным. Количество потерянной нефти и ущерб, нанесенный инфраструктуре нефтяных скважин, в долгосрочной перспективе не имеют значения.

Кувейтцы предполагают, что все месторождения будут взорваны, и они заключают контракты с крупными подрядчиками по ликвидации последствий нефтяных пожаров и ремонту, чтобы навести порядок после войны. На это могут уйти годы, но альтернативы нет, поскольку предполагается, что враг подготовил большинство нефтяных месторождений к взрыву в любом случае.

Нефтяное месторождение Вафра является наименее опасным из-за низкого давления на месторождении.

Нефтяное месторождение Буркан находится под давлением, поэтому при горении нефтяных скважин струя пламени может подниматься на высоту трехсот футов, что требует держаться большего расстояния.

Нефтяное месторождение Ахмади расположено на местной возвышенности, которая спускается к промышленному городу и порту Ахмади. Если это месторождение взорвется, это приведет к катастрофическому потоку горящей нефти, который будет двигаться на восток, к городу, подобно потоку лавы. Учитывая размеры резервуаров с нефтью в Ахмади, этого может хватить, чтобы гореть достаточно долго, чтобы уничтожить город, порт и любого противника в этом районе.

Нефтяное месторождение Гудаир также находится под давлением, но, как и Буркан, оно довольно ровное и не должно течь. Нефтяное месторождение Минагиш также находится под высоким давлением, что свидетельствует о самой высокой концентрации сероводорода. Это месторождение считается наиболее опасным.

Возгорание нескольких устьев скважин, расположенных близко друг к другу, может привести к образованию большого количества дыма, но это не приведет к затемнению неба."

Я посмотрел на свою карту. Если бы они смогли взорвать нефтяные скважины перед наступлением, это могло бы помочь морским пехотинцам; они, вероятно, продвигались бы через самые крупные скопления устьев скважин. Если иракцы взорвали их, когда морские пехотинцы вошли, то они могли бы стать серьезным препятствием. Если бы мы уничтожили их достаточно рано, был бы шанс, что, как говорилось в документе, к тому времени, как они атаковали, худшее было бы уже позади.

Я сомневался, что из этого дискуссионного документа что-нибудь получится. Ущерб окружающей среде был бы огромен, и я как-то не мог представить, чтобы президент Буш или Джон Мейджор санкционировали подобные действия.

Утро в день приезда Руперта Смита, 12 декабря, выдалось прохладным. Солнце, которое палило почти без перерыва, казалось приглушенным и спокойным. Предыдущую ночь я провел в лагере № 4 и отправился на раннюю утреннюю пробежку по периметру с отделениями одинаково одетых "Стаффордов" на утреннюю тренировку, проводимую во время трехдневного перерыва пребывания в песках.

После душа и завтрака я отправился в офис, чтобы разобраться с почтой. Я получил еще сорок писем и рождественских открыток.

— Взгляните на это, сэр, — сказал мистер Маккласки, мой старший клерк. — Это открытка от Джун Браун.

— Как мило с ее стороны, — ответил я, не совсем понимая, почему я должен смотреть именно на эту карточку.

— Разве вы не знаете, кто она, сэр? Это Дот из "Жителей Ист-Энда".

Я постарался ответить на как можно больше писем, прежде чем отправиться с Джоном Рейтом в южный аэропорт Аль-Джубайля.

— Прежде чем мы встретимся с генералом, я должен заехать и кое с кем повидаться. Это по пути, — сказал я, беря свой берет, пистолет и противогаз.

Полчаса спустя я сидел в кабинете адмирала Бадара в его белом кожаном кресле, пил ароматный кофе с пряностями и болтал без умолку. С тех пор как мы переехали в пустыню, я редко его видел. Но он был хорошим другом бригады и помогал решать многочисленные мелкие проблемы.

— Значит, вы понимаете, — продолжал я, — что я больше не буду старшим британским офицером в этом районе?

— Что же, Патрик, мне очень понравилось работать с вами и вашей бригадой. Я уверен, что, когда прибудет генерал Смит, мы поладим так же хорошо.

— Не сомневаюсь, адмирал. У меня есть для вас небольшой подарок. Это подарок от 7-й бригады за все, что вы для нас сделали.

Я вручил ему шелковый галстук "Пустынных крыс".

— Какой красивый галстук. Я обязательно надену его, уверяю вас. У меня тоже есть для вас небольшой подарок.

Он кивнул одному из присутствующих капитанов, который вручил адмиралу большую коробку. Открыв его, он вручил мне огромную роскошную табличку с изображением военно-морской базы Абдул Азиз.

— А это от меня, — сказал он, протягивая мне коробочку гораздо меньшего размера.

Внутри было красивое хрустальное пресс-папье. Оно блестело, и солнечные лучи отражались от его граненых поверхностей. Внутри стекла находился его личный герб, расположенный таким образом, что, когда вы опускали пресс-папье, вы могли видеть его отражение в сотнях раз.

— Какая прекрасная вещь. Большое вам спасибо, адмирал. Я буду хранить ее у себя на столе, обещаю.

— Нам пора идти, — ответил он. — Я хочу познакомиться с вашим новым генералом.

Глава 8. Суббота, 15 декабря 1990 года — вторник, 1 января 1991 года

Через три дня после прибытия Руперта Смита мы вдвоем рассказали генералу Бумеру о наших планах на будущее. Это была удручающая встреча, наполненная ощущением предательства.

Возникшие между нами узы дружбы, основанные на взаимопонимании и доверии, были очень крепкими. Мы общались практически на всех уровнях. В нашем штабе работали офицеры связи морской пехоты, а в штабе Майка Майетта — британские офицеры. В каждой из трех боевых групп была группа морской пехоты США по наведению огня военно-морской авиации, так что мы могли использовать их впечатляющую авиационную мощь. Мы разработали общие процедуры, в частности, в отношении прорыва минных полей и последующего этапа развития прорыва.

Встреча проходила в новом здании штаба морской пехоты. Они переехали из порта на позицию, расположенную дальше от Аль-Джубайля. Вместе с ними переехали антитеррористические заграждения, а также те же элегантно одетые и всегда вежливые охранники — морские пехотинцы. Кабинет генерала Бумера был почти таким же,