Смерть под зонтом - Анатоль Имерманис

Я почувствовал, как краска стыда залила щеки, но ничем помочь себе не мог. Нервозное напряжение, державшее меня в тисках все эти дни, искало хоть какую-нибудь лазейку. Я обнаружил, что ко мне привязалась привычка александрийцев сдабривать разговор юмором. Но, увы, мои шутки оставались, как кто-то недавно выразился, на уровне третьего пришествия.

– Что вы! – Хуго Александер замахал руками, приняв мою шутку всерьез. – У моего богатства совсем иной источник. Наконец-то нашелся покупатель, желающий приобрести письма Христа!

Немного успокоившись, Хуго Александер, информируя Дэрти, рассказал то, что мне уже отчасти было известно. Уверенный, что остановить его может лишь землетрясение, я приготовился выслушать очередную лекцию. Вместе с тем я не мог не признать, что и меня это заявление заинтриговало.

Нервно шагая по комнате и беспрестанно рассекая воздух свернутым журналом, Хуго Александер торопливо сыпал словами:

– Все до меня считали эти письма не стоящим ни гроша неуклюжим подлогом. Этого мнения придерживались и брат моего деда, тот самый мэр, который убедил александрийцев назвать улицы и площади древнегреческими именами, и мой отец, и все остальные. Ученые, которым моя родня показала эти документы, считали их фальшивкой XVIII столетия. Они пытались приписать их одному из течений франк-массонства – розенкрейцерам. Мол, с помощью этих подложных писем розенкрейцеры собирались основывать свое учение на мистицизме раннего христианства… Эксперты утверждали, что это классическая религиозная фальшивка, – продолжал Хуго Александер, немного отдышавшись. – Подобная широко известному историкам дарственному акту Константина…

– Что это еще за дарственный акт? – недовольно пробурчал Дэрти.

– Будто бы подписанный византийским императором Константином Великим документ, согласно которому Рим на вечные времена передавался во владение продолжателям дела апостола Петра, – скороговоркой сказал Хуго Александер, очевидно сбитая, что представил исчерпывающую информацию.

– Может быть, вы вернетесь все-таки к этим письмам, – грубо заметил Дэрти. – А то мы никак не кончим…

– Слушаюсь. Итак, я в свою очередь пытался узнать истинную ценность этих писем…

– До сих пор это вам не удавалось, – напомнил я.

– Совершенно правильно. Но в прошлом году, когда я в связи со своими делами поехал в столицу, один знакомый посоветовал сдать документы на повторную экспертизу. Дело в том, что в последние годы некий профессор Петерсен завоевал огромный авторитет, изучая найденные в пещерах Мертвого моря рукописи эссенской секты. Профессор заинтересовался и согласился взять письма на анализ…

– Вы говорите, это было в прошлом году, – удивился я. – Что же вы мне в прошлый раз не рассказали об этом?

– Дело в том, что, когда я, спустя неделю, приехал за ответом, профессор находился в экспедиции. Насколько я понял, он намеревался перерыть библиотеки всех находящихся на Синайском полуострове монастырей в поисках праевангелии… А сегодня я открываю последний номер «Месячного обзора», почтальон принес мне журнал еще вчера, но до сих пор не было времени заглянуть в него… Открываю и почти теряю сознание! – прерывисто дыша, Хуго Александер упал в кресло.

Приведшую его в такое возбуждение статью профессора Петерсена я прочел чуть позже.

Профессор выражал убеждение, что апокрифические письма следует датировать IV веком. Их истинным автором, но мнению профессора, был, очевидно, живший в Египте приверженец епископа Ариана. Арианцы в те времена ревностно оспаривали господствующую религиозную ориентацию римских епископов.

В пользу своего заключения профессор приводил в основном два аргумента. Во-первых, лжеписьма Христа содержали некоторые постулаты, придававшие учению арианцев якобы ортодоксальный характер.

Второй аргумент – даже легкомысленному, небрежному фальсификатору XVIII столетия не пришло бы в голову использовать для фальшивки папирус. Тогда уже было хорошо известно, что в легендарные времена Иисуса Христа в Иудее пользовались пергаментом. В противоположность Египту, где куда большая потребность в писчем материале удовлетворялась за счет дешевого сырья – волокон нильского тростника. По этой причине в Египте папирус использовали вплоть до VII века.

– Прочитав статью, я немедленно позвонил профессору Петерсену, – рассказал дальше Хуго Александер. – И знаете, что мне сказал профессор? Точную сумму можно будет определить лишь после тщательного дополнительного анализа. Но он знает коллекционера, который уже сейчас, не дождавшись окончательных результатов, готов выложить на стол 100 тысяч!

– Поздравляю! – любезно сказал я, пытаясь скрыть зевоту. Я взглянул на часы и с некоторым удивлением сообразил, что еще не так уж поздно. Все-таки на меня навалилась такая усталость, что, не будь гостя, я тут же рухнул бы в постель.

– Сто тысяч? – Оливер Дэрти прищелкнул языком, как будто вкушая специфические кулинарные достоинства этой суммы.

– Ну, может быть, не все сто тысяч, но пятьдесят тысяч наверняка, – Хуго Александер немного смутился.

– Разве это деньги? – Дэрти сказал это таким тоном, будто сплюнул на пол. – Вот я, благодаря Альберту Герштейну, действительно заработаю такую кучу, что смогу при желании купить всю вашу Александрию со всеми потрохами!

– Благодаря Альберту Герштейну? – Хуго Александер казался весьма удивленным. – Мне ведь рассказывали, будто он… Кстати, кому-нибудь из вас известно, какая связь между ограблением банка и пропавшим автобусом?

– Что за автобус? – не понял Дэрти.

– Автобус, которым пользовалась ваша съемочная группа, господин Дэрти! Тот самый, на котором статисты и исполнители мелких ролей возвращались из банка на консервный завод после съемок.

– Вы хотели сказать – после грабежа, – поправил я. – По дороге кончилось горючее, автобус бросили, если не ошибаюсь, неподалеку отсюда.

– Знаю, я сам видел автобус, – сказал Хуго Александер. – Это было вчера. Сегодня его уже там нет.

– Почему же вам кажется, что это обстоятельство как-то связано с ограблением? – настойчиво спросил Дэрти.

– Это ведь ясно, – Хуго Александер отвечал как будто невпопад: – Вы же знаете, что Александр Луис работает в «Александрийском герольде» уголовным репортером.

– Ну, и что из того?

– Персонал гостиницы рассказывал мне, что сегодня, пока меня не было, он тут околачивался. Расспрашивал про автобус владельца бензоколонки и моих сотрудников.

– Ко мне, между прочим, тоже заходил, – угрюмо проворчал Дэрти.

– К вам он тоже приставал с расспросами про автобус? – осведомился Хуго Александер.

– Ничего подобного! Он все лез в душу относительно самого ограбления! – зло прошипел Дэрти. – Хоть снаружи и отшлифован как фальшивый бриллиант, а глуп, как маринованная селедка! Надеялся выудить нечто такое, что потом могло бы пригодиться в качестве петли. Просто комедия! Этот тип, должно быть, думает, что я устрица: достаточно сунуть между створками ножик, и – готово, кидай только в рот!

– И что же ты ему сказал? – спросил я, стараясь не выдать любопытства.

– Ничего! Да и что я мог сказать? Слава богу, я ничего не знаю. Но даже если бы знал, неужели я бы ему доверил свои секреты? Он ведь не священник, а я не грешник, бегущий рысью исповедоваться.

– Какое счастье! – Хуго Александер внезапно хлопнул себя по лбу, чуть не сбив очки с носа.

– О чем это вы? – бросил на него подозрительный взгляд Дэрти.

– Счастье, что я не доверил эти письма банку. Если бы они хранились у Ионатана Крюдешанка, я, прочитав заключение профессора Петерсена, наверняка лишился бы с горя рассудка. Сейчас я, слава богу, смогу, наконец, погасить свой долг. Отдам Крюдешанку заем со всеми процентами, и пусть он меня…

– Гангстеры не тронули частных депозитов, – заметил Дэрти.

– Это не имеет особого значения, – Хуго Александер пожал плечами. – Все равно у меня не было бы ни одной спокойной минуты. Узнай Ионатан Крюдешанк, что в одном из частных сейфов хранятся эти письма, он бы не остановился ни перед чем, лишь бы завладеть ими.

– Ионатан Крюдешанк? – переспросил я.

– Именно он. В его глазах эти письма являются самой что ни на есть священной реликвией, на которой, в сущности, и основывается все учение о третьем пришествии Иисуса Христа.

– Мне кажется, что вы слишком плохого мнения о нем, – возразил я. – Едва ли Ионатан Крюдешанк способен совершить кражу.

– Вы, должно быть, считаете его святым? – Хуго Александер язвительно рассмеялся. – Я уже сейчас готов плясать от радости, представляя себе, как вытянется его физиономия, когда он прочтет статью профессора Петерсена. Очень надеюсь, что после этого Ионатан угодит в больницу.

– Он уже и так весьма недалек от больничной палаты, – сказал я. – Не думаю, что ему в ближайшее время захочется читать журналы.