От солянки до хот-дога. Истории о еде и не только - Мария Метлицкая

и такое? Понимая, что всех нас ждет впереди, мы только посмеивались. Стол ломился от изобилия – пирожки и пироги, салаты и заливное, горячее и десерт.

Ну как не уважить хозяев? И мы, мягко говоря, плотненько так закусили, вроде как позавтракали. Поели, пообщались и глянули на часы – пора! Да, неудобно, но что делать? У нас все расписано.

Второй дом – и точно такая же картина, разве что с небольшими вариациями. Чтобы не обидеть хозяев, вежливо, но с усилием что-то там поклевали. Разочарованные хозяева чуть ли не плакали. И снова слезы, и снова объятия. И снова воспоминания.

И вот следующий адрес. И та же картина. Мы пытаемся отказаться, умоляем войти в наше нелегкое положение, но хозяева и слышать не желают: «Ну хоть что-то, ну хоть немного! Ну вы что, ребята? Мы же старались!» Хозяйка чуть ли не в слезы. И я, как женщина, ее понимаю. Давясь и страдая, снова пытаемся хоть что-то проглотить.

Таких адресов было пять или шесть. Так же, как и обильно накрытых столов.

Слезы, обиды, наши извинения и оправдания.

Герр Фридрих был близок к обмороку. Насмерть перепуганный, он был не просто растерян – он впал в ступор и шок.

– У вас так всегда? – осторожно осведомился он.

И мы с тяжелым вздохом дружно ответили:

– Да.

Он посмотрел на нас, как на душевнобольных, – с жалостью, удивлением и опаской.

Что он там рассказал своим друзьям и знакомым, не знаю. Но подозреваю, что рассказ его по меньшей мере был очень эмоционален.

На этом история не закончилась. Спустя несколько лет мы оказались в Германии, в городе Белефельде, в гостях у нашего друга – забавную историю, как я варила у них борщ и солила огурцы, вы помните. Прознав об этом, герр адвокат пригласил нас в гости. Перед визитом наши друзья предупредили – кормить не будут, здесь это не принято: максимум орешки, снеки, выпивка, кофе.

И мы плотно обедаем.

Дом герра адвоката находился в горах, в очень дорогом и престижном месте. По дороге мы любовались пейзажами – густой лес, горы, то и дело встречаются зайцы и лисы. Домов почти не видно – у всех огромное количество земли, и дома прячутся в густой зелени лесного массива.

И вот мы на месте.

Дом герра адвоката нас поразил – весь из стекла, кроме крыши. Стеклянные стены, стеклянные двери. За стеклянными стенами неописуемая красота. Вот подошел пятнистый, с маленькими рожками олешек. Заухал филин.

И в доме красота – старинная антикварная мебель вполне сочетается с современным модерном.

Посредине гостиной сервирован большой овальный стол, покрытый старинной, в кружевах скатертью. И пахнет едой.

Наши друзья растеряны – нас будут кормить? Здесь так не принято.

И да, жена герра адвоката, прелестная Аннегрет, с которой мы уже успели подружиться, выходит в вечернем наряде, на каблуках и в переднике! Нет, Аннегрет не стояла у плиты – она важный босс в большой корпорации. Ни времени, ни, уверена, привычки стоять у мартена у нее нет. Ужин они заказали, конечно же, в дорогом ресторане – это вполне по карману.

Помню, были суп, какое-то мясо, овощной салат, дорогое вино и десерт. Никаких излишеств, все просто, достойно, красиво.

Но дело не в этом. Наши друзья были в шоке и без конца повторяли:

– Как это возможно, здесь так не принято, сколько раз мы были у них в гостях!

Вот так. Выходит, так поразило наше гостеприимство немецкого герра. До самых основ поразило.

* * *

В конце девяностых я поехала к близкой подруге в Париж, куда она попала, выйдя замуж за состоятельного и милейшего француза, работавшего в посольстве в Москве.

С их свадьбой связана история, которая стоит того, чтобы ее рассказать.

Поженились они в Москве, перед церемонией нервничали страшно – вдруг придерутся к какой-нибудь справке, вдруг потребуют что-то еще? Бюрократия в загсах в те годы свирепствовала не на шутку.

Но все прошло хорошо, ребят расписали, и вечером мы собрались отмечать. Ответственным за стол был французский жених – подруга моя после двухмесячного стресса пребывала в отключке.

Молодожен гордо выставил на стол двухкилограммовую банку черной икры, купленную в валютном магазине для иностранцев, а домработница напекла гору блинов. Блины с икрой, русская традиция, никто не спорит. Но мы, выросшие в СССР, были не очень приучены к блинам с икрой. Бутербродик еще перепадал, то в гостях, то во Дворце съездов, а вот чтобы на блины да горкой – нет, это не наше. Вкусно, не спорю! Восхитительно вкусно! Но как-то не очень привычно.

Наконец раздался чей-то робкий голос:

– А белый хлеб есть, ребята? И маслице?

Нашлись и хлеб, и масло, и, оживившись, мы стали бодро и радостно мазать привычные бутерброды.

На той прекрасной свадьбе все мужики напились – закуски-то не было. Ни тебе соленых огурчиков, ни маринованных помидорок, ни кислой капустки. Ни любимых салатиков!

Но я отвлеклась. Итак, я еду в Париж на поезде, и это здорово – на самолет билетов не достать, к тому же это значительно дороже. Поезд в молодости я обожала – лежи себе и смотри в окно. Купе в международном вагоне было не таким, как обычно: три полки одна над другой. Я на самой верхней.

Нас три женщины – пожилая Клавдия, замечательная, простая русская женщина, маляр по профессии, впервые ехавшая к родной сестре, угнанной когда-то в Германию и позже вышедшей замуж за француза. И некая Нина, хмурая и чем-то встревоженная дама лет сорока, очень модная, увешанная бриллиантами, везущая несколько упакованных в холстину картин. Ну и я, тогда еще тридцатилетняя. В окно мне машут муж и сын, я реву, но впереди Париж! И очень скоро я успокаиваюсь.

Да, впереди меня ждет необыкновенный, потрясающий город и встреча с любимой подругой. И вот, забравшись на самую верхнюю полку, я глазею в окно.

Первой засуетилась Клава – кряхтя, охая и не прекращая вытирать слезы, она полезла в свои необъятные баулы. Вкусно запахло жареным, печеным, маринованным – одним словом, домашней едой.

– Ну что, девки? – обратилась к нам Клава. – Давайте слезайте, хватит в окно пялиться! Обедать пора. Или ужинать, – почему-то вздохнула она.

Важная Нина сползла со средней полки неохотно, но, оглядев Клавочкины яства, громко присвистнула – жареные пирожки, котлеты, курица, маринованные огурчики, блинчики с мясом. В общем, объем и хлопотный труд налицо.

Сползла и я, скромно достав такую же жареную курицу, баночку квашеной капусты маминого производства и вареные яйца, увидев которые Клава презрительно фыркнула.

Важная Нина открыла свой кожаный саквояж. На столе появились бутылка французского коньяка, палка дефицитной копченой колбасы, тонко нарезанный сыр, лимон и коробка с пирожными.

У проводницы нашлись стопочки, и она, оглядев наш богатый стол, заметила:

– Хорошо гуляете, девки! Уважаю!

И девки загуляли. Конечно, коньяк развязал языки. Самой сдержанной и все такой же чем-то озабоченной дольше всех оставалась Нина. И только в Бресте мы