Сага о Греттире - Исландские саги

— Ты будешь вести себя хуже, чем любой из нас, когда настанет нужда, — сказал Греттир. — И уж придется тебе сторожить лестницу, хочешь ли ты этого или нет.

Они выгоняли Шумилу каждое утро, и тот держался очень строптиво. А рана у Греттира болела все сильнее, так что вся нога вспухла, и бедро стало гноиться и сверху и снизу, и рана захватила всю ногу, так что Греттир был уже близок к смерти. Иллуги день и ночь сидел у его постели, забыв и думать обо всем остальном. Пошла вторая неделя, как Греттир поранился.

LXXXI

Торбьёрн Крючок сидел у себя в Лесном Заливе, досадуя, что ему все никак не одолеть Греттира. И когда прошла уже добрая неделя с тех пор, как старуха заколдовала корягу, она пришла к Торбьёрну и спросила, не думает ли он наведаться к Греттиру.

Торбьёрн сказал:

— Ни за что на свете. Или ты хочешь повидать его, матушка?

— Я не собираюсь к нему, — говорит старуха. — Но я послала ему подарочек и надеюсь, что он уже дошел до Греттира. И мой тебе совет: поезжай к нему, не тратя времени попусту, другого случая победить его у тебя уже не будет.

Торбьёрн отвечает:

— Столько раз я ездил на свою голову, что больше уж не поеду. Довольно и того, что в подобную непогоду туда не доберешься, какая бы ни была в том нужда.

Она отвечает:

— Совсем ты голову потерял, если ничего не можешь придумать. И снова я дам тебе совет. Ступай сперва — набери себе людей. Выезжай потом в Капищу, к зятю своему Халльдору, и спроси у него совета. И уж если мне подвластно здоровье Греттира, так трудно ли поверить, что подчинится мне и ветерок, что тут на днях разыгрался.

Торбьёрн подумал, что, может статься, старуха-то видит дальше, чем он предполагал. И он тотчас послал за соседями. Ответ не заставил себя долго ждать: никто из отдавших свою долю не желал хоть чем-нибудь помочь ему. Они говорили, что раз Торбьёрн взял себе их долю, пусть берет на себя и Греттира. Стейн с Междуречья дал ему двоих своих людей, брат его Хьяльти послал троих, а Эйрик из Боговых Долин — одного. Сам он взял из дому шестерых. Поехали они, числом двенадцать, с Лесного Залива к Капищу. Халльдор позвал их к себе домой и спросил, какие новости. Торбьёрн сказал все без обиняков. Халльдор спросил, чей это совет. Тот сказал, что его очень подбивает на это воспитательница.

— Это до добра не доведет, — сказал Халльдор, — потому что она колдунья, а колдовство теперь в запрете.

— Всего не предусмотришь, — говорит Торбьёрн. — Но теперь все так или иначе кончится, если это от меня будет зависеть. Только вот как мне добраться до этого острова?

— Вижу, — говорит Халльдор, — что ты на что-то очень полагаешься, да не знаю, хорошо ли это. Но если ты твердо стоишь на своем, ступай на Пастбищный Мыс, к Протокам, к моему другу Бьёрну. У него добрый корабль. Передай ему мою просьбу, чтобы он одолжил его тебе. Оттуда и плывите к Скале Острову. Но, по-моему, ваш поход ничего хорошего не обещает, если только Греттир жив-здоров. И знайте: победи вы его не в честном бою, у него найдется много родичей, готовых начать тяжбу. Не убивайте, если будет возможно, Иллуги. Но вижу я, что не христианское дело вы затеваете.

Халльдор дал им в поход шестерых мужей. Одного звали Кар, другого Торлейв, третьего Бранд. Остальные не были названы. Оттуда они поехали, числом восемнадцать, к Протокам и явились на хутор Пастбищный Мыс, и передали Бьёрну Халльдоровы слова. Тот сказал, что ради Халльдора он это сделает, а Торбьёрну, мол, он ничего не должен. Но и ему казалось, что это безумная затея, и он всячески их отговаривал. Они сказали, что теперь уже не повернут назад, пошли к морю и спустили корабль на воду. Были в корабельном сарае и все снасти. Снарядились они в плавание. Все стоявшие на берегу считали, что им не доплыть. Поднимают они паруса, и корабль стрелой полетел по фьорду. А только они вышли на глубину, как ветер затих и казался им ничуть не сильнее, чем нужно. Вечером, когда уже смеркалось, подошли они к Скале Острову.

LXXXII

Теперь надо рассказать о том, что Греттир был так болен, что и на ногах не стоял. Иллуги сидел у его постели, а Шумила должен был сторожить лестницу. Он придумывал всякие отговорки: все им, мол, кажется, будто что-то угрожает их жизни, и совершенно зря. Он вышел из дому и очень неохотно. А дойдя до лестницы, он сказал сам себе, что ни за что не станет ее втаскивать. Тут его стало клонить ко сну, он лег и проспал целый день до тех самых пор, как явился на остров Торбьёрн. Те увидели, что лестница на месте, и тогда Торбьёрн сказал:

— Это что-то новое против прежнего: никого из людей не видно, а лестница спущена. Может быть, и поход наш будет иметь большие последствия, чем мы рассчитывали. Двинемся теперь к хижине, да не оплошаем. Можно не сомневаться, что если они здоровы, каждому понадобится вся его сила.

Потом они поднялись на остров, осмотрелись и увидели, что неподалеку от лестницы лежит человек и громко храпит. Торбьёрн узнал Шумилу и, подойдя к нему, ударил его рукоятью меча по уху:

— Эй, вставай, сволочь! Правду сказать, неважно устроился тот, кто доверил тебе свою жизнь.

Шумила сел и сказал:

— Ну, снова взялись за старое. Вы что, думаете, мне очень весело лежать здесь на холоде?

Крючок сказал:

— Ты что же, дурак, не понимаешь, что сюда пришли ваши враги и собираются всех вас убить?

Шумила ничего не сказал, только завопил во всю глотку, узнав подошедших.

— Перестань вопить сейчас же и рассказывай, где ваше убежище, а не то я тебя убью.

Шумила замолчал, как в рот воды набрал. Торбьёрн сказал:

— Братья в хижине? Почему это они не на ногах?

— Им не так-то просто быть на ногах, — говорит Шумила, — потому что Греттир болен и при смерти, а Иллуги сидит с ним.

Крючок спросил, что с Греттиром и отчего он заболел. Тогда Шумила и рассказал, как это вышло, что Греттир поранился. Тут Крючок засмеялся и сказал:

— Правду говорит старая поговорка: давние друзья изменяют последними. Или еще: дружба раба не доведет до добра. Вот ты каков, Шумила! Ты бесчестно предал своего хозяина, пусть он и не был хорош.

Многие стали поносить его за неверность и, избив чуть не до беспамятства, там и оставили, а сами пошли к хижине и стали что есть силы колотить в дверь.

Тогда Иллуги сказал:

— Серобрюхий стучится в дверь, родич.

— И сильно стучится, — сказал Греттир, — прямо немилосердно.

И тут дверь распахнулась. Иллуги схватился за оружие и стал оборонять дверь, так что те не могли войти. Они долго сражались, и те не могли воспользоваться другим оружием, кроме копий, а у всех копий Иллуги срубал наконечники. И увидев, что ничего не выходит, они вскочили на дом и пробили крышу. Тогда Греттир поднялся на ноги и, схватив копье, метнул его между балками. Там как раз стоял Кар, человек Халльдора с Капища, и копье проткнуло его насквозь. Крючок велел им быть осторожней и осмотрительней:

— Ведь мы можем их победить, если примемся за дело осмотрительно.

Тогда они пробили крышу с концов продольной балки и стали расшатывать балку, пока она не сломалась. А Греттир и с колен не мог подняться. Он схватил свой меч, из кургана Кара, и в этот миг они стали прыгать в пролом крыши, и началась у них жестокая битва. Греттир ударил мечом Викара, одного из людей Хьяльти, сына Торда, в тот миг, как он прыгал с крыши, и попал ему в левое плечо. Меч прорубил ему наискось всю спину и вышел под правой рукой, рассекши Викара пополам, и обе половины рухнули на Греттира. Тому не удалось занести меч так быстро, как он хотел, тут Крючок и ударил ему между лопаток и нанес большую рану. Тогда Греттир сказал:

— У всякого гола спина, если брат не прикроет

Тогда Иллуги прикрыл его щитом и стал оборонять его так мужественно, что все дивились на такую защиту. Тогда Греттир сказал Крючку:

— Кто указал вам дорогу на остров?

Крючок сказал:

— Христос указал нам дорогу.

— А мне сдается, — сказал Греттир, — что это несчастная старушонка, твоя воспитательница, показала тебе дорогу, ее-то советов ты и слушался.

— Теперь все едино, — сказал Крючок, — чьих советов я слушался.

Они упорно нападали, но Иллуги с великим мужеством защищал и себя и брата. А Греттир совсем не мог сражаться как из-за ран, так и из-за болезни. Тогда Крючок сказал, что надо прижать Иллуги щитами:

— Я не встречал ему подобных даже среди старших.

Они так и сделали: оттеснили его щитами и оружием, так что он больше не мог защищаться. Тогда они схватили его и стали держать. Он ранил чуть не всех, кто на него нападал, а троих из людей Крючка убил. Потом они накинулись на Греттира. Тот лежал ничком и совсем не мог защищаться, потому что он еще раньше был при смерти от раны в ноге. Бедро у него все загноилось до самого живота. Они нанесли ему много ран, но они почти не кровоточили. И когда они решили, что он умер, Крючок схватил меч Греттира и сказал, что тот довольно носил его. Но Греттир стиснул пальцы на рукояти и не выпускал меча. Многие к нему подходили и не могли вырвать меча. В конце концов взялись за меч восьмеро, но все равно ничего не могли поделать. Тогда Крючок сказал: