Блиц-концерт в Челси - Фрэнсис Фавьелл

у вас хотя бы несколько дней? Кроме того, Карле нужна была новая одежда, она выросла, а ее юбки и так несколько раз приходилось перешивать и удлинять. Настроение девочки тревожило меня: похоже, она решила, что я собираюсь удочерить ее. В каждом письме она касалась этой темы и ни разу не спросила, как чувствует себя Рут, она вообще не упоминала о матери. Бесполезно было объяснять, что война может продлиться еще не один год и что, даже если ее мама останется психически нездоровой, не следует забывать и об отце. На это девочка ответила без колебаний: «Надеюсь, его уже нет в живых – либо погиб на фронте, либо убило бомбой. Это ему за то, что он помог убить всех родственников мамы. А что касается братьев – я не считаю их братьями. Все они фанатики из гитлерюгенда и обзывали маму грязными словами». После таких признаний разумнее было позволить Карле думать, что мы удочерим ее, если представится такая возможность, и в любом случае заверить девочку, что я всегда буду заботиться о ней. Монахини хвалили свою воспитанницу, отмечали ее острый ум, прямоту и реалистичный взгляд на жизнь. По словам Карлы, кроме отца и братьев, оставшихся в Германии, других родственников в Европе у нее нет. Однако несколько раз она упоминала тетку, которую очень любила и которая в настоящий момент жила в Бразилии. Мне стоило немалых хлопот отыскать адрес этой женщины, я написала ей о болезни Рут и о бедственном положении ее племянницы.

В начале октября женщин с детьми дошкольного возраста эвакуировали из Лондона на запад страны. Для членов женских добровольческих отрядов и служб Красного Креста это означало дополнительную работу, но я была рада, что они уезжают. Мне приходилось видеть малышей, беззаботно играющих в песочницах во время налетов или выглядывающих из коляски, оставленной без присмотра возле дома. Маленькие дети были вечной головной болью для дежурных в бомбоубежищах, и без того измотанных до предела. Конечно, далеко не все женщины согласились уехать, оставив мужей без присмотра, хотя правительство заявило о своем намерении организовать коммунальные столовые, где соломенные вдовцы могли бы получать горячее питание.

Октябрь оказался крайне тяжелым месяцем для Челси, почти таким же тяжелым, как сентябрь. В ночь на 14-е была одна из самых сильных бомбежек. На нас обрушился настоящий град из сотен и сотен зажигательных снарядов, на борьбу с ними вышли все – жители, домовладельцы, добровольческие пожарные отряды и профессиональные бригады пожарных. На следующую ночь бомба упала на больницу Святого Стефана, здание сильно пострадало, погибли несколько медсестер. На Фулхэм-роуд образовалась внушительных размеров воронка, на которую мы все ходили смотреть. Газ, электричество и вода были отключены. Повреждение хозяйственных коммуникаций оказалось одной из серьезных проблем. К сожалению, предвидеть, где именно это случится, было невозможно, однако скорость, с которой ремонтные бригады и помогавшие им военные из Королевского инженерного корпуса справлялись с починкой, поражала воображение.

Судя по всему, Королевский госпиталь, как и во время войны 1914 года, представлял желанную цель для люфтваффе. Ночь за ночью бомбы сыпались и на само здание, и на территорию больницы – часть оставалась неразорвавшимися, а часть оказывалась снарядами замедленного действия. Пансионеры настаивали: Гитлер знает – заведение находится в ведении военного министерства и намеренно бомбит его. Очевидной причиной упорных атак на Королевский госпиталь было его местоположение – возле Темзы между двумя крупными мостами, однако старики предпочитали свою версию. Они всячески подчеркивали, что по-прежнему остаются солдатами и, само собой, являются мишенью для врага. К сожалению, пансионеры не принимали во внимание тот факт, что три бомбы, упавшие на главный корпус, убили и ранили ухаживающих за ними медсестер. В дальнейшем разбомбленный Королевский госпиталь приведут в порядок в поразительно короткое время. По всему Челси возвышались груды мусора и щебня, они росли по мере того, как рушились дома на улицах и площадях. Однако в Королевском госпитале руины быстро разбирали, прорехи в крышах латали, а каждый кирпич, камень и черепицу этого исторического и всеми любимого комплекса бережно сохраняли для будущей реставрации.

Когда случались особенно тяжелые ночные налеты, утром я частенько заглядывала к Сюзанне Фицджеральд и находила всю семью в огромной кухне, расположенной в цокольном этаже. Там всегда было тепло и уютно, поскольку кухня обогревалась большой старинной плитой. После бессонной ночи мы все чувствовали себя разбитыми и на следующий день ужасно мерзли. У Фицджеральдов мне предлагали кашу и чай – или кофе, не важно, любой напиток годился, лишь бы погорячее, – мы сидели на уютной кухне и обсуждали события минувшей ночи. Морис, который работал теперь сутками напролет – на нем лежала ответственность за благополучие пансионеров, – выглядел усталым: серое осунувшееся лицо и синяки под глазами, однако ничто не могло подорвать его бодрый дух и лишить чувства юмора. Морис и его напарник капитан Таунсенд были неутомимы!

Во время одного из налетов осколочно-фугасный снаряд повредил старое кладбище на Олд-Бромтон-роуд. Друзья позвонили нам и предложили прийти посмотреть, как выглядит Воскресение! Хотя мне показалось, что открывшаяся перед нами картина мало походила на сюжет кисти Стэнли Спенсера[58]. Зрелище было поистине ужасающим! В маленьком церковном дворике возле часовни Королевского госпиталя также были обнаружены древние захоронения, бесцеремонно поднятые на поверхность взрывом бомбы. Еще более кошмарный инцидент случился на Лоу-Слоан-стрит. В подвале полуразрушенного дома дежурные нашли несколько трупов. Они вызвали специальный фургон для перевозки тел. Однако добавили, что у покойников необычно «мирный» вид, нет специфических повреждений, характерных при гибели от снаряда. После медицинского осмотра выяснилось, что это забальзамированные трупы. В доме находилась контора гробовщика, а подвал он использовал для хранения тел, ожидавших транспортировки за границу для захоронения родственниками. Увы, по всей видимости, ждать им придется долго, поскольку в настоящий момент ни по морю, ни по воздуху попасть на континент было невозможно.

Октябрьские дни стояли солнечными и яркими, парк и лужайки возле Королевского госпиталя, расцвеченные осенними красками, были необычайно красивы, но ночи, полные тревоги и страха, не приносили желанного покоя. Люди проводили долгие часы в бомбоубежище, а утром оказывалось, что их ждут малоприятные сюрпризы. Например, как это произошло в ночь на 16 октября, когда на Челси упало семь бомб, которые повредили водопроводные трубы, в результате чего на Милманс-стрит и Ситон-стрит случилось настоящее наводнение. Несчастных жителей, выходящих из убежищ в предрассветный час, встречали полицейские и отряды гражданской обороны – их задачей было помочь всем эвакуироваться из затопленных домов в муниципальные приюты. Теперь для нас стали привычным зрелищем процессии, состоящие из сонных людей, напуганных и сбитых с толку, целыми семьями вышагивающих по улице ранним утром следом за дежурным. Они тащили в руках узлы, чемоданы, младенцев, домашних питомцев, кастрюли, сковородки и прочий скарб, без которого невозможно – во всяком случае, переселенцы так считали – обойтись на новом месте. Дежурные отрядов гражданской обороны, подвергавшиеся презрительным насмешкам в период «Странной войны», отныне стали едва ли не самыми желанными работниками социальных служб для попавших в беду лондонцев.

Сердце замирало от грома зенитных орудий и тяжкого гула, сопровождающего каждый разрыв снаряда, многих людей эта изматывающая какофония тревожила больше, чем немецкие самолеты и сыплющиеся с неба бомбы. К середине осени Райли-стрит была полностью уничтожена – трущобы, долгое время мозолившие глаза всей округе, исчезли сами собой. Поскольку жителей давно эвакуировали, исчезновение улицы стало настоящим благословением. Когда-то я жила неподалеку в небольшом коттедже на Аполло-Плейс. Помню, как удивлял меня опрятный вид детей, играющих на Райли-стрит, – уму непостижимо, как им удавалось выходить чистыми из этих халуп.

На Ситон-стрит было много раненых и одиннадцать убитых. Разрушения приводили в ужас. Одну из жертв так и не удалось отыскать. Возле того места, где, вероятнее всего, она находилась в момент взрыва, отслужили короткую панихиду. Фред Превер, дежурный отряда гражданской