Белая лошадь, черные ночи - Иви Марсо

избегал толпы ― волна ощущений слишком сильна для моих поцелованных богом чувств.

С трудом справляясь с натиском видов, звуков и запахов, я поворачиваю голову к ветхому зданию в конце моста, где сходятся два рукава реки Иннис, а также поток, идущий из северной части города. Это трехэтажное строение переживает не лучшие времена, но, по крайней мере, анютины глазки, высаженные в корзины на окнах, придают ему немного жизнерадостности. Над дверью висит живописная вывеска, изображающая слияние трех водных путей.

― Гостиница «Мэниуотерс5». Ваше желание исполнено, миледи. ― Я отвешиваю насмешливый поклон.

Сабина игнорирует мою иронию, пристально глядя то на самый широкий рукав реки Иннис, то на стайку коричневых стрижей, сидящих на фонарном столбе, то снова на трактир.

― Если тут есть ванна, то сойдет.

Мы оставляем Мист в конюшне в нескольких кварталах отсюда, а затем заходим в гостиницу, чтобы узнать, можно ли снять комнату. Я не в первый раз в гостинице «Мэниуотерс». У меня есть воспоминания, которые я предпочел бы забыть, но в Блэкуотере всего несколько трактиров, и это убогое заведение ― самое лучшее.

Проститутки в откровенных нарядах ― обычное явление в Блэкуотере и даже в гостинице «Мэниуотерс», но общий зал затихает, когда входит Сабина с длинными волосами, касающимися пола, под которыми ничего нет. У меня зудит кожа от защитного инстинкта, хочется укрыть ее от всех взглядов, но на самом деле самый быстрый способ обеспечить ей уединение ― это отвести ее в комнату.

― Комнату. Вашу лучшую, ― рявкаю я на трактирщицу и бросаю на стойку мешочек с монетами.

Пожилая трактирщица, худая, как скелет, с обвисшей на шее кожей, поправляет очки и проницательно смотрит на меня.

― Вы уже останавливались здесь раньше, не так ли?

Я снова вздрагиваю, когда Сабина бросает на меня любопытный взгляд.

― Просто дай мне комнату.

Глаза трактирщицы скользят по раздетой Сабине, словно пытаясь определить, к какой из трех категорий женщин она может относиться: проститутка, жена или сестра, ― и ни в одну она не вписывается. По ее манере поведения ясно, что она не шлюха. На ее пальце нет кольца. И мы с Сабиной совсем не похожи ― мы явно не от одних родителей.

― Две комнаты? ― пытается она меня поправить.

― Одна. ― Мой голос опасно скрежещет сквозь зубы. Возможно, неженатым мужчине и женщине не подобает жить в одной комнате, но мне плевать на приличия. Я ни за что не оставлю Сабину одну на целую ночь в таком городе, как Блэкуотер, даже за запертой дверью, со мной, спящим на пороге.

Тонкие губы трактирщицы сжимаются, когда она убирает мои монеты в ящик и протягивает мне латунный ключ. Я хватаю Сабину за руку и тащу ее к лестнице.

― Бастен…

― Называй меня на людях Вульфом.

― Вульф, ты делаешь мне больно.

Я останавливаюсь, опуская взгляд на свою руку, крепко сжимающую ее. Я ослабляю хватку, заставляя себя сделать глубокий вдох.

― Я прошу прощения, миледи. Я не люблю толпы. Мне не терпится отвести тебя в комнату.

Она кивает, пока мы поднимаемся по скрипучей лестнице на третий этаж, представляющий собой чердачное помещение. Ключ ведет нас в последнюю комнату по коридору. Доски под ногами неровные, а матрас, похоже, пережил свои лучшие времена, но здесь есть медная ванна и приятный вид на реку Иннис. Сабина проходит мимо ванны и проявляет особый интерес к виду, уперев пальцы в подоконник и глядя вверх по течению.

Я сбрасываю мешок и ударяюсь головой о покатый потолок. Эта комната не предназначена для таких высоких людей, как я.

Мой взгляд возвращается к кровати, когда я распаковываю свой лук и кладу его у двери. Я не стал спрашивать Сабину, удобно ли ей остановиться со мной в одной комнате. В любом случае, у нее нет выбора ― но, возможно, я был придурком, раз даже не спросил.

― Я буду спать на полу, ― ворчу я.

Она отворачивается от окна, задумчиво прикусив губу.

― Хм? О. Хорошо. ― Она начинает рыться в хлипких ящиках комода.

― Я спущусь вниз, ― говорю я. ― Попрошу их принести горячую воду, чтобы ты могла принять ванну.

― Не мог бы ты попросить и бумагу?

Моя рука замирает на дверной ручке.

― Зачем тебе бумага?

Она смущенно смеется, и на ее щеках появляется розовый румянец.

― О, это из-за вида ― он такой красивый. Я обещала Сури написать о путешествии и решила нарисовать ей картину. Я пыталась найти хоть что-то приятное в этой проклятой поездке, чтобы поделиться с ней. По-моему, это лучше, чем описание твоего храпа, не так ли?

Я фыркнул, выходя из комнаты, не забыв закрыть за собой дверь, и направился вниз. Я бросаю на стойку еще одну горсть монет. ― Миледи хочет принять горячую ванну. Еще нужна бумага и чернила. И одежда. Что-нибудь для сна, нижнее белье и дневное платье. Чистое. Самое лучшее, что вы можете найти за короткое время. Я заплачу сколько потребуется.

Трактирщица кивает молодой девушке, подметающей пол, и та убегает выполнять мои поручения.

― Вульф Боуборн.

От неожиданности я сразу же кладу руку на рукоять ножа, готовясь вернуться к тем мрачным дням, когда работал на Райана, но, когда я выхожу в общий зал, из меня вырывается изумленный смех.

Я изумляюсь.

― Фольк Блейдборн?

За угловым столом с полупустой кружкой эля в одиночестве сидит, пожалуй, единственный человек на земле, которого я могу считать другом.

Фольк старше меня на десяток лет, его аккуратно уложенные волосы уже седеют на висках, но ему это идет. Его открытое лицо покрыто оспинами от прыщей в юности, но шрамы не мешают женщинам восхищаться им. Добавляет привлекательности ровный ряд зубов ― редкость для такого города, как Блэкуотер.

Он широко улыбается.

― Иди сюда, дьявол.

Я подхожу к его столику и качаю головой,