Белая лошадь, черные ночи - Иви Марсо

когда он потянулся за полотенцем. Мы оба покраснели, а потом он еще раз намеренно провел своей сильной рукой по моей.

Воспоминание о том, как мы с Аданом держались за руки, наполняет мое сердце теплом весеннего солнца. Могу только представить, каково было бы целоваться с ним: жаркий полуденный зной, наверное. Ничего общего с поцелуем Бастена. Последнее слово, которое я бы использовала для описания этого взаимодействия, ― солнечный. Поцелуй с Бастеном был похож на шторм. Как если бы меня поглотили темные тучи, раскаты грома, молнии и… мне нужно перестать думать о поцелуе с Бастеном.

Было хорошо? ― Спрашивает Мист. ― Ты тяжело дышишь.

Клянусь Бессмертными, она ничего не пропускает, не так ли?

Я думаю об Адане ― Мальчике, Который Сияет Как Солнечный Свет.

Она фыркает, недовольная.

О. О нем.

Ей не нравится Адан, но, опять же, он приходил в Монастырь бессмертной Айюры чтобы кастрировать скот, так что будь я животным, тоже вряд ли полюбила бы его.

Я рассказываю о своем плане послать ему сообщение, и ее ответ быстрый и решительный.

Забудь о нем.

Для лошади она может быть ужасно осуждающей. Я упираюсь пятками в ее бока и говорю:

Что, ты предпочитаешь, чтобы я вышла замуж за человека, которого выбрал мой гребаный отец?

Она вскидывает голову в сторону Бастена, идущего в нескольких шагах впереди нас.

Мне нравится этот.

Я не понимаю, почему она упорствует, что мы с Бастеном будем хорошей парой. Она что, сумасшедшая? Конечно, она же лошадь. Возможно, мои ожидания слишком завышены, если я жду мудрых советов по поводу парней от животного, чьей главной радостью является трава. Но Мист также знает меня дольше, чем кто-либо другой. Она принадлежала моей матери, и это единственное, что у меня осталось от нее. Никто в мире не знает меня так хорошо, как Мист.

Мне казалось, ты говорила, что он пахнет хищником, ― напоминаю я ей.

Он дает мне яблоки.

Клянусь Бессмертными, эта лошадь станет моей погибелью. Хоть раз мне хочется отключить свой дар и слушать только ветер в верхушках деревьев.

Чего ты боишься? ― Спрашивает Мист, наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня.

Вопрос глубоко вонзается мне прямо в грудь, пробившись сквозь пресловутую броню прямо к сердцу. Я знаю, что она спрашивает не о том, что вызывает у меня страх. Она хочет знать, что такого есть в Бастене, что заставляет меня нервничать, а сердце ― сбиваться с ритма. Конечно, я могу напомнить ей, что уже посвятила себя Адану. Мое сердце просто не свободно, чтобы впустить другого мужчину. Правда, мы с Аданом едва знакомы, но за то короткое время, что мы провели вместе, я впервые в жизни почувствовала прилив любви.

Кем бы я была, если бы отбросила это ради человека с вечным хмурым взглядом и упрямой преданностью тирану?

В любом случае нет такого мира, в котором мы с Бастеном могли бы быть вместе. Я должна выйти замуж за его хозяина. Бастен никогда не нарушит клятву, данную семье Валверэй, и я полагаю, что моему будущему мужу тоже не понравится, если я решу в нашу брачную ночь заняться сексом не с ним, а с его охотником.

Я меняю положение на спине Мист, чтобы облегчить боль в бедрах.

Бастен оглядывается.

― Все в порядке, леди Сабина?

― Это мои бедра, ― со стоном признаю я. ― Когда я еду на Мист шагом, все в порядке, но, когда я скакала галопом, чтобы скрыться от жрецов в Шармоне, у меня все натерло. С тех пор стало только хуже. — Я вздыхаю, затем пожимаю плечом, когда раздражение исчезает, сменяясь приятными воспоминаниями о ветре в моих волосах. ― Но это того стоило. Я никогда так не скакала. Так быстро и свободно. Это было невероятно.

В монастыре бессмертной Айюры сестры не позволяли мне выезжать на Мист за пределы монастырской территории, опасаясь, что я сбегу. Но монастырь был самодостаточным местом с обширными полями и садами, окруженными высокой каменной стеной. Иногда, посреди ночи, я пробиралась в сарай и садилась на Мист. Вдвоем мы объезжали окрестности при свете луны.

Бастен бросает в ответ еще один оценивающий взгляд, а затем рявкает:

― Ну, давай. Скачи куда хочешь.

Я безрадостно смеюсь, пока не понимаю, что он серьезен. Улыбка сходит с лица.

― Ты не шутишь?

Неделю назад я пыталась сбежать. Я даже предприняла попытку убить Бастена. Почему же теперь он предлагает мне свободно скакать впереди него? Если только он не хочет доказать, что я не смогу сбежать даже галопом.

Но в его глазах нет жестокости.

― Мы оба знаем, что ты не сможешь убежать, чтобы тебя не нашли охотники Валверэев. Так что да, я верю, что ты вернешься. Я не слышу никого поблизости ― это безопасно. Скачи на Мист, сколько хочешь, и возвращайся обратно.

Я поджимаю губы, все еще гадая, не уловка ли это, но Бастен не проявлял склонности к извращенным играм, как его хозяин. Он может быть грубым, но он ― открытый, как книга.

Мист. ― Я подталкиваю ее лодыжками. ― Он позволяет мне прокатиться. Ради удовольствия.

Ее ответ ― нетерпеливое ржание. Я крепко обхватываю ее ногами и запускаю пальцы в ее гриву, чтобы удержаться. Наклонившись вперед, я говорю:

Вперед.

Ее мышцы напрягаются под моими бедрами, и она срывается с места. Это гордая, горячая лошадь, и она жаждала этого движения так же, как и я. В монастыре она тоже была пленницей, и я чувствую, как благодарно вытягиваются ее ноги, когда мы с ней летим по дороге.

Я прижимаюсь к ней, ее скорость поражает, но бодрит. Боль в бедрах исчезает, когда меня захлестывает адреналин. Вскоре волнение проходит, сменяясь радостью. Я чувствую, как смех срывается с моих губ, и одновременно слезы застилают мне глаза. Мои волосы развеваются позади меня, словно флаг, провозглашающий, что я ― свое собственное королевство, и никто не может управлять мной. Копыта