Ошибка природы (сборник) - Светлана Алешина

— Ага, он, значит, их наращивает, а мне надо мерзнуть, — отказалась я понимать нужды главврача. — А потом я заболею туберкулезом ему на радость и приду в тот самый кабинет. Он решил заодно позаботиться и о клиентуре?

— У тебя денег не хватит, — успокоил меня Лариков. — Я его видел. Не советую к нему обращаться. У него наитипичнейшая внешность убийцы.

— Вот и повод избавиться от него, — проворчала я. — Сейчас звоним и сообщаем, что именно он и почикал Владика и этого неизвестного. Таким нехитрым способом мы от него избавимся — и нам включат отопление!

— Сашка, ты сейчас напоминаешь мне обиженного ребенка! — вздохнул он. — Я не знаю, надо ли мне смеяться над твоей шуткой или оплакать твою горькую судьбину.

— Ну и что? Я и есть обиженный и брошенный ребенок. Может, мне этим воспользоваться?

— Чем?

— Брошенностью, — мстительно усмехнулась я. — Брошусь в ответ я в пучину разврата!

— Лучше делом займись, — посоветовал Лариков. — А именно — посмотри, нет ли среди вот этих фотографий нашего знакомого из ванны?

С этими словами он бросил передо мной пачку разнокалиберных фотографий.

— Кто это у нас?

— Все крупные бизнесмены, так или иначе подозреваемые в продаже наркотиков.

— Ну так всех в этом подозревать надо, — протянула я. — Деньги в хороших руках не растут! Они, как трюфеля, растут в дерьме, а свиньи разыскивают их, разыскивают, разыскивают!

— Да уж, настроение у тебя нынче, — вздохнул Лариков. — Просто кошмар какой-то!

— Было бы странно, если бы оно было у меня безоблачным и радостным после сегодняшних впечатлений, — заметила я. — Так что терпи, если не хочешь остаться наедине с собственными мыслями!

— Не хочу, — честно признался он. — Лучше уж терпеть твои инсинуации и фрустрации! Уж больно мысли у меня сегодня мерзкие, чтобы оставаться с ними наедине!

— Ага! — обрадовалась я. — Тогда почему ворчишь на меня? Со мной ведь куда больше неприятностей случилось в это утро, между прочим!

— Ладно, успокойся, бедный ребенок! Сейчас сварю тебе кофе, чтобы ты немного согрелась! А то руки уже у тебя стали похожи на ледышки!

Он ушел на кухню, а я благодарно вздохнула.

Все-таки хорошего ты мне босса послал, господи! Что бы я без него делала?

* * *

Лица на фотографиях изо всех сил пытались казаться приятными и интеллигентными, но почему-то у них это не получалось.

Со вздохом признавшись, что мне придется всю жизнь провести в трудах, поскольку в противном случае надо выйти замуж за «крутого», а судя по этим фотографиям, никто из них не отвечает моим эстетическим претензиям, я отложила фотки в сторону.

Нашего «незнакомца» там не было.

Когда Лариков появился на пороге с чашечками горячего и ароматного кофе, я как раз просмотрела их еще раз и теперь сидела, обдумывая наше положение.

— Его там нет, — сообщила я Ларикову неприятное известие.

— Странно, — пожал он плечом. — Судя по впечатлению, которое у нас сложилось, он из этой компании.

— Может, приезжий? — предположила я, отпивая глоточек кофе. Тепло проникло внутрь, и мне стало немного легче. Даже голова прояснилась. — Между прочим, холод влияет на мой мозг. Я не могу раскрывать преступлений. Как ты считаешь, можно мне обратиться по этому поводу в суд с иском?

— К главврачу? — спросил Лариков. — Его не переиграешь…

— Вот уж кто наверняка наращивает богатства благодаря наркоте, — смело предположила я. — Доступ у него неограниченный… Наворует в родной больнице наркотиков — и толкнет вот этому…

Я указала на щуплого очкарика с вороватой физиономией.

— Этот самый крутой, — усмехнулся Лариков. — Он твоего главврача знаешь где видал?

— А с виду прямо-таки душка, — удивилась я.

— Они все душки, когда спят зубами к стенке. И желательно на нарах.

— Так вот, какие еще могут быть ниточки?

— Без понятия. Надо бы проверить саму Людмилу.

— Опять!

— Саша, ну ты же сама понимаешь, что она все еще входит в число подозреваемых!

— А соседка?

— Кстати, о соседке… Она сейчас проживает на Мамонтова. Это недалеко от тебя. Северный район.

— Ну конечно, — хмыкнула я. — Совсем недалеко. Просто ближний свет! Это вообще другой район. Но я буду доброй и заеду к ней.

— Только завтра. Потому что сегодня я ей уже звонил. Ее нет, она придет поздно. Как мне сообщила ее мать.

— Ладно, завтра так завтра… Кстати, как ее зовут? И кто она такая?

— Зовут ее Мариной Андреевной. Она искусствовед. Так что вам легко будет найти общий язык.

— Да уж легче, чем с твоими наркодельцами.

— А напрасно, — рассмеялся Лариков и достал из кипы одну фотографию. — Вот этот парень тебе бы понравился.

— Почему это? — спросила я, рассматривая лицо на фотографии. Кстати, он и впрямь был симпатичным. Неожиданно для меня.

— Потому что он, ма шер, огромный поклонник Франсуа Вийона, — ехидно заметил Лариков. — Что, впрочем, не мешает ему быть самым безнравственным из этой компании…

— Ох и вредный же ты тип, — возмутилась я, — только бы посмеяться над бедной девушкой! Кстати, наш милый Франсуа тоже был довольно безнравственным типом. И твои ехидства по поводу моей наивности и порочности этих людей меня не трогают. Если ты именно этого добивался.

— Да нет, просто хотел сказать, что они вовсе не тупые. Вот этот обладает кандидатской степенью. Это я говорю, чтоб ты не заблуждалась. Вся эта компания — люди очень хитрые и умные.

«И жестокие», — подумала я.

— А почему ты связываешь их с Мещерским? Потому что их компания отлавливала наркоманов?

— Может быть, — проговорил Лариков. — А может, дело не только в этом. Оказывается, у ментов есть определенные подозрения, что вся Владикова компания сама не прочь была разбогатеть за счет зелья. Конкуренция, моя милая девочка! Это вещь жестокая, особенно среди них… Там платят головой, в этом чертовом наркобизнесе.

— И тем не менее у нас нет доказательств, что младший Мещерский этим занимался, — задумчиво прознесла я. — Хотя он и не вызывал у меня особых симпатий, но я все-таки не уверена в этом.

* * *

Я шла по заснеженному проспекту, мимо людей, прячущих носы в воротники, и, как это ни странно, не замечала холода.

Наверное, так основательно промерзла в офисе, что теперь мне уже все равно.

Завтрашний день уже был расписан по минутам — ох уж эта мне работа! По дороге я не удержалась от соблазна и купила себе парочку пирожных. Все равно вряд ли я буду способна на такие подвиги, как приготовление серьезной пищи.

То здесь, то там раздавались голоса и смех, и я улыбнулась. «Скоро Рождество, — напомнила сама себе. — И неважно, что ты будешь встречать его в гордом одиночестве — вместе с попугаем. И с Пенсом».

Резкий удар в плечо заставил меня вскрикнуть от боли.

— Ослеп, что ли? — услышала я за своей спиной женский голос.

Обернулась я скорее на этот голос, чем на того придурка, который толкнул меня.

В этот миг меня снова толкнули — на этот раз сильнее. Обернувшись, я увидела сузившиеся глаза и черную шапочку, круглую, с ушками.

— Отодвинься, — процедил несчастный обладатель протокольной морды и помчался вслед за тем парнем, который толкнул меня первым.

Тот удалялся с такой быстротой, как будто преследователь представлял для него смертельную угрозу.

Противный тип в шапке развил совершенно потрясающую для своей коренастой фигуры скорость. Я присвистнула.

— Надо же, — пробормотала. — Какая у них интересная жизнь! Сплошные погони и перестрелки…

— Молодцы, — одобрительно высказалась женщина. По тембру голоса я определила, что первую фразу тоже изрекли ее уста.

— Кто? — переспросила я.

— Да «трудовики». Это ж он за наркоманом побег. Сейчас поймает и поучит жизни…

Удовлетворенная женщина пошла дальше, с достоинством неся свое внушительное тело над скользким тротуаром.

— Интересно, — пробормотала я. — Похоже, либо последователей Владика Мещерского развилось неимоверное количество, либо они преследуют меня…

Догнать их уже нет никакой возможности. Разве что на самолете… Самолета у меня не было, а были усталость и два пирожных, обещавших приятный вечер.

Поэтому я решила не встревать в разборки между наркоманами и «трудовиками» и побрела дальше.

* * *

Как всегда в начале расследования, меня обуревала хандра. Стоишь перед загадкой, да еще связанной с двумя убийствами, и думаешь: «Да справитесь ли вы, любезнейшая моя, со всей этой трагической галиматьей?»

В принципе, все закономерно. Владик Мещерский свел ценность человеческой жизни до минимума, и его жизнь сама стала стоить недорого… Но все чаще и чаще я начинаю задаваться вопросом: неужели люди не задумываются об этом? Или всерьез уверены в собственной исключительности в глазах господа?